https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/vstraivaemye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Где-то наверху, за толстыми стенами дворца, развертывалось совсем другое представление. Куда, черт возьми, Элизабет подевалась?
Сперва я даже подумал, что меня подводит зрение, наверное, потому, что уж слишком неожиданным было появление этого человек. Я искал Элизабет, и вдруг...
Над морем людских голов возник Дрю Саммерхейс.
Как он сюда попал? Что делает в Авиньоне? Ведь Саммерхейс обычно проводил часть зимы в своем элегантном особняке близ Пятой авеню в обществе любимых кошек и друзей-католиков, где подавали самые изысканные напитки, а вторую часть — в своем частном доме на Багамах, месте настолько знаменитом, что оно даже упоминалось в книгах по истории. Повидаться с Саммерхейсом приплывали на Багамы президенты на яхтах.
И вот на тебе, пожалуйста, он в Авиньоне!
Он повернул голову и заговорил со своим спутником, низеньким мужчиной в зеленой тирольской шляпе с перышком. Разглядеть его лица я не мог из-за высоко поднятого воротника плаща.
Дрю Саммерхейс...
Странно. Что же это, простое совпадение? Нет, этого просто быть не может, чтобы по чистой случайности Саммерхейс оказался в Авиньоне одновременно с Данном, Эрихом Кесслером и мной. Совпадение — это для недоумков. За этим стоит что-то еще. Но что?
Я стал пробиваться сквозь толпу в надежде получше разглядеть эту парочку. Мне почему-то не хотелось, чтобы они меня заметили. Хотя, с другой стороны, почему бы не подойти, не присоединиться к ним? И не задавать никаких вопросов. Пусть сам объяснит, что он тут делает. Хотя... может, я просто обознался? Может, это вовсе и не Саммерхейс? Надо убедиться.
Люди кругом смеялись и аплодировали, я проталкивался вперед, наступал им на ноги. И вот наконец я оказался футах в двадцати от Саммерхейса и его спутника. Да, сомнений нет, это он. На Саммерхейсе было двубортное темно-серое пальто с бархатным воротником. Он не смеялся и не аплодировал. Был холоден, спокоен и собран, и от этого спокойствия веяло смертью. Он выглядел так, точно он человек вне возраста, не человек вовсе. Мужчина в тирольской шляпе внимательно и методично осматривал толпу, выискивал в ней взглядом кого-то или что-то. Так следопыт-индеец высматривает сломанные ветки или следы мокасин на земле. И тут вдруг неожиданно для самого себя я решил с ним заговорить. Черт, ведь это ж Саммерхейс, мой учитель, человек, которому я безгранично доверял во всем...
Я находился примерно футах в десяти от них и приближался сзади, но вдруг резко остановился и затаил дыхание. Всякое желание подходить моментально испарилось. Я снова начал задавать себе вопросы. Что, черт возьми, он здесь делает? Почему я должен доверять Дрю Саммерхейсу? Почему вообще должен доверять кому бы то ни было? Конца сюрпризам просто не видно. Ощущение такое, точно я стою в туннеле, затопляемом водой, смотрю, как мчится прямо на меня бурный поток, как разбегаются крысы, а сам не могу сдвинуться с места.
Человек в шляпе с перышком так и стрелял глазами по сторонам. То маячил за спиной у Саммерхейса, то выныривал из-за его плеча. Я не мог оторвать взгляда от этого дурацкого светлого перышка на темно-зеленом фоне. Потом вдруг мужчина резко обернулся, и я увидел его лицо. Кожа смуглая, с оливковым оттенком, усики, очки. Одна щека вся в оспинах, точно в нее метали стрелы при игре в дартс. А в складках короткой толстой шеи, между подбородком и узлом галстука, виднелся безобразный шрам. Господи, Дрю, с каким это типом ты связался!... Он стоит рядом, он на дружеской ноге с тобой, некоронованным королем Церкви. Стоя в толпе и наблюдая за этой парой, я вдруг испытал ощущение сродни тому, что охватило меня в последний день пребывания в Ирландии. Страх, леденящий душу неукротимый страх. И что-то еще помимо страха. Зовущая рука распятого старика... дурацкое перышко на фетровой шляпе... я не видел никакой связи, не понимал, к чему все это может привести, и мне меньше всего хотелось подходить к этим людям.
