Он хотел было сдаться, но потребность бежать одержала верх. Свернув за угол, Роб открыл дверцу, подпер педаль газа чемоданом и выпрыгнул. Он исчез в лесистой местности за старинными колониальными домами, а полицейская машина с визжащей сиреной продолжила погоню за «Фольксвагеном», несущимся под горку.
19
Бросившись вниз по лестнице, Майкл был уверен, что мистер Пэрриш поймает его. Но потом он услышал жуткий глухой грохот, означавший, что мистер Пэрриш упал. Майкл понимал, что если он хочет убежать, то не должен шуметь. Он еще помнил время, когда мама велела снять ковер с лестницы у них дома. «Пока не осядут новые ступени, вы, ребята, будете играть в новую игру, — сказала она. — Игра называется „Ходи, как нормальный человек“». Майкл и Мисси спускались с лестницы на цыпочках, держась за перила. Вскоре они так наловчились, что бесшумно прокрадывались вниз и пугали друг друга. Вот и теперь Майкл бесшумно скользнул на первый этаж. Он слышал, как мистер Пэрриш выкрикивал его имя и говорил, что найдет его.
Он знал, что должен выбраться из дома. Потом надо сбежать вниз по петляющей дороге. Там будет длинная дорога, она ведет к магазину Уиггинса. Майкл еще не решил, пойдет он в магазин Уиггинса или пробежит мимо него через шоссе 6А и помчится к своему дому. Он должен найти папу и привести его за Мисси.
Вчера в магазине Уиггинса он сказал папе, что ему не нравится мистер Пэрриш. Теперь он боялся его. Майкла душил страх. Мистер Пэрриш — плохой человек. Вот почему он связал их и спрятал в шкафу. Вот почему Мисси была так напугана, что не могла проснуться. Майкл попытался прикоснуться к Мисси в шкафу. Он знал, что ей страшно. Но не мог освободить руки. За дверью раздавался голос тети Дороти. Но она не спрашивала про них. Она была там и не догадалась, что они совсем рядом. Он рассердился, что тетя Дороти не поняла, как нужна им. Она должна была догадаться.
Становилось темно. Майкл почти ничего не видел. У основания лестницы он в нерешительности огляделся, потом бросился в заднюю часть дома. Вот и кухня. Здесь есть дверь на улицу. Он кинулся к ней и схватился за ручку. Он уже собирался повернуть замок, как услышал приближающиеся шаги. Мистер Пэрриш. Колени задрожали. Если дверь не откроется, мистер Пэрриш схватит его. Быстро и бесшумно Майкл выскочил из кухни, прошмыгнул через узкий коридор и юркнул в маленькую заднюю гостиную. Он слышал, как мистер Пэрриш запирает кухонную дверь на задвижку. Он слышал, как он подтащил к ней стул. Свет в кухне зажегся, и Майкл съежился за массивным диваном. Даже сжавшись в комочек, он едва помешался между диваном и стеной. Пыль щекотала нос. Захотелось чихнуть. Свет на кухне и в коридоре вдруг погас, и дом погрузился в непроглядный мрак. Он услышал, как мистер Пэрриш ходит вокруг, чиркая спичкой.
Через мгновение в кухне появилось красноватое сияние, и он услышал, как мистер Пэрриш зовет:
— Не бойся, Майкл. Я больше не сержусь. Выходи, я отвезу тебя домой к маме.
20
Расставшись с Дороти, Джон Крагопулос намеревался поехать в Нью-Йорк, но ему было как-то не по себе, к тому же болела голова, поэтому пятичасовое путешествие казалось невыносимым. Конечно, все дело в ужасной погоде, и страдания Дороти отчасти передались и ему. Она показала ему фотографию, которую носила в кошельке, и от мысли об этих чудесных детях, столкнувшихся с преступником, осталось неприятное ощущение под ложечкой.
