https://wodolei.ru/catalog/mebel/ekonom/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Особых затрат это ему не стоило — покрасить стены в нужные тона было несложно. Но публику совершенно не привлекали пустые комнаты «Хромогенеза». Людей больше интересовали джакузи, солярии, удобные диванчики, массажные ванны и спальни. Три из четырех салонов пришлось закрыть. Тот, где находились Фишер и Ролло, остался последним.
— Наверное, я был слишком амбициозным и чересчур многого ожидал, — пробормотал Фишер. — Раньше я занимался хорошей и полезной работой, собаки меня уважали... Вероятно, я позволил своему эго распоясаться. Я оказался тщеславным, и в этом моя ошибка.
— Эй, Фишер, сводить собачек всю жизнь может любой придурок. Ты сделал то, что хотел, изобрел что-то свое. Я уважаю тебя за это.
— Спасибо за поддержку, — мягко поблагодарил Фишер.
— Я говорю искренне. Я и фильмы снимаю искренне, никогда не лицемерю в работе.
Фишер опустил глаза.
— Может, ты бы добился большего коммерческого успеха, если бы лицемерил.
— Я делаю такое кино, какое хочу, никаких компромиссов. Я свободный художник, против природы не попрешь.
— Ты редкий человек. Настоящая личность. — Фишер встал, поправил свой красный костюм и через вереницу разноцветных комнат провел Ролло в синюю.
— Bay! — Ролло огляделся. Стены, потолок и ковер были одинакового глубокого синего цвета. Сюда не доносились ни шторм, ни гром. И не виделось молнии.
— Так лучше? — спросил Фишер.
Ролло сел на ковер, медленно вдыхая синий воздух и чувствуя, как спокойствие наполняет все его тело. Страшные картины надвигающегося Акулы и агрессивной Пилар отступили. Ролло смотрел на синий цвет, позволяя ему вытеснить все лишнее из своего сознания.
— Оставайся сколько хочешь, — сказал Фишер, закрывая за собой дверь.
Ролло лег на пол и посмотрел в синий потолок. Хотелось плыть по волнам, окунаясь в глубины мироздания.
Глава 16
Голые ноги Джимми утопали в мягком влажном песке. Он подошел к воде, держа ботинки в руке. Хотел с утра пораньше удивить еще лежащего в постели Джонатана, застать его врасплох, но экономка сообщила, что тот отсутствует. Она не стала беспокоить Оливию, но добавила, что мистер Гейдж ушел на пляж.
Жилище Джонатана стояло на самом юге Ньюпорта. Пляж возле дорогих домов наполнялся людьми лишь к полудню, а пока оставался пустынным. После вчерашнего дождя песок был усеян пластиковыми бутылками, водорослями и ракушками. Джимми заметил теннисную туфлю, одиноко качавшуюся на волнах у берега. Она навеяла ему грустные мысли обо всех утонувших в водах океана. Вдалеке у воды Джимми увидел Джонатана. Поднимающееся солнце озарило его желтым цветом, и казалось, что его брат сделан из чистого золота.
Джимми подошел ближе. Холодная вода обжигала ноги, и он удивился, как Джонатан не мерзнет.
Тот был одет в белоснежный купальный костюм, который обычно надевал для утренних занятий йогой. Он стоял на одной ноге, другую держал правой рукой, а левую протянул к небу. Его нога наполовину утопала в воде, но Джонатан прекрасно сохранял равновесие.
Джимми содрогнулся от одного его вида. Ему сразу захотелось вернуться домой и выпить чашечку кофе с Дезмондом, почитывая газету. А потом Дезмонд отправился бы к своему компьютеру, а Джимми начал обзванивать редакции в поисках места внештатника. Но теперь придется торчать на холодном утреннем пляже. Джимми потерял сон с той ночи, когда обнаружил снимки. Его терзали кошмары. Даже просыпаясь, он не мог избавиться от тягостных видений. Джонатан был единственным человеком, способным ответить на тревожившие его вопросы.
