— Должно быть, — согласился Раоден. — Хотел бы я увидеть ее.
— Вы никогда не встречались?
ринц покачал головой.
— Потому и письма, дружище. Она жила в Теоде — дочь тамошнего короля. Год назад она начала писать мне, а поскольку ее письма отличались прекрасным слогом и остроумием, я не мог не ответить. Мы переписывались почти пять месяцев, и тогда она сделала мне предложение руки и серца.
— Она тебе?!
— Без тени застенчивости, — ухмыльнулся Раоден. — Конечно, без политики не обошлось. Сарин желала скрепить союз между Арелоном и Теодом.
— И ты согласился?
— Нам представилась прекрасная возможность возобновить связи с Теодом. Прошлый год дался мне нелегко: отец упорствовал в намерении довести Арелон до погибели, а он не отличается терпимостью к инакомыслящим. Но стоило ноше показаться непосильной, как я получал письмо от Сарин. У нее тоже есть сеон, и после объявления о помолвке мы часто разговаривали через них. Она вызывала меня по вечерам, и звук ее голоса завораживал и успокаивал. Порой мы говорили часами.
— Кто-то утверждал, что не собирается хандрить подобно книжным героям, — с улыбкой заметил Галладон.
Принц фыркнул и вернулся к толстому тому на коленях.
— Ты первым начал. Вот мой ответ: я бы взял письма. Meня радовала мысль о свадьбе, даже если в первую очередь она затевалась как ответ дереитскому вторжению в Дюладел.
Воцарилась тишина.
— Что ты сказал? — шепотом переспросил Галладон.
— О чем? О письмах?
— Нет. О Дюладеле.
Раоден ошарашенно разглядывал дьюла. Тот утверждал, что попал в Элантрис несколько месяцев назад, но жители Дюладела славились талантом к преуменьшению.
Республика пала чуть больше полугода назад…
— Я думал, тебе известно.
— Что, сюл? Что, ты полагал, мне известно?!
— Мне очень жаль, Галладон. Дюладелская республика пала.
— Нет, — выдохнул Галладон, не отрывая от принца взгляда широко распахнутых глаз.
Раоден кивнул.
— Произошла революция, подобная арелонской десять лет назад, только более кровавая. Республиканцев уничтожили, и на их место пришла монархия.
— Не может быть! Мы верили в республику, и она стояла крепко!
— Все меняется, дружище. — Принц сочувственно положил руку ему на плечо.
— Только не республика, сюл. Мы получили право выбирать, кто будет нами править, — зачем восставать против такого порядка?
— Не знаю, до нас дошло мало сведений. В Дюладеле царила сумятица, и фьерденские жрецы воспользовались ею, чтобы захватить власть.
— Значит, теперь опасность грозит Арелону. Мы всегда стояли между вами и легионами дереитов.
— Мне это приходило в голову.
— Что случилось с Джескером? Что случилось с нашей верой?
Вместо ответа принц покачал головой.
— Ты должен что-то знать!
— Теперь в Дюладеле царит Шу-Дерет. Мне очень жаль.
Надежда исчезла из глаз дьюла.
— Значит, он покинул нас.
— Остались мистерии, — предложил слабое утешение Раоден.
— Мистерии не имеют отношения к Джескеру! Они — насмешка над святыми понятиями. Только чужаки, которые ничего не смыслят в Дор, принимают участие в мистериях.
Раоден сжал плечо горюющего друга, не зная, как того утешить.
— Я думал, ты знаешь, — беспомощно повторил он.
Галладон только застонал, уставясь вдаль невидящим взглядом.
Принц оставил его на крыше — дьюл хотел побыть наедине с настигшим его горем. Не зная, чем заняться, и желая избавиться от тягостных раздумий, он вернулся в часовню. Грустные мысли тут же вылетели у него из головы.
— Кахар, как красиво! — Принц в восторге огляделся вокруг.
Старик убирался в углу комнаты, и когда он поднял на возглас голову, его лицо сияло гордостью. Налет слизи исчез, явив под собой чистый, бело-серый мрамор. В западные окна лился солнечный свет, отражался от блестящего пола и озарял помещение божественным сиянием. Всю поверхность покрывали рельефы; до сих пор затейливые резные изображения скрывала грязь. Раоден пробежался пальцами по крохотным фигурам, ощущая мастерски вырезанные, как живые, лица.
— Потрясающе, — прошептал он.
— Я сам не знал, что они здесь, господин. — Кахар приковылял к принцу. — До уборки их покрывал налет, а потом они терялись в тенях, пока я не закончил с полом. Мрамор настолько гладкий, что его можно спутать с зеркалом, а окна направляют свет прямо на него.
— И рельефы покрывают все стены?
— Да, господин. На самом деле наша часовня — не единственное место, где их можно увидеть. Иногда попадается стена или мебель, на которых что-то вырезано. Судя по всему, до реода элантрийцы их любили.
— Недаром его называли городом богов, Кахар.
Старик улыбнулся. Его руки почернели от грязи, а с пояса свисало полдюжины размочаленных тряпок для уборки. Но он выглядел счастливым.
