Может, это новая эксцентричная выходка — взять да переставить ее день рождения? Ну, так она не согласна — и все тут! Он не Господь Бог, хоть и является заместителем начальника департамента.И мадемуазель решительно положила оскорбительный конверт на стол:— Наш всемогущий Создатель в своей безграничной мудрости рассудил, чтобы я родилась двадцатого. При всем моем уважении к вам, господин Баум, вы не можете изменить этот факт.— Вы правы. Но тут замешаны интересы государства.— С какой стати государству интересоваться датой рождения Берты Пино?— Вы удивитесь, если я скажу?— Еще бы!— Но я не скажу. Боюсь, мне придется вам приказать, моя милая. Я вовсе не настаиваю, чтобы вы переносили свой день рождения, но для меня он будет завтра и подарок должен быть куплен сегодня. Если кто в отделе спросит, в чем дело, объясните, что я так велел, — популярная идея насчет того, что шеф спятил, получит, наконец, подтверждение. Идет?Глаза его под кустистыми бровями посмеивались, но поручение звучало четко и недвусмысленно. Мадемуазель Пино взяла конверт.— Передайте мадам Баум мою благодарность. Я ей пошлю записочку. Схожу в «Галери Лафайет», посмотрю, какие там сумочки.Когда она вышла, Баум позволил себе широко улыбнуться, запер какие-то бумаги в ящик стола, не без труда вылез из кресла и отправился в столовую. Возле лифта ему встретилась мадемуазель Пино, уже в пальто.— Между прочим, я бы не возражал, если бы вы кому-нибудь рассказали, какую дурацкую и непростительную ошибку я совершил, перепутав день вашего рождения. А уж если добавите, что решили меня в этой ошибке не разубеждать, то буду просто признателен. У вас, мол, есть кое-какие дела сегодня, пусть уж старый дурень останется при своем заблуждении…Мадемуазель Пино кивнула в ответ: согласна, если вы велите. Тут как раз подошел лифт, который и унес ее в дневную магазинную сутолоку, в мир, где продаются сумочки.Чуть спустя Баум позвонил по внутреннему.— Добрый день, мадам Баллар! Это Баум. Мадемуазель Пино я сегодня отпустил до конца дня по ее личным делам, а мне надо срочно продиктовать парочку писем. Можете кого-нибудь прислать?— Ну конечно.— Отлично. Прямо сейчас можно?— Да.— Вот спасибо, — обрадовался Баум и после короткой паузы спросил: — А кого вы можете прислать?— Жаклин свободна.— Эти письма довольно сложные, с иностранным текстом, много названий. Вот Франсуаза бы справилась… Она занята?— Печатает длинный отчет для руководства. До четырех вряд ли освободится.— Вполне могу подождать. Да, и не говорите, пожалуйста, что я просил прислать ее вместо Жаклин. Знаете, начнутся всякие обиды…— Ладно.Мадам Баллар тоже показалось, что закидоны Баума начинают мешать работе. Однако вскоре после четырех Франсуаза сидела сбоку от его стола, приготовив карандаш и блокнот. Он ободряюще ей улыбнулся:— Начнем? Это памятка для министра, копия нашему начальству. Тема: учебная программа для службы безопасности в Сенегале. Оставляйте, пожалуйста, поля пошире.Он диктовал быстро, заглядывая в записку, лежавшую на столе. Закончив одну памятку, они начали другую, которая касалась объединенной наблюдательной службы силами контрразведки и полиции.
Когда стенографистка поднялась, собираясь уходить, Баум порылся в лежавших на столе бумагах.— А еще один документик перепечатаете? Может, успеете?Он протянул ей листок с написанными от руки абзацами.— Это надо прямо сегодня добавить в одно досье. А у мадемуазель Пино с утра минутки свободной не было.Девушка прочла заголовок: «Группа „Шатила“ — сообщение из отделения ЦРУ в Багдаде, и чуть выше — дата и номер досье в картотеке.— До шести сделаю, — пообещала Франсуаза. Она заметно отличалась от сереньких как мыши сотрудниц машбюро — сообразительная, довольно хорошенькая, подстрижена получше и одета понаряднее. Ее месяца четыре назад перевели в ДСТ из министерства внутренних дел.Баум послал ей наиболее чарующую из своих улыбок.— Спасибо, голубчик. Только не задерживайтесь специально ради меня. Памятка № СН/881/27387/АВ — 6/87Группа «Шатила» — сообщение из отделения ЦРУ в Багдаде.Хансон докладывает о контакте с осведомителем «Васфи», имевшем место в Дамаске за последние сутки. «Васфи» убежден, что ему удалось обратить подозрения профессора Ханифа на некоего Эссата Османа и тем самым отвести опасность от себя. Багдад сообщает, что «Васфи» отправляется во Францию. На вопрос о цели визита ответил уклончиво, пока якобы не знает. Когда зашла речь об оплате, снова запросил слишком много. К соглашению прийти не удалось, так что цель его визита во Францию не выяснена. Багдад полагает, что «Васфи» станет сговорчивее, если ему заплатить, сколько он просит.Сообщает: ЦРУ, Багдадское отделение (агент Хансон).Источник сведений: осведомитель «Васфи», Дамаск.Качество информации: сведения надежные. Судя по прежнему опыту.Дальнейшие действия: действовать согласно сообщению из Багдада, но искать подтверждения информации в Иерусалиме.