Медленно меняя одну королевскую позу на другую, Джонатан встал на колени и закрыл глаза, словно его окружали не ледяные волны океана, а теплая вода в пенной ванне.
— Не вставай до самого прилива! — громко сказал Джимми.
Джонатан открыл глаза, медленно поднялся и повернулся к Джимми. Его тело казалось таким же белым, как и купальный костюм. На коже не было ни одного волоска. В глазах отражались водные блики. Только маленькие сжавшиеся соски и покрасневшие мочки выдавали, что Джонатан замерз.
— Как ты нашел меня? Оливия сказала?
— А что, ты против?
— Нет, просто удивился бы этому. Она осталась недовольна твоим поведением на вечеринке.
На берегу вскрикнула чайка, и Джонатан посмотрел, как она ныряет в океан, а затем снова появляется в воздухе с рыбой в клюве.
— Чего ты хочешь, Джеймс? — устало спросил он.
Джимми подошел к кромке воды. Возле пупка Джонатана он заметил небольшой изогнутый шрам. Джонатан тронул его, словно читая мысли брата.
— Один из твоих подарков, — печально произнес он.
— Не надо было дергаться.
— Я не дергался! Я дышал!
— Вот и не надо было.
Джонатану тогда исполнилось тринадцать, а Джимми двенадцать. Они играли в «дрожь», их особую игру на смелость и выдержку. Джонатан проиграл соревнование на эрудицию — не решил задачку по математике и не назвал всех президентов США — и за это подвергся испытанию. Он должен был стоять смирно и смотреть в никуда, пока Джимми размахивал перед ним острейшим ножом. Джимми сделал резкий выпад, взмахнув ножом, словно мечом. Джонатан вздрогнул. Он даже не вскрикнул, когда брат порезал его, а как бы задохнулся. Хлынула кровь. На рану наложили пятнадцать швов. На этом их игра не прекратилась, а с каждым годом приобретала все новые, причудливые, формы.
— Так чего ты хочешь? — повторил свой вопрос Джонатан.
— Слушай, если мы снова играем в «дрожь», то предупреди меня об этом. Иначе это нечестно.
— О! Честность! — Джонатан коснулся другого шрама, поменьше, на плече. — Я сохранил все эти метки. А у тебя ни одного шрама, Джеймс. Разве это честно?
— Это говорит лишь о том, что ты дрогнул, а я нет.
— Может, ты просто доверял мне больше, чем я тебе? — Джонатан провел рукой по своему плоскому мускулистому животу. — Я до сих пор помню, как мы играли однажды летом перед школой. Была моя очередь, и я приложил мамин разделочный нож к твоему горлу. Тесак оказался невыносимо тяжелым, и мне пришлось держать его двумя руками. Ты стоял весь мокрый от пота, но даже не шелохнулся. Мы оба проявили потрясающую выдержку и самоконтроль, хотя наши жизни и висели на волоске. Это был один из самых прекрасных моментов нашей юности. Что произошло с тобой с тех пор, Джеймс?
— Ты боишься меня. Не знаю почему, но чувствую, что это так, — сказал Джимми.
Джонатан медленно лег в набегающие на берег волны.
— Я наслаждаюсь чувством самоконтроля, которое дает мне йога. Полное очищение плоти и сознания и строжайшая дисциплина. Тебе тоже стоит попробовать.
— А мне нравятся простые телесные удовольствия. Такие горячие и сочные, с двойной порцией картофеля фри. И совсем не хочется от них отказываться.
— Жаль... — Джонатан поднялся и вышел на берег. Солнце играло на его мокрой коже, а лицо напоминало маску. — Тебе не хватает тяги к самосовершенствованию. Совершенствование в йоге, как и в хирургии, достигается за счет жесткого самоконтроля и бесконечного повторения.
— Да клал я на этот перфекционизм. Мне вот сегодня ночью приснился сон: ты был в моей комнате, стоял над кроватью.
