Аннотация
Герои этой повести уже известны читателю. Это все те же братья Коржики. Лешка и Димка – главные действующие лица из книги веселых рассказов «Валентинка». Только вот в этот раз разрассказывает не Димка, а Лешка. И рассказ этот не очень-то и веселый. В семье Коржиков произошло большое несчастье. Димка закончил первую четверть с двойкой по русскому языку, и мама его наказала ремнем. Димка решил выяснить, можно ли бить детей, и соседская девочка Вика, дала ему почитать книгу о правах человека. Из нее и узнал Димка Коржик, что взрослые не имеют право наказывать детей ремнем. А еще он узнал, что каждый ребенок имеет право на заботу родителей. И решил Димка, что раз родители не знают, что у него есть права ребенка, то надо их с ними познакомить. Особенно папу, который не только не живет с сыновьями, но и вообще совершенно не заботится о них, словно он и не отец вовсе. Осталось только узнать, где он живет, зайти к нему и показать конвенцию «О правах ребенка». Неужели после этого папа не изменит своего мнения?
Дмитрий Суслин
Как Димка за права человека боролся
Повесть
1 Самый печальный день
Мама Димку все-таки выпорола. А потом сама же и расплакалась. Села рядом с ним на диван и стала плакать. А я еще раньше расплакался, еще до того, как она его бить начала. Если бы у нас было две комнаты, то я бы обязательно убежал в другую комнату и закрыл за собой дверь, чтобы ничего не видеть. Но у нас только одна. Поэтому я сидел за шкафом на нашей с Димкой кровати и плакал.
А Димка не плакал. Он ни слова не проронил, когда его мама ремнем лупила. Он только тогда разревелся, когда мама начала плакать. Так мы все трое и плакали. Сначала они вдвоем сидели, а потом я к ним подошел.
Димка это мой старший брат. Я учусь в третьем классе, а он в пятом. В пятом «Б». Сегодня закончилась первая четверть, а у него в дневнике четвертная двойка по русскому. Вот его мама и наказала. Она уже две недели обещала это сделать, если он двойку принесет. Мы очень надеялись, что двойки не будет, но Татьяна Анатольевна ему все-таки двойку поставила. Как он ни старался. Но эти тесты и диктанты! Димка их терпеть не может. Всегда за них двойки получает.
Хорошо начался пятый класс. Ничего не скажешь. Не зря нас уже сейчас им пугают. Да-да, наша учительница Маргарита Павловна так и говорит:
– Ничего, вот перейдете в пятый класс, там вам учителя покажут, что такое настоящая учеба. Там вас жалеть не будут. Три шкуры с вас драть будут. Что заслужите, то и получите.
Вот так оно у Димки и получилось. А когда он у Ольги Васильевны учился, то у него двоек не было. Тройки были. Куда же без них? А вот двоек не было.
А теперь вот.
Мне Димку очень жалко. И себя тоже. Мне ведь тоже через два года в пятый класс идти. А теперь я уже заранее туда не хочу. Какая радость учиться, когда с тебя три шкуры дерут?
У нас дом рядом со школой стоит. Надо только дорогу перейти, и ты дома. Так вот, мы два часа до дома шли. А потом еще час во дворе на лавочке сидели. Домой не шли. Не хотелось. Хотя мамы дома не было. Она у нас поздно приходит. Сидели и молчали. Говорить не хотелось. Только когда дождь пошел, мы домой поднялись. Димка, как мы в квартиру зашли, сразу же разделся и пошел за шкаф. Лег там на кровать, лицом зарылся в подушку и ни слова. Даже есть не стал. Я тоже не стал, хотя очень хотел. А потом мама пришла…
Вообще нас мама никогда не бьет. Ругается, конечно, как все мамы. Ну, там, подзатыльник иногда даст, по рукам шлепнет. А так, чтобы ремнем, никогда. И вот сегодня такое. Прямо напасть на нашу семью!