Я слишком замешкался.
Саммерхейс обернулся. И увидел меня.
Глаза наши встретились. Я заметил, как Саммерхейс, по-прежнему не сводя с меня глаз, придержал спутника за плечо, тот замер. Я тоже замер. Казалось, прошла целая вечность. Я видел руку на плече, короткий кивок, пытался сообразить, что будет дальше, и не мог. Что-то происходило, но я не понимал, что именно. Окликнул ли меня Саммерхейс? Я не знал, не слышал. Понял лишь одно: надо поскорей убираться отсюда.
Я ожил, развернулся, вновь начал пробиваться сквозь толпу, проталкиваться мимо тех же людей, только в противоположном направлении. Кто-то ругался, кто-то замахнулся и пролил мне на рукав вино из бутылки, но я уже подходил к краю площади, где за россыпью огней открывалась спасительная темнота.
Лишь один раз обернулся я через плечо. И увидел, что мужчина в шляпе устремился следом за мной.
Нащупал в кармане что-то твердое. Револьвер.
Пластмассовый. Игрушечный.
Мне надо выбраться отсюда. Надо бежать!
* * *
Задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, я свернул за угол и оказался на узкой улочке, затем свернул еще раз, в темный проход между домами, и прижался к стене. Все улицы были забиты туристами, актерами, людьми в маскарадных костюмах, Голливуд да и только. Плотно вжавшись в стену, я жадно ловил ртом воздух, а потом вдруг поднял глаза и увидел перед собой лицо мужчины. Прикрытое капюшоном, оно было совсем близко. Я уловил несвежее дыхание, он буркнул что-то и взмахнул рукой. Вот она, Смерть!... Пальцы скользнули по моему лицу, я резко отпрянул, пригнул голову и грубо выругался.
Он снова что-то буркнул и ухватил меня за рукав. Нищий, одетый монахом. Нет, это еще не Смерть. Я грубо отпихнул его назад. Должно быть, я напугал его. Он стоял, покачиваясь и бормоча что-то несвязное, потом обернулся, лицо по-прежнему прикрывал капюшон.
— Пошел к дьяволу! Пропусти!
Он снова обернулся. Так и есть, он не один. За нами наблюдали еще несколько фигур в плащах с капюшонами. Просто дурной сон какой-то... Мы неподвижно стояли еще несколько секунд, затем я сообразил, что это, должно быть, монахи, penitents noirs, так их здесь называли, им до сих пор принадлежали две церкви в городе. Я видел их здесь во время первого своего приезда: темные фигуры в плащах с капюшонами и босые, точно тени проскальзывали они по улицам Авиньона, напоминая о давних временах, о четырнадцатом веке, о мирянах, о людях, занимавшихся самобичеванием. И вот теперь они стояли и смотрели на меня — то ли актеры, то ли монахи, то ли просто воры. Стояли и выжидали.
Я оттолкнул первого и двинулся к остальным, преграждавшим мне дорогу. Выкрикнул какую-то непристойность. Они расступились в полном молчании. Только тут я понял, что в руке у меня зажат револьвер. Они отступали, не сводя глаз с меня и револьвера. Проскочив мимо них, я сунул дурацкую игрушку обратно в карман.
Оказавшись на улице, я снова принялся проталкиваться через толпу, одновременно ища взглядом коротышку в шляпе. Фокусник жонглировал горящими факелами, тьма озарилась ярким огнем. Где Элизабет? Что происходит?