Но это невероятно, размышлял он. Вполне возможно, что дети просто убежали. Как вообще можно причинить зло ребенку? Джон подумал о своих двадцативосьмилетних сыновьях-близнецах. Один — пилот военно-воздушных сил, другой — архитектор. Прекрасные молодые люди. Гордость отца. Они будут жить еще долго после того, как родители уйдут. Они — часть его бессмертия. А если он потерял бы их, когда они были малышами…
Джон ехал по шоссе 6А к материку. Впереди, справа от дороги, стоял привлекательный ресторанчик. Освещенная вывеска «Стейджвей» была гостеприимным маяком в вечернем мраке. Джон невольно свернул с шоссе и въехал на парковку. Было почти три часа, а ведь за целый день он съел лишь кусок тоста и выпил чашку кофе. Из-за плохой погоды поездка из Нью-Йорка так затянулась, что ему пришлось пропустить обед.
Итак, прежде чем отправиться в долгий путь домой, Джон Крагопулос решил плотно поесть. И побеседовать с персоналом большого ресторана будет нелишним, размышлял он. Он может получить кое-какую деловую информацию.
Одобрив сельский интерьер ресторана, Джон прошел к бару. Клиентов не было, но это не так уж необычно для такого городка, ведь еще нет и пяти. Он заказал «Чивас Регал» со льдом, а когда бармен принес бокал, спросил, можно ли что-нибудь поесть.
— Пожалуйста. — Бармену было около сорока, у него были темные волосы и огромные бакенбарды. Джону понравились и его приветливость, и безупречная чистота бара. Появилось меню.
— Если вы хотите бифштекс, у нас есть отличный специальный филей. Кухня закрыта с половины третьего до пяти, но если вы не против поесть прямо здесь…
— Не против, — Джон заказал бифштекс с кровью и зеленый салат. Виски согрело его, и стало веселее. — Вы делаете отличные напитки, — похвалил он.
— Чтобы смешивать виски со льдом, нужен настоящий талант, — улыбнулся бармен.
— Я сам в этом бизнесе. Ну, вы понимаете. — Джон решил быть откровенным. — Я подумываю купить дом, который называют Дозорной Вышкой, — хочу открыть в нем ресторан. Что скажете как профессионал?
Бармен многозначительно кивнул:
— Годится. Можно сделать первоклассный ресторан. Дела у нас идут отлично, но клиенты — сплошняком средний класс. Семьи с детьми. Дамочки на пенсии. Туристы, которые идут на пляж или в антикварные магазины. Мы прямо на главной улице. Но Дозорная Вышка, выходящая на залив… приятная обстановка, хорошая выпивка, интересное меню… Будете заколачивать большие бабки, а от клиентов отбоя не будет.
— Вот и мне так кажется.
— Разумеется, на вашем месте я бы избавился от этого старого подонка на верхнем этаже.
— Я как раз о нем думал. Он кажется несколько странным.
— Ну, он приезжает сюда каждый год примерно в это время, на рыбалку. Рэй Элдридж как-то упоминал об этом. Славный малый, этот Рэй Элдридж. Это у него пропали дети.
— Я слышал.
— Как жалко, черт возьми. Милые детишки. Рэй и миссис Элдридж время от времени приводят их. Жена Рэя — красавица. Кстати, я не местный. Я бросил бар в Нью-Йорке десять лет назад, после того, как меня трижды ограбили, когда я поздно возвращался домой. Но я всегда с ума сходил по рыбалке, потому здесь очутился. И несколько недель назад приходит этот мужик и заказывает выпить. Я видел его, он живет в Дозорной Вышке. Я всегда стараюсь сделать так, чтобы клиент расслабился, выслушиваю жалобы — пусть выговорится. И спрашиваю, просто для поддержания разговора, был ли он здесь в сентябре, когда нерестилась пеламида? И знаете, что сказал этот придурок?
Джон ждал.
— Ничего. Ноль. Он не понял, о чем я. — Бармен упер руки в боки. — Вы верите, что кто-то может приезжать на рыбалку на Кейп семь лет и не знать, о чем я говорю?
Прибыл бифштекс. Джон с удовольствием принялся за еду. Когда вкус превосходного мяса смешался с теплым ароматом выпивки, он наконец расслабился и задумался о Дозорной Вышке.