Потом мама, вся расстроенная, даже какая-то серая, я ее никогда такой не видел, ушла на кухню, стала посудой греметь, а мы с братом остались вдвоем. Мы еще некоторое время поревели, а потом устали. Нельзя же реветь вечно. Димка достал свой мобильный телефон и стал с ним играть. А меня даже не замечает.
– Дим, – прошептал я, прижимаясь к нему, – больно было?
Димка шмыгнул носом и прошептал в ответ:
– Не больно. Я уже ничего не чувствую. А вот тут, – он ткнул мобильником себе в грудь, – вот тут больно.
– Ничего, – попытался я его успокоить, – в следующей четверти ты исправишься.
– А если не исправлюсь? – тихо воскликнул Димка. – Если опять двойка будет? Опять меня драть придется?
Я поежился от страха. А что, если действительно опять двойка будет? Двойки они ведь такие. Раз, и появляются.
Мы опять помолчали. Потом нас мама на ужин позвала. Мы ели молча, хотя обычно у нас за столом всегда шумно, без аппетита. И еда мне казалась какой-то безвкусной. Даже жевать ее было тяжело, и приходилось все чаем запивать. Но хуже всего стало, когда мама пирожные достала.
– Вот, – словно извиняясь, сказала она, – я специально купила, чтобы отметить конец четверти.
Мне сразу расхотелось их кушать эти пирожные. В первый раз со мной такое случилось в жизни.
Смотрю, и Димка тоже на пирожные не смотрит, уткнулся в свой бокал с чаем и делает вид, что пьет.
– Не хочется? – спросила мама.
– Не хочется, – сказал я.
А Димка ничего не сказал. Мама молча убрала их в холодильник. Лучше бы она их вовсе не доставала.
2 Димка принимает решение
А потом мама телевизор стала смотреть, а мы пошли купаться. Мы с Димкой всегда вместе купаемся. Вместе ведь интереснее. В воде столько игр можно придумать. Только сегодня мы играть не стали. Просто сели в воду и сразу стали головы намыливать. От горячей воды, от душистой мыльной пены все равно как-то легче нам стало и не так грустно. Смотрю, даже Димка уже не такой мрачный. Теперь только задумчивость у него в зеленых глазах осталась. Я обрадовался. Раз он теперь не так переживает, значит, и я тоже могу поиграть. Я взял из нашего тазика с игрушками водолаза и акулу и стал с ними играть. Сначала у меня водолаз от акулы уплывал, а она его все равно съедала, затем наоборот, он был охотником на акул и гонялся за ней. Обычно в эту игру мы вдвоем играем. Жутко весело. Но сейчас мне пришлось сразу за двоих отдуваться. Что делать?
Вообще мы с Димкой очень друг на друга похожи. Нас даже близнецами дразнят. Только он чуть выше и сильнее, а так нас и не отличишь. Что значит, братья.
– И все-таки так не должно быть, – сказал вдруг Димка и стукнул кулаком по воде, я аж водолаза выронил. А потом он еще раз стукнул и еще.
Это первые громкие слова, которые я от него услышал, с того момента, как мы домой зашли.
– Что не должно быть? – спросил я.
– Нельзя детей бить.
– Конечно нельзя, – согласился я.
– Даже за двойки нельзя.
– И за четвертные?
– За любые.
Я задумался, а потом спросил:
– А взрослых можно?
– И взрослых тоже нельзя. Только детей особенно.
– Кому нельзя детей бить? Только взрослым или детям?
– Никому.
– Да, а помнишь, как ты меня на прошлой неделе побил, когда я твою мобилу спрятал?
Димка покраснел:
– Ты мне тогда тоже хорошо дал. Это мы подрались. Так не считается.
– Считается, – сказал я, – еще как считается. Ты меня старше и сильнее. Ты тогда меня поколотил и я плакал.
– Ты у нас вообще плакса.
Это верно. Меня очень легко до слез довести. Это потому что я самый младший в семье. Во всяком случае, так мама говорит.