Франсуаза перепечатала этот текст, а также два других, более длинных, закладывая в машинку каждый раз лишний лист сверх того числа копий, которое требовалось, и эти лишние копии, когда все было готово, сунула к себе в сумочку, а попозже, зайдя в туалет, спрятала за корсаж юбки: это было неудобно, бумага шелестела. Незадолго до шести она отдала Бауму работу и получила в благодарность соответствующие слова и еще одну дружескую улыбку. Потом вышла из здания в толпе женщин и мужчин, весьма довольных тем, что наконец-то закончился рабочий день, попрощалась с двумя другими машинистками и пошла по улице Фобур Сент-Оноре. На углу улицы Колизе она зашла в бар позвонить — это было отмечено пареньком в джинсах и черной короткой кожаной куртке, который шел за ней следом. Когда девушка пошла дальше, он, в свою очередь, воспользовался телефоном.— Она куда-то звонила, а потом, как обычно, села в метро.— Не заметила тебя?— Нет, шеф.— Ты уверен?— Поклясться готов.— Ладно, — успокоился Баум. — Пойдешь, куда велено. К тебе присоединится Катрин — для достоверности. Поболтайтесь до тех пор, пока наша приятельница дождется своего дружка. Заказывайте, что хотите, счет подпишу. Вечером попозже позвонишь мне домой.— Да, шеф. Включая вино?— Ладно уж, только не злоупотребляй.— Спасибо.Переулками парнишка торопливо направился к Елисейским полям, пересек большую улицу и вышел прямо к перекрестку Рон Пуан. Он зашел в просторное — яркий пластик и неоновый свет — кафе самообслуживания, отстоял в очереди за пивом и нашел свободный столик поближе к дверям. Тут и Катрин подошла — растрепанная девчонка в очках, на глаза слишком много грима ушло, зато она веселая и неглупая, прекрасная компания для подобной работы. Было уже около семи. Ребята еще раз встали в очередь, загрузили подносы всякой снедью и выпивкой, притащили их на свой столик и уселись ужинать за счет контрразведки.— А откуда известно, что она именно сюда придет? — поинтересовалась Катрин.— Да она с этим малым всегда здесь встречается.— Кто-нибудь следит за ней по дороге?— Ни в коем случае. Она, когда сюда является, первым делом смотрит, нет ли позади хвоста. Так что старик рисковать не стал. Следим за ней с помощью клопа — ну, ты знаешь, такой потайной микрофон, или еще как-нибудь подслушиваем. Луку вот этого хочешь?— Не хочу. А что вы подслушиваете?— Телефонные разговоры, — охотно объяснил парень. — И поэтому всегда знаем, когда у нее свидание. Только она своего дружка по имени никогда не называет. Осторожная очень.— Господи, да хватит тебе умника из себя строить. Скажи просто, почему мы тут с тобой оказались, а не в другом месте.— Почта — к вашим услугам, вот в чем дело, — разъяснил молодой человек, по-прежнему наслаждаясь своей ролью знатока. — Письмецо вскрыли, пару месяцев назад, от него к ней. Назначал ей здесь свидание. С тех пор так и повторяют: на прежнем месте. Просто. И нам удобно.— Вольному воля, — пожала плечами девушка.Собеседник только кивнул с полным ртом. — И тут — он толкнул ее под столом коленом — в дверях показалась Франсуаза. Подошла к стойке. Ребята во все глаза смотрели, как она наполняет поднос, расплачивается, ищет свободный столик. А вскоре за этим столиком в дальнем углу появился и сосед — немолодой мужчина в легком габардиновом пальто.— Встреча состоялась, — отметил парень. — Катрин, с твоего места видно лучше. Смотри в оба, что она там ему передает.Те двое разговаривали. Франсуаза достала из сумочки конверт и протянула через стол, мужчина сунул его в нагрудной карман. Все это — абсолютно естественно, не прерывая беседы.— Старик только это и хотел узнать, — заключил парень. — Мы свободны — только вот ужин закончим. Может, в кино махнем?Катрин помотала головой:— Я со своим приятелем договорилась, чтобы до девяти меня ждал. Сейчас только четверть девятого. Бегу. Счастливчик он, а?— А я пойду шефу звонить.Парочка вышла из ресторана, другая пара их не заметила — там продолжалась негромкая беседа.