— И поэтому ты пришел? Из-за дурного сна?
— Но он казался таким реалистичным. Проснувшись, я удивился, что тебя нет рядом.
— Я не знаю, где ты живешь. — Джонатан тряхнул головой, и капли воды скатились по его плечам, поблескивая, словно жемчужины. — Совсем недавно ты обвинял меня в краже каких-то снимков, о которых я понятия не имею. А сегодня я уже, оказывается, проник сквозь запертую дверь — ведь ты запираешь дверь? Я польщен, ты наделяешь меня поистине фантастическими способностями.
— Джонатан, ты играешь со мной? Просто скажи. И тогда я тоже вступлю в игру, любую, какую скажешь.
— Знаю. — Джонатан прошел по песку к полотенцу и халату. — Эти смелость и азарт — твои самые приятные качества.
— Откуда ты взял фотографии Яйца? — прямо спросил Джимми. — Я искал их везде, но так и не смог найти.
Джонатан надел халат с капюшоном и с вызовом посмотрел брату в глаза.
— А как поживает детектив Хоулт? — спросил он, кутаясь в свою теплую броню. — Я слегка разочарован, что ты не взял ее с собой, но, вероятно, она не слишком довольна твоей выходкой.
— Я не уйду, пока не узнаю правду.
Джонатан засунул руки глубоко в карманы халата.
— Я очень на это надеюсь. Мы так мало времени проводим вместе, Джеймс. Мне тебя не хватает.
— Хоулт тоже не сдастся, Джонатан. Она умна и прозорлива.
— Ты выглядишь усталым, — вздохнул Джонатан. — Тебе надо поберечь себя. И мама так считает.
Джимми рванулся к брату, но ноги увязли в песке, и он чуть не упал.
— Смотри под ноги, — предупредил Джонатан. — Твое положение не так стабильно, как тебе кажется. — Он слегка пригнулся — прямо над их головами пролетела чайка. — Вероятно, тут у нее гнездо неподалеку, — добавил Джонатан, наблюдая за птицей. — Инстинкт — страшная сила, побороть которую невозможно. Столь же неизбежная и важная, как сила притяжения. Кто сможет устоять перед ней?!
— Ты сделал это?
— Что именно?
— Так сделал или нет?
— Ты повторяешься, — спокойно заметил Джонатан. — То же самое ты делал на вечеринке и, вероятно, остался собой доволен. Ты говорил, что повторение переворачивает смысл высказывания. Так что ты сделал, Джеймс?
— Я?!
— Ты всегда ассоциировался у меня с кровью, странно, не правда ли? Может, потому, что часто ранил меня. А может, из-за метафоры: кровное родство.
Джимми чувствовал, что брат уводит его все дальше и дальше, ожидая, когда же он проколется и выставит себя дураком. Джонатан будет теперь бить удобной ему картой, покачивать головой и сожалеть о том, что некогда выдающийся интеллект Джимми затмился больными фантазиями и паранойей.
Джонатан всегда отличался изворотливостью, цепкостью и вредностью. Еще в детстве он придумывал детям злые прозвища, которые надолго прилипали к их владельцам. Распускал сплетни, которые, впрочем, никогда не касались его самого. Однажды в старших классах Джимми открыл свою тетрадь по физике и увидел, что из нее вырваны листы с результатами важной работы. Сдавать их нужно было в тот же день. И Джимми пришлось все лето заниматься в школе. Он каждый день ездил туда на велосипеде и находил листы с работой, развешанные на ветках деревьев. Джимми никогда никому не рассказывал об этом, даже родителям. Да и что бы изменилось?! Существовали удачный и неудачный сын, плохой и хороший брат, и оба знали, кто из них какой.
— Мне больно слышать, что тебя мучат кошмары, — сочувственно проговорил Джонатан. — Ты часто видел их и в детстве, я помню, как ты кричал во сне. Я надеялся, ты это перерос.
— Я тоже.