Слова бармена укрепили его решение купить недвижимость.
Ему понравилось бродить по дому. Неприятное ощущение возникло лишь на последнем этаже. Вот в чем дело. Ему было неуютно в квартире жильца, мистера Пэрриша.
Джон рассеянно прикончил бифштекс и оплатил счет, не забыв дать щедрые чаевые бармену. Подняв воротник, он покинул ресторан и направился к машине. Что теперь: повернуть направо и ехать на материк? Но еще долго он в нерешительности сидел в машине. Что с ним такое? Ведет себя как дурак. Что так настойчиво подсказывало ему вернуться в Дозорную Вышку?
Кортни Пэрриш нервничал. Джон много лет наблюдал за людьми и с первого взгляда распознавал нервное напряжение. Этот человек волновался, с нетерпением ждал, когда они уйдут. Почему? От него исходил тяжелый, резкий запах пота… Запах страха… но чего он боялся? И этот телескоп. Когда Джон склонился над окуляром, Пэрриш бросился к нему, чтобы сдвинуть трубу. Джон помнил, что, когда он вернул его в первоначальное положение, то увидел полицейские машины вокруг дома Элдриджей. Невероятно мощный телескоп. Если его направить на окна домов, можно удовлетворить нездоровое любопытство вуайериста…
Возможно ли, что Кортни Пэрриш смотрел в телескоп, когда исчезли дети? И что-то видел? Но тогда он, разумеется, позвонил бы в полицию.
В машине было холодно. Джон повернул ключ зажигания и, подождав, когда двигатель разогреется, включил печку. Затем достал сигару и щелкнул маленькой золотой зажигалкой «Данхилл» — подарок жены на день рождения: экстравагантная, дорогая его сердцу вещица. Он пыхал сигарой, пока не загорелся кончик.
Какой же он идиот. Подозрительный идиот. Что в таких случаях делают нормальные люди? Звонят в полицию и говорят, что такой-то человек кажется им нервным, и просят разобраться. Даже если полиция приедет, Кортни Пэрриш, скорее всего, заявит: «Я собирался принять ванну, и мне не понравилось, что о приезде покупателя меня уведомили за такой короткий срок». Совершенно логично. Люди, живущие одни, щепетильно относятся к своим привычкам.
Один. Вот что мучило Джона. Он удивился, не увидев больше никого в квартире. Что-то говорило о том, что Кортни Пэрриш был не один.
Детская игрушка в ванне. Вот что. Нелепая резиновая утка. И приторный запах детской присыпки…
И тут у Джона Крагопулоса возникло такое абсурдное подозрение, что произнести его вслух даже язык не поворачивался.
Он понял, что должен делать. Вытащил золотую зажигалку из кармана и спрятал ее в отделении для перчаток.
Он вернется в Дозорную Вышку без предупреждения. Когда Кортни Пэрриш откроет ему дверь, он попросит разрешения поискать ценную зажигалку, которую обронил во время осмотра. Вполне правдоподобный предлог. Это позволит ему тщательно оглядеться и либо отмести свое невероятное подозрение, либо найти то, что можно обсудить с полицией.
Приняв решение, Джон надавил на педаль газа и свернул налево, к центру Адамс-порта и петляющей холмистой дороге, ведущей к Дозорной Вышке. Поблекшая шершавая резиновая утка прыгала у него перед глазами, пока он ехал под проливным дождем со снегом.
21
Она не хотела вспоминать… возвращение в прошлое приносило только боль. Однажды в детстве Нэнси встала на цыпочки и сдернула с плиты горячую кастрюлю. Никогда не забыть, как хлынул поток томатного супа. Несколько недель она пролежала в больнице, но небольшие шрамы остались на груди до сих пор.
…Карл спрашивал ее об этих шрамах… гладил их…
«Бедная девочка, бедная девочка». Ему нравилось, когда она снова и снова рассказывала об этом происшествии.