– Конечно, – говорю, – любой заплачет, когда его бьют, а он и ответить не может, как следует.
– Я больше не буду с тобой драться, – буркнул мой брат.
– Ну, иногда подраться можно, – немного подумав, сказал я. – А то неинтересно будет.
– Хочешь, я тебе спину мочалкой потру? – сказал Димка.
Я очень люблю, когда мне спину мочалкой трут.
– Давай. Потом я тебе.
А потом, Димка вдруг мне говорит:
– Ты, Лешка, еще маленький, не все понимаешь. Есть такие законы, которые запрещают детей бить.
– Что это за законы такие? – удивился я.
– Какие-то права, называются. Точно не помню, а только к нам в класс девчонки приходили из десятого класса, рассказывали. Жаль, что я тогда плохо слушал. Если бы знал, показал бы маме, когда она за ремень схватилась, и не пришлось бы тогда нам всем плакать.
Я разозлился на Димку:
– А почему ты плохо слушал? Слушать надо, когда такие нужные вещи рассказывают.
– Да, вот, так вышло, – мой брат развел руками. – Я тогда у Ваньки Парандеева как раз игру новую скачал, хотелось опробовать.
На это мне возразить нечего. Игры, хоть в мобильнике, хоть в компьютере, это такая вещь, как увлечешься, ничего на свете не замечаешь. Я сам однажды так заигрался на перемене, что даже на урок опоздал, потому что звонка не услышал, и у меня Маргарита Павловна отняла телефон, еле потом выпросил.
Тут мама к нам заглянула:
– А ну, хватит в воде торчать! Сколько можно. Быстро выходите и ложитесь спать. Никаких телевизоров и сотовых на ночь.
Обычно мы дольше купаемся. Но сейчас не поспоришь. Пришлось вылезать.
– Ничего, – сказал Димка, помогая мне вытереться. – Одна из тех девчонок, в нашем доме живет. Я ее знаю. Вот пойду завтра к ней, и все у нее узнаю.
– Сейчас уже поздно, – удивился я. – Тебя уже побили.
– Правду узнать никогда не поздно. Найду тот закон, выпишу его и покажу маме. Пусть знает, что она почти преступление совершила.
Я так ничего и не понял. При чем тут закон? И что это такое?
А ночью у Димки случился приступ. Это потому что он астмой болеет. Очень опасная и тяжелая болезнь. Человек даже умереть может. Когда у Димки такие приступы бывают, я весь холодею и тоже дышать не могу, хотя у меня никакой астмы нет. Очень это страшно.
Наша мама врач, и даже кандидат наук. Она как раз эту болезнь и лечит. Даже в детской больнице работает, где дети с астмой лежат. Димка тоже один раз лежал. Мама его почти вылечила. У нас приступов уже год не было. Нет, полтора. А сегодня случился. Под утро. Они чаще всего под утро случаются, когда больше всего спать хочется. Только я сразу просыпаюсь, когда мама начинает бегать, суетиться и давать моему брату всякие препараты. А Димка в это время так тяжело дышит, в груди у него что-то свистит и хрипит, а сам он становится весь белый, потный и чужой. Затем его начинает душить кашель. Это хуже всего. Мне сразу жить не хочется. Я начинаю плакать, а мама меня ругает.
– Чего ревешь?
– Ага, – отвечаю, – а вдруг Дима умрет? Я боюсь!
– Не говори таких вещей! Никогда, ты слышишь? Ишь, чего выдумал.
Дима сидит на стуле рядом с кроватью, мама растирает ему руки и ноги, я с него глаз не спускаю, и трясусь от страха. Через какое-то время ему становится легче. Это понятно, когда кашель смягчается и становится реже. Я внимательно за ним наблюдаю. Ага, вот он начал розоветь, вот уже на меня смотрит и понимает, что это я перед ним, а не пустота. Я сразу ему улыбаться начинаю. А он мне. Я взял его руку и крепко в нее вцепился, как будто Димка убежать хочет, а я его не пускаю.