— Мне всегда было интересно, что ты видел, закрывая глаза, но ты никогда не рассказывал, — улыбнулся Джонатан.
— Ты знал, что я видел.
— Тебе и вправду надо заняться йогой. Она приносит большую пользу. Но самое главное, помогает разобраться с хаосом в душе. — Он закрыл глаза, глубокого вдыхая носом морской воздух и выдыхая ртом. Когда он открыл глаза, они словно бы стали ярче. — Йога успокаивает дух и позволяет увидеть истину, в том числе и свое настоящее лицо.
— И ты смотришь на него? Ну ты и смельчак!
— Смельчак? — Джонатан не поддался на провокацию. — Я бы не сказал. Просто серьезный человек, дисциплинированный, цельный и, возможно, немного терзаемый виной за ту боль, которую тебе причинил, конечно же, ненамеренно. Если бы мы с Оливией не поженились...
— Оливия тут ни при чем.
— Как скажешь.
— Я знаю, что ты ушел с вечеринки, — сказал Джимми, пытаясь вывести брата из равновесия. — Вероятно, случилось что-то важное, раз ты бросил своих гостей.
— А, это, кажется, называется у вас сенсацией. Или жареной уткой? — Лицо Джонатана ничего не выражало. Затем он резко засмеялся и хлопнул в ладоши, охваченный необъяснимым восторгом. — Я так скучал по тебе, правда. Тебя слишком долго не было.
— Теперь я вернулся, Джонатан.
— Чудесно! Мне надо собираться на работу, но в субботу надеюсь тебя увидеть. Вечером в опере будет благотворительный бал, и я тебя приглашаю. Там и продолжим нашу беседу.
— Не знаю.
— Пожалуйста, приходи. Я заказал столик. — Джонатан поправил халат. — Я приберегу тебе местечко рядом с собой.
Солнце над головой Джонатана, и как Джимми ни пытался, он так и не смог разглядеть глаза брата.
Глава 17
Садовники оглянулись на скрип массивных железных ворот и снова склонились над цветами, заспорив о чем-то на испанском. Их умелые руки проворно сновали над ярко-красными цинниями и желтыми маргаритками. Окружающие здания смотрелись неважно, на дорожках валялись грязные велосипеды, а сады выглядели запущенными. На их фоне двухэтажный дом Пилар казался диковинным оазисом с аккуратными газонами и ухоженными фруктовыми деревьями. Участок был отгорожен восьмифутовым забором с колючей проволокой и камерами слежения.
Джимми прошел по петляющей тропке. Садовники спорили о том, какой автомобиль лучше — «камаро» или «бьюик». «Камаро» бесспорно отличался особым шармом и привлекательностью, но «бьюик» был удобнее в вождении. Джимми уже собирался отдать свой голос в пользу «камаро», как открылась входная дверь.
— Эй, парень! — В дверном проеме выросла впечатляющая фигура рестлера Блейна, блондина в шортах и с голым торсом.
— Салют! — проговорил Джимми, подняв руку.
Блейн засмущался и приобнял Джимми, легко подняв его одной рукой.
— Я прочитал твою статью в «Таймс», отличная работа, парень! Просто клевая. Я и не знал, что ты был на матче. — Силач осторожно поставил Джимми на ноги. — А когда увидел тебя, сразу решил, что ты пришел взять у меня интервью. Я так и сказал Пилар: «Я звезда». Но она лишь рассмеялась. Думаю, она завидует моей славе.
— Слава — известная стерва, — заметил Джимми, поглядывая на красно-синие следы от зубов вокруг правого уха Блейна. Именно туда его цапнул Конго во время матча. Блейн тогда взревел, схватил противника за ногу и, сломав ее, словно спичку, снискал овации. — Как ухо?
— Ноет! — пожаловался Блейн. — Ты же знаешь мистера Маклена, да? Он пообещал всем борцам выдать кассету с записью матча, но мне так и не досталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32


А-П

П-Я