— Что дальше, милорд? — спросил он.
Раоден поспешно соображал. Кахар набросился на беспорядок в церкви с тем же священным негодованием, с каким жрецы обличают грехи. Впервые за последние месяцы, а может, и годы, старик ощутил свою нужность.
— Наши люди поселились в соседних домах, — произнес Раоден. — Какой толк от уборки, если они не перестанут таскать сюда грязь?
Кахар кивнул, обдумывая сказанное.
— С мостовыми придется что-то предпринять, господин. Вы затеваете большое дело. — Глаза его светились.
— Я знаю, — согласился принц. — Но дело неотложное. Люди, живущие в грязи, и чувствуют себя соответственно. Если мы собираемся подняться выше собственных ожиданий, придется сначала почиститься. Справишься?
— Да, господин.
— Хорошо. Я подберу тебе помощников для ускорения работы.
Стоило элантрийцам прослышать, что Карата примкнула к принцу, их общее воинство разрослось до немыслимых размеров. Множество одиночек, до того бродивших бесцельно, явились к Раодену, расценивая членство в его «шайке» как последнее средство от безумия и умоляя принять их.
Перед уходом старик-уборщик обернулся напоследок к часовне и удовлетворенно оглядел плоды своего труда.
— Кахар, — окликнул принц.
— Да, господин?
— Ты уже догадался, в чем заключается мой секрет?
Кахар расплылся в улыбке.
— Я не чувствовал голода уже много дней, милорд. И мне совершенно не больно!
Раоден ответил кивком, и Кахар покинул часовню. Он пришел сюда в поисках волшебного спасения от невзгод, а нашел гораздо более простой ответ: когда человек занят ясным делом, боль теряет над ним власть. Кахару не требовалось чудесное снадобье или эйон, ему не хватало благодарного труда.
Принц прошелся по сияющей комнате, восхищенно разглядывая резьбу по мрамору. За последним панно начинался гладкий участок стены, и старательные руки Кахара отполировали ее так, что Раоден видел свое отражение.
Его потрясло, насколько он изменился. Лицо, смотревшее на него с блестящего мрамора, казалось чужим. Принц недоумевал, почему элантрийцы не узнают его — за время жизни в Каи он примелькался даже работникам на дальних плантациях. Поначалу он полагал, что жители Элантриса не ожидают встретить в городе принца, так что Дух и Раоден остаются для них разными людьми. Но сейчас, увидев свое отражение, он понял настоящую причину.
От его прежних черт остались лишь воспоминания. Прошло всего две недели, а он уже полностью облысел. Кожу покрывали черные пятна, но даже оставшиеся нетронутыми участки посерели. На лице прорезались морщины, особенно заметные возле уголков губ, а глаза запали.
Когда-то он рисовал в своем воображении элантрийцев, представляя их ходячими трупами с разлагающейся плотью. К счастью, плоть у пораженных шаодом оставалась нетронутой, только кожа темнела и съеживалась, как у мумий. И все же, хотя превращение было милосерднее ожиданий, видеть его на собственном примере оказалось большим потрясением.
— Жалкие мы люди, верно? — раздался из дверей голос Галладона.
Раоден ободрительно улыбнулся другу.
— Я выгляжу не так плохо, как могло быть. Можно привыкнуть.
Дьюл хмыкнул и переступил порог церкви.
— Твой уборщик неплохо справился с работой, сюл. Все выглядит почти как до реода.
— Гораздо важнее, что работа помогла самому уборщику.
Галладон выглянул в окно, где одна из команд расчищала прилегающий к церкви сад.
— В последние дни они валят толпами.
— Разнесся слух, что мы предлагаем лучшую жизнь, чем обитание на улицах. Нам даже не приходится наблюдать за воротами — Карата приводит всех, кого удается спасти.
— И как ты намереваешься найти всем занятие? Сад не маленький, но его уже почти расчистили.
— Элантрис очень крупный город, дружище. Работы хватит на всех.
Раоден не смог понять, что читается в глазах наблюдающего за расчисткой дьюла. Тот вроде бы подавил свое горе, по крайней мере на время.
— Кстати, о деле, — начал принц. — У меня к тебе просьба.
— Хочешь отвлечь меня от моей боли, сюл?
— Как поглядеть. Тебе предстоит работа поважнее уборки.
Раоден подвел друга к дальнему углу комнаты, вытащил из стены расшатанный камень и достал из ниши дюжину холщовых мешочков с зерном.
— Как фермер, что скажешь об этих семенах?
Галладон повертел в пальцах зернышко, проверил цвет и упругость.
— Неплохо. Не самое отборное зерно, но сойдет.
— Посевной сезон уже скоро, так?
— Стоит такая жара, что можно считать его начавшимся, сюл.
— Хорошо. В тайнике зерно долго не продержится, а я не настолько доверяю элантрийцам, чтобы оставить его на виду.
Галладон покачал головой.
— Ничего не выйдет, сюл. Земледелие требует времени, а элантрийцы съедят первые же ростки.