— Придется выйти позвонить, — сказал Баум жене. Он только что выслушал сообщение юного сыщика, поздравил его с хорошо выполненной работой и осведомился, понравилось ли ему вино.Мадам Баум, оторвавшись от своего вязания, кивнула в ответ:— Только недолго. Еще два рядка — и пора померить по плечам.— Вот и замечательно. — Баум снял с колен одну кошку, бережно переступил через вторую и вышел.— Зеленый свитер, — бормотал он по дороге. — Прямо не знаю, что сказать…Решив сегодня соблюдать особую осторожность, он прошел мимо того бистро, откуда звонил обычно, и направился к центру. Выбрал кафе, где бывал редко, сразу устремился в телефонную кабинку. Набрал номер, долго слушал потрескивания и гудочки международной линии. Потом пошли длинные гудки — наконец, на другом конце сняли трубку.— Да?— Это из Парижа.— Шалом.— Все в порядке, — сообщил Баум. — Наше маленькое послание ушло по назначению. Остается надеяться, что оно попадет кому надо.— Хорошо. А я еще что-нибудь придумаю, — сказал Бен Тов. — Чтобы атаковать цель с разных сторон. Это будет, — Бен Тов поискал французское слово, — подкреплением.— Прямым подкреплением?— Нет, косвенным.Разговор закончился. Баум оплатил его и отправился примерять зеленый свитер. Глава 10 Телекс, отправленный Уолтерсом приятелю в Триполи, был чуть свет получен в американском посольстве. Работал с ним морской пехотинец по имени Фолсом, дежуривший в шифровальном отделе. У него вполне хватило времени, чтобы снять копию с этого документа, а заодно и с нескольких других, и спрятать их в сапог. Уходя с дежурства в семь утра, он передал сменщику вахтенный журнал и перечень поступивших за ночь сообщений, расписался в книге и отправился домой спать.Где-то в середине дня Фолсом появился в старом городе: уверенно пересек лабиринт узеньких улочек и поднялся к крепости, некогда сторожившей гавань, — теперь тут был музей. По дороге американец несколько раз тревожно оглянулся — последнее время у него иногда возникало чувство, будто за ним следят, и это напугало его, но остановить уже не могло. Люди, которым он служил, с самого начала дали ему понять: в случае неповиновения доказательства его вины будут переправлены в посольство.В собственных глазах Фолсом был жертвой несправедливости: ну откуда, в самом деле, мог он знать, что ему подстроят ловушку с той девчонкой, что она несовершеннолетняя, а ее так называемый братец вербует агентов для разведывательного бюро полковника Ялафа? Ему бы тогда же рассказать все начальству — перевели бы его куда-нибудь втихаря, и все. Работает он неплохо, и стаж большой, и отличия — командование знает, что башковитого парня найти потруднее, чем мускулистого. Но он в тот вечер запаниковал, со страху подписал бумагу, которую ему подсунули. И с тех пор — вот уж больше года — поставляет здешней разведке всякую информацию. По правде сказать, старался Фолсом куда больше, чем требовалось, но в этом он и самому себе бы не признался. Ялаф был хитер: знал, что подпись под признанием заставит завербованного агента сотрудничать, но усердие в нем пробудит лишь щедрая плата за услуги. «Все равно, семь бед — один ответ, — говорил себе Фолсом, подобно другим людям, оказавшимся в таком же положении. — Так чего уж тут стесняться?..»Он купил билет в музей, вошел в крепость и сразу направился в отдел археологии — по дороге к римской галере ему пришлось пройти мимо древнего фронтона, снятого с арки Марка Аврелия. Экспонат сохранился плохо, весь был оббит и поцарапан, он явно не составлял гордости музея и его кое-как приткнули к стене, оставив позади узкую щель. Вот в эту-то щель и сунул украдкой Фолсом принесенный в кармане конверт. Потом, пройдя быстрым шагом по другим залам, двинулся к выходу и с облегчением окунулся снова в слепящий послеполуденный солнечный свет. Бросив взгляд вниз, на оживленную гавань, он круто повернул в обратную сторону.
Морской пехотинец Фолсом и не подозревал, что ливийская разведка считает его самым ценным приобретением за многие годы и что полковник Ялаф — двоюродный брат Каддафи — лично просматривает всю поступающую от него, Фолсома, информацию. Глава государства полагался на преданность своего кузена и был уверен, что разведка поставляет ему подлинные данные, снабжая их правдивыми комментариями и оценками. Ведомство, возглавляемое полковником Ялафом, трудилось изо всех сил, чтобы оправдать такое доверие, однако на сей раз полученное из Иерусалима сообщение поставило всех в тупик. Никто в толк взять не мог, что оно означает. Осторожно проконсультировались в иностранном отделе. Там проявили некоторую нервозность и предложили, что шифровку следует показать самому Каддафи, так как она, скорее всего, предназначена непосредственно ему. Так оно и оказалось.Каддафи читал коротенький текст гораздо дольше, чем требовалось. Потом, глянув на стоящего перед ним Ялафа, вскочил с кресла и, схватив подвернувшийся под руку увесистый фолиант, запустил через всю комнату.— Палестинские собаки, — выкрикнул он прямо в лицо перепуганному Ялафу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44