Мама дала ему стакан молока, затем ингалятор, чтобы смягчить дыхание. Через полчаса все успокаивается, и мы ложимся спать. Измученный Дима засыпает первым. Затем я. Уже, во сне я слышу, как в своей кровати всхлипывает мама. Мне так ее становится жалко. И Димку тоже и себя. Слезы сами на глаза наворачиваются, но сил, чтобы плакать уже нет. Я засыпаю.
3 Катя знает все
Утром мама на работу не пошла. Сказала, что до обеда будет с нами. Это, значит, что она за Димкой наблюдать будет. Так всегда после приступа бывает.
А чего за ним наблюдать? Он такой, как будто ничего ночью и не случилось. Как проснулся, сразу за свой мобильник и давай играть.
– Мам, – заныл я, – мы гулять сегодня пойдем?
– Щас! – в голосе у мамы возмущение. – Прямо без еды и без одежды. В трусах и майках, да? Идите, ради бога.
– Ну, мам, а после завтрака? У нас же каникулы.
– У вас каникулы? – мама сделала круглые глаза. Димка сразу сделал вид, что ничего не слышит и не видит, кроме своей игры, хотя на самом деле он очень даже внимательно слушает. – Я не ослышалась?
– Каникулы, – сказал я. А чего мне было бояться? Я ведь двойку за четверть не получал.
– Никаких гулять, – отрезала мама. – Будете все каникулы заниматься русским языком.
– А меня за что? – закричал я. – Я ведь не двоечник!
Димка молча, показал мне кулак.
– Вы должны отвечать друг за друга, – устало сказала мама. – Так должно быть всегда. У вас кроме друг друга никого нет.
Она так часто говорит.
Затем мама достала фонендоскоп, поставила нам градусники, смерила давление. Мы были вполне здоровы. Даже Димка. Потом мы завтракали, а после завтрака мама долго работала за компьютером, а Димка писал упражнения по русскому языку. Вот так, у людей каникулы, а мой брат должен сидеть и делать эти дурацкие упражнения. А я теперь тоже словно наказан, потому что ни телевизор включить, ни радио, и компьютер занят. Играть мне теперь не с кем, потому что брат мой занимается. Даже на мобильнике поиграть нельзя, потому что звук надо отключать. А что за игра без звука? Я чуть с ума не сошел, пока Димка писал. Этот час мне показался вечностью. А потом мама проверила у Димы работу, все там перечеркнула, отругала его, по голове ему настучала и велела все переписать заново. Я чуть не взвыл. Да что это такое делается?
А Димка ничего говорить не стал. Гордо сел и стал писать. Тут я не выдержал и стал ныть:
– А мне что делать? Я больше не могу тихо сидеть. Я играть хочу.
А мама на меня наорала:
– Займись чем-нибудь! Книжку почитай!
– Не хочу я читать! Я гулять хочу.
– Одевайся и иди.
– Я без Димы не пойду.
– Дима сегодня гулять не пойдет! Он болеет.
– Значит, и я не пойду.
– Значит, не пойдешь!
Вот и весь разговор. Но я не сдавался:
– Я играть хочу! С Димой. Пусть он потом напишет!
Тут мама по-настоящему разозлилась. Лицо у нее потемнело. Глаза сузились.
– Лешка, ты у меня сейчас тоже ремня получишь!
Но я тоже разозлился:
– Ну и получу! Подумаешь! Давай, выпори меня, как Димку вчера! Ремнем!
Мама вздрогнула и жалобно так Димке говорит:
– Дима, что ты молчишь? Он же твой брат. Ты должен на него влияние оказывать.
Димка посмотрел на меня, потом на маму, вздохнул и пошел в чулан, затем пришел с моим баяном и сунул мне его в руки.
– Пусть играет. Мне это не мешает, – сказал Димка и так на меня посмотрел, что мне сразу спорить расхотелось, хотя сейчас меньше всего на свете мне хотелось играть на баяне.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2