Мужчина в тирольской шляпе стоял рядом с фокусником, на секунду его лицо осветило пламя. Он всматривался в дымную тьму, голова его неумолимо поворачивалась ко мне.
Уверен, он увидел меня в тот момент, когда я бросился наутек, наталкиваясь на столики, за которыми пили вино и кофе люди. Пробежал мимо цветочного лотка, мимо еще одной группы комедиантов, они оборачивались вслед мне, казалось, лица в зловещих масках с крючковатыми носами вот-вот заклюют, выпьют всю мою кровь. Пробился мимо зевак, столпившихся у ковра, на котором кривлялся Арлекин. Обернулся и мельком заметил, что мой преследователь на секунду остановился возле монахов. Резко свернул за угол, промчался по узенькой улочке, снова свернул, поскользнулся на мокрой брусчатке, едва не упал, кинулся бежать дальше.
Нет, так нельзя. Надо подумать. Надо остановиться и перевести дух. И еще я должен найти Элизабет.
Саммерхейс, вот уж не ожидал...
Что привело его в Авиньон? Что он знает? Кто ему этот коротышка в шляпе? Знает ли Саммерхейс об Амброзе Кальдере? Знает ли того, кто покушался на жизнь Элизабет? Знает ли он о Хорстмане?
Дрю Саммерхейс всегда все знает.
Так говорил о нем отец.
* * *
Стоя в дверном проеме, я вдруг почувствовал, как содрогнулась под ногами земля, раздался оглушительный грохот, в черное ночное небо влетели голубые, белые и розовые кометы и метеоры, озаряя окрестности призрачным сиянием. Я отпрянул, уперся затылком в перемычку двери, снова услышал грохот салюта и восторженные крики толпы.
То были первые залпы нескончаемого праздничного фейерверка, объявления об этом грандиозном зрелище я видел еще днем, на афишах и программках. Притаившись в тесном своем укрытии, я увидел еще одну группу монахов в черном. Они столпились возле небольшой церквушки, втиснутой между кафе и магазином на маленькой площади, в центре которой весело расплескивал струи воды фонтан. С детским любопытством, задрав головы в капюшонах, монахи наблюдали за волшебным зрелищем, разворачивающимся в ночном небе.
Площадь была забита людьми. Казалось, все жители Авиньона вышли сегодня на улицы посмотреть представления, полюбоваться фейерверком, насладиться всеми радостями праздника. Залпы сотрясали воздух и землю, точно огонь велся из тяжелых орудий.
Ни коротышки, ни его зеленой шляпы, ни перышка нигде не было видно. И тогда я начал высматривать в толпе Элизабет, пытаясь подавить панику, стараясь не думать, не вспоминать о молитвенно тянущейся ко мне руке брата Лео.
А потом двинулся через площадь к маленькой церкви. Она смотрелась так печально и одиноко на фоне всеобщего ликования, всех этих ряженых, на фоне залпов, что выстреливали из-за стен дворца.
Я пробрался сквозь толпу зевак и, стараясь держаться в тени, поднялся по ступенькам к тяжелой, обитой железом деревянной двери. Приотворил ее и скользнул внутрь. И, потный и задыхающийся, оказался в почти полной темноте, а потом плотно притворил за собой дверь. Внутри церковь казалась больше, чем снаружи. И здесь было и душно, и холодно одновременно, сыро и сухо, пахло свечами, воском, дымом и ладаном. Ни ветерка, ни малейшего движения воздуха. Свечи горели ровным пламенем, коротенькие язычки его лишь слегка подрагивали, когда толстые каменные стены сотрясал очередной залп салюта. Я прошел вдоль стены к алтарю, затем присел на деревянный стул — не меньше сотни таких стульев было расставлено рядами на каменном полу. Сел и перевел дух. Черт... Так до сих пор и непонятно — охотник я или добыча? Что ж, может, сегодня наконец получу ответ на этот вопрос.