— Я так не думаю. — Раоден перекатывал в ладони зерно. — Они начинают меняться и скоро не захотят уподобляться животным.
— У нас нет поля. Церковного сада едва хватит на эти семена.
— Соберем урожай и тогда начнем искать поле побольше. Я слышал, что при дворце существовали роскошные сады, — попробуем сажать там.
— В твоих рассуждениях есть одна ошибка: ты ожидаешь следующего года. У нас его нет; элантрийцы не живут так долго. Коло?
— Элантрис станет другим. Если нет, то следующий посев проведут те, кто придет после нас.
— Я все еще сомневаюсь, что у нас получится.
— Ты бы сомневался и в восходе солнца, если бы оно не доказывало свое существование каждый день, — улыбнулся принц. — Давай попробуем.
— Ладно, сюл, — вздохнул дьюл. — Твои тридцать дней еще не истекли.
Раоден хлопнул его по плечу и вложил ему в руки мешочек с зерном.
— Помни, что прошлому не обязательно диктовать будущее.
Галладон устало кивнул, убирая семена обратно в тайник.
— Пока они нам не понадобятся. Придется поразмыслить, как распахать сад.
— Господин Дух! — раздался крик из сторожевой башни, сооруженной на крыше Саолином. — Кто-то идет.
Дьюл торопливо заложил нишу камнем, и в ту же секунду в двери ворвался один из людей Караты.
— Господин, леди Карата просит вас немедленно прийти!
— Ты дурак, Дэйш! — зло выругалась Карата.
Дэйш, массивный, мускулистый главный помощник элантрийки, молча продолжал пристегивать оружие.
Раоден с Галладоном остановились в дверях дворца, не понимая, что происходит. В проходе толпилось не меньше десятка членов шайки — почти две трети войска Караты, — и они готовились к битве.
— Ты можешь тешить себя мечтами вместе со своим новым дружком, — мрачно ответил Дэйш. — Но я не могу больше стоять в стороне, особенно когда он угрожает детям.
Раоден потихоньку продвинулся в глубь комнаты и остановился рядом с вечно нервничающим Хореном. Тот принадлежал к типу людей, которые стараются избегать стычек, и принц надеялся, что в данном споре Хорен не станет принимать чью-либо сторону.
— Что происходит? — тихо спросил Раоден.
— Один из часовых Дэйша подслушал, что Аанден собирается сегодня напасть на дворец, — шепотом ответил Хорен, не отрывая взгляда от ссоры вожаков. — Дэйш уже давно рвется разделаться с Аанденом и только что получил прекрасный повод.
— Ты поведешь их к участи худшей, чем смерть, — пыталась вразумить силача Карата. — У Аандена больше людей.
— Он безоружен. — Дэйш с лязгом вогнал в ножны ржавый меч. — В университете хранятся только книги, а их он уже съел.
— Подумай, что ты затеваешь.
Бывший соратник повернул к ней свое честное лицо.
— Я должен, Карата. Аанден сумасшедший — мы не сможем жить спокойно, пока он под боком. Если напасть внезапно, мы сумеем остановить его навсегда, и тогда детям будет нечего бояться.
Дэйш подал знак угрюмым товарищам, и они один за другим покинули дворец.
На лице Караты мешались негодование и обида. Только сейчас она заметила принца.
— Это хуже, чем самоубийство, Дух!
— Я знаю. Нас так мало, что и один человек — ощутимая потеря. Даже если он из шайки Аандена. Мы должны остановить их.
— Они уже ушли. — Карата устало оперлась о стену. — Я хорошо знаю Дэйша — его не остановить.
— Я не собираюсь сидеть сложа руки.
— Сюл, если ты не против того, чтобы поделиться планами, — что ты затеваешь?
Раоден бежал бок о бок с Каратой и Галладоном, еле удерживаясь, чтоб не отстать.
— Понятия не имею, — признался он. — Как раз пытаюсь придумать.
— Я так и знал, — проворчал себе под нос дьюл.
— Карата, каким путем он пойдет? — обратился к элантрийке принц.
— Есть один дом, который примыкает к университету. Дальняя стена давно обвалилась, и камни пробили брешь в университетском ограждении. Уверена, что Дэйш попытается пробраться через нее; он считает, что Аандену неизвестно о дырах.
— Проведи нас, но другой дорогой. Не хотелось бы встретиться с Дэйшем раньше времени.
Следуя за Каратой, они свернули на боковую улицу. Дом, о котором она говорила, оказался длинным одноэтажным зданием; одна стена почти вплотную примыкала к ограде университета, и Раоден недоумевал, о чем думали строители. Годы не пощадили здания, и хотя просевшая крыша каким-то чудом еще держалась, оно производило такое впечатление, будто вот-вот рухнет.
Они осторожно приблизились к дому, заглянули за дверь — внутри не оказалось никаких перегородок, и слева от них виднелись остатки рухнувшей стены, а справа — еще один дверной проем.
Галладон негромко выругался.
— Мне здесь не нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81