— Было очень больно? — спрашивал он. Воспоминания всегда такие… Боль… только боль… Не вспоминай… забудь… забудь… не хочу вспоминать…
Но звучат вопросы, такие настойчивые, далекие… Ее спрашивают о Карле… о маме… Лизе… Питере… А вот и ее голос. Она разговаривает. Отвечает.
— Нет, пожалуйста, я не хочу говорить об этом.
— Но вы должны. Вы должны помочь нам. — Опять этот настойчивый голос. Почему? Почему?
— Почему вы боялись Карла, Нэнси?
Она должна ответить, хотя бы для того, чтобы положить конец вопросам.
Откуда-то издалека она услышала свой голос… все равно что смотреть на себя в спектакле… постепенно начинают проявляться декорации.
Мама… ужин… последний раз, когда она видела маму… Когда она смотрит на маму, на Карла, лицо у нее такое озабоченное.
— Где ты взяла это платье, Нэнси? — Она была уверена, что маме оно не нравилось.
Белое шерстяное платье.
— Карл помог мне его выбрать. Тебе нравится?
— А оно не слишком… детское?
Мама вышла позвонить. Не доктору ли Майлзу? Нэнси надеялась на это. Она хотела, чтобы мама была счастлива… может, нужно поехать с мамой домой… Может, ее усталость пройдет? Она говорила это Карлу?
Карл вышел из-за стола.
— Прости меня, дорогая… Мама вернулась раньше Карла…
— Нэнси, мы должны поговорить завтра… наедине. Я заеду за тобой, и мы вместе позавтракаем.
Карл вернулся…
И мама… поцеловала ее в щеку…
— Спокойной ночи, дорогая. Увидимся в восемь. — Мама садится в машину, взятую напрокат, машет на прощание, уезжает…
Карл отвез ее обратно в колледж.
— Боюсь, я пока не очень нравлюсь твоей маме, дорогая.
Звонок…
— Была авария… рулевой механизм… Карл…
— Я позабочусь о тебе, моя девочка… Похороны…
Свадьба. Невеста должна быть в белом. Она наденет белое шерстяное платье. Подойдет для скромного похода в мэрию.
Но его нельзя надевать… грязное пятно на плече…
— Карл, где я испачкала платье? Я надевала его только на ужин с мамой.
— Я сдам его в химчистку. — Его знакомая рука похлопывает по плечу…
— Нет… Нет… нет… Голос.
— Что вы хотите сказать, Нэнси?
— Я не знаю… я не уверена… я боюсь…
— Боитесь Карла?
— Нет… он хорошо ко мне относится… Я так устала… так устала… Выпей свое лекарство… Оно тебе нужно… дети… Питер и Лиза… некоторое время все хорошо… Карл хороший… Пожалуйста, Карл, закрой дверь… Карл, мне это не нравится… Не прикасайся ко мне так… оставь меня…
— Как он прикасался к вам, Нэнси?
— Нет… я не хочу говорить об этом…
— Карл хорошо относился к детям?
— Он заставлял их подчиняться… Он хотел, чтобы они были хорошие… Он заставил Питера бояться… и Лизу… «У моей девочки есть маленькая девочка»…
— Так говорил Карл?
— Да. Он больше не прикасается ко мне… Я рада… Но я не должна принимать лекарство после ужина… Я становлюсь слишком усталой… Что-то не так… Я должна уйти… Дети… Уйти…
— От Карла?
— Я не больна… Карл болен…
— Чем он болен, Нэнси?
— Я не знаю…
— Нэнси, расскажите нам о том дне, когда исчезли Питер и Лиза. Что вы помните?
— Карл сердится.
— Почему он сердился?
— Лекарство… вчера ночью… Он видел, как я его вылила… налил еще… заставил меня выпить… Такая усталая… такая сонная… Лиза плачет… Карл с нею… Я должна встать… должна пойти к ней… Плачет так сильно… Карл отшлепал ее… сказал, она намочила постель… Я должна увезти ее… утром… Мой день рождения… Я скажу Карлу…
— Скажете ему что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21