Я чувствовал, что окончательно загнан в тупик. Сидел, весь мокрый от пота, разбитый и отупевший, пытался сообразить, что делать дальше. Револьвер в кармане брякнул о соседний стул. Я вздрогнул, звук показался просто оглушительным. Все выходило из-под контроля, все валилось из рук, и я ничего не понимал. Кто кого преследует? Кто победитель? Нет, этим вопросом лучше не задаваться.
Я не знал, что теперь думать о Саммерхейсе, но коротышка со шрамом на горле, таким огромным и страшным, точно по нему проехались газонокосилкой, заставил меня по-другому взглянуть на старого моего учителя. Заставил думать, что у него есть какая-то другая, тайная и страшная жизнь, наводил на мысли о заговоре и о том, что Саммерхейс служит какой-то своей курии. Он — нечто вроде маленького Папы в своем царстве. Что он замыслил? Папа умирает, развертываются какие-то непонятные опасные закулисные игры...
Возникло такое ощущение, точно на меня накинули плотную сеть, она душит, выдавливает из меня жизнь по каплям... впивается в горло, а я беспомощен и...
Что это? Какой-то звук за спиной? Или просто почудилось?
Легкий, еле слышный шорох, приглушенный залпами салюта.
Неужели у меня начались галлюцинации?
Что, если он все-таки заметил меня в толпе на маленькой площади? Что, если он сейчас здесь, где-то рядом?... Почему я так уверен, что у коротышки есть нож? Может, и ему перерезали горло тоже где-то в толпе?
Кто-то притворил входную дверь церкви. Звука я не слышал. Ощутил лишь легкое дуновение свежего воздуха с улицы. Совсем слабое, напоминающее вздох.
В церкви кто-то есть.
Но вокруг стояла мертвая тишина. Я ощупал игрушечный револьвер в кармане. Полный идиотизм! Он застрял, зацепившись за что-то, я дернул, револьвер выскользнул из пальцев и со звоном, точно серебряная ложка, упал на каменный пол. Эхо разнеслось под сводами. Я замер, выжидая. Потом поднял игрушку, смахнул с носа крупную каплю пота. И снова замер, прислушиваясь.
Ничего.
Я встал со стула и двинулся в дальнюю часть помещения, где под низкими сводами густилась плотная тьма. По коже пробежали мурашки, мелкие волоски на руках и шее встали дыбом. Так значит, он все же отыскал меня на улице, в толпе, нашел меня, маленький ублюдок, загнал в церковь, как в ловушку.
Отлично. Лучше не бывает!...
И ведь как затаился, ничем не выдает своего присутствия. Я слышал лишь собственное дыхание и залпы салюта за стенами. Небо в высоких окнах поминутно озарялось разноцветными вспышками.
А потом вдруг я услышал тихий шаркающий звук, точно мой преследователь сделал шаг или два, но никак не мог определить, откуда он донесся. Да он может быть где угодно, за длинными рядами стульев или вот там, в тени, под сводами. Снова тот же звук, он эхом, точно мячик, отброшенный рукой ребенка, раскатился по помещению. Где-то он ходит, двигается тихо и осторожно, высматривает, как бы незаметней подобраться ко мне.
— Мистер Дрискил?
Я снова застыл, сжимая в руке игрушечный револьвер, изо всей силы вжался в свод арки. Откуда донесся голос? Нельзя отвечать. Нельзя выдавать своего местонахождения. Иначе я мертв.
— Ну, будьте же разумным человеком, мистер Дрискил. Нам надо поговорить.
Двигается бесшумно, как призрак. Или туман, наползающий на поля в ночи. Я начал отступать к стене. Нащупал ее, прислонился, еле слышно вздохнул. Слева от меня тянулась призрачно-серая полоса, через выбитую панель витражного стекла просачивались отсветы фейерверка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96


А-П

П-Я