https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/nakladnye/na-stoleshnicu/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я понятия не имела, что я собиралась сказать ей при встрече. Подумала, пусть все будет, как будет. И потом она уже могла тронуться умом. Я лишь не хотела признавать, что даже надеялась на это.
Френсис проявил живой интерес к моим находкам, но я постаралась до предела «засушить» свой доклад.
– Возможно, я останусь там на ночь. – Я никогда не упускала возможности провести ночь с Мэттью. – Я тебе позвоню.
– Жаль, что я не смогу поехать, – вздохнул Френсис. – Я ни разу не бывал в Личфилдском кафедральном соборе. Там каменные барельефы восемнадцатого столетия.
– Ну, может, в следующий раз, – ответила я. Почувствовала, как по щекам катятся слезы, раздражения, естественно, но Френсис истолковал их иначе. Пристально посмотрел на меня, подошел, обнял, словно говорил, что извиняется за свою забывчивость: ведь это будет не просто визит вежливости. Сжал мне плечо, чтобы выразить свое сочувствие. К сожалению, днем раньше я посетила клинику, где мне сделали прививку от одной из экзотических болезней. От боли вскрикнула и подпрыгнула на метр…
– Дилис… что с тобой? – изумился Френсис.
– Пчелиный укус, – без запинки ответила я. Врала мастерски.
А Френсис, похоже, стал более доверчивым.
– Пчелиный укус, – пробормотал он и пошел в ванную. Один.
Глава 13
ОХОТА ЗА ТЕТУШКОЙ
Я оставила Мэттью в городе. Он с легкостью согласился побродить по улицам, осмотреть достопримечательности и заказать столик в нашем отеле на восемь вечера. С тем чтобы до обеда мы могли заняться другим делом. Я сказала, что у меня нет уверенности, смогу ли я заниматься этим делом после встречи с тетушкой, но он заверил меня, что смогу, потому что раньше по-другому не бывало.
– И потом это последний раз, когда мы останавливаемся в таком роскошном отеле и так надолго, – сказал он мне. – Так что давай используем этот шанс по максимуму.
Мы поцеловались и разошлись. Я попросила его поставить за меня свечку в кафедральном соборе.
Многоквартирный дом, в котором жила тетя Лайза, принадлежал частному владельцу и уж точно не муниципалитету, в чем заверила меня тетушка еще до того, как поцеловала. Находился он на окраине, в окружении мелких магазинчиков и обшарпанных муниципальных домов, вдали от кафедрального собора, колокольного звона и главных достопримечательностей города. Увиденное разочаровало меня. Я-то ожидала, что тетя Лайза живет в особняке из красного кирпича, стоящем посреди большого парка, а не прилепившемся к выходящему из Личфилда шоссе. Но на территории вокруг дома поддерживался идеальный порядок, в маленьком скверике цвели цветы, траву на лужайках аккуратно скашивали.
В крохотной квартирке царила атмосфера легкой затхлости, правда, не вызывающая неприятных ассоциаций. Просто чувствовалось, что хозяйка редко покидает ее, а гости бывают у нее нечасто. Пахло эвкалиптом и еще чем-то, знакомым с детства. Этот запах касался моих ноздрей в тех редких случаях, когда меня допускали в комнату бабушки: смесь запахов розовой и лавандовой туалетной воды и старого тела.
Квартира тети Лайзы состояла из двух комнат, кухоньки и ванной. Жила она на втором этаже. На узком балконе едва хватало места для нескольких горшков с цветами. Выходили окна во двор, о чем она мне пожаловалась, едва я переступила порог.
– Мне всегда доставались комнаты с окнами во двор, дорогая. Всю жизнь. Всегда. Присядь. – Тут она прищурилась и наклонилась ко мне. – Так, так. Ты выглядишь моложе своих лет. Я тоже раньше не выглядела на свой возраст… – И после паузы добавила: – Так мне, во всяком случае, говорили.
В квартирке поддерживалась чистота, насколько ее могла поддерживать подслеповатая старушка. Вокруг себя я видела фотографии, безделушки, подарки от внуков, привезенные из поездок в отпуск: соломенные ослики, миниатюрные греческие домики, разрисованные деревянные шкатулки, бронзовая, очень неплохая статуэтка Гора, стеклянные вазочки, фарфоровые фигурки. Я обратила внимание на избыток маленьких столиков. Диван и кресло с обивкой в красно-коричневую клетку купили лет сорок назад и скорее всего по дешевке. В принципе эта квартира очень напоминала квартиры других моих тетушек и дядей, когда они старели. Все граничило с китчем, а белое от времени желтело. И я поняла, как далеко оторвалась от своих корней. Статуэтку Гора я бы, правда, поставила и в своей квартире.
Тетушка Лайза села в кресло, с прямой спиной, демонстрируя неплохие ноги и недавно уложенные светлые поседевшие волосы. Она была маленькой и аккуратненькой, а не ссохшейся от старости и покрывшейся морщинами. И лицо ее, нарумяненное, напудренное, по-прежнему напоминало пончик. В общем, время обошлось с ней милостиво. Только вот зрение заметно ухудшилось. Когда я помогала ей накрыть стол для кофе, она прошлась пальцем по ободу каждой чашки, желая убедиться, что сколов нет.
– К сожалению, у меня только «Нескафе», – извинилась она, – но теперь я кофе практически не пью.
Кофе был слабым. Впрочем, тетя Лайза и раньше не любила ни крепкого кофе, ни крепкого чая. В семье все знали, что у тети Лайзы подают не чай, а писи сиротки Хаси.
Внеся поднос в комнату и вновь, усевшись в кресло, тетя Лайза указала мне на диван:
– А ты садись туда. Хочу получше тебя разглядеть. – Действительно на диван падал свет из окна. – Что ж, ты выросла в симпатичную женщину. Хорошая одежда. Чем ты занимаешься, дорогая?
– Иногда пишу об искусстве. Организую выставки.
– Похоже, это интересно.
– Да.
– И ты замужем?
– Да, мой муж – адвокат.
Она откинулась на спинку кресла.
– Вот кем мне следовало стать. Моему отцу понравилось бы. Но он потерял все семейные деньги, когда рухнула биржа, знаешь ли. И я встретила Артура.
– Понятно.
– Способности у меня были… Я знала, как завязывать контакты. Артур их только развивал.
– Да, – кивнула я. – Я помню, что у вас дома всегда стояли красивые цветы.
Она наклонилась вперед, коснулась моего лица, очень печальная.
– Мне восемьдесят пять лет. И до прошлого года у меня был кавалер мужчина. Ему было семьдесят шесть, дорогая, и он думал, что мы ровесники. – Она игриво улыбнулась. – А потом он внезапно оставил меня и женился на ком-то еще. – Слеза скатилась по щеке. – Все они негодяи.
– Мне очень жаль.
– Ну, полагаю, я просто плачу по счетам. В конце всегда приходится расплачиваться, знаешь ли.
Такой поворот разговора меня не устраивал, и я сменила тему:
– Тетя Лайза, к сожалению, Кора умерла несколько дней тому назад. Я хотела спросить, не приедете ли вы на похороны? Люси, ее дочь…
– Да, да! – Она просто рявкнула. – Я знаю, кто такая Люси. Никогда ее не любила. Никакого лоска. Вышла замуж за бакалейщика. Значит, Кора ушла. Мегера!
А потом, словно желая сменить тему, она коснулась моего подарка и цветов, сказала, что не стоило мне беспокоиться. Но по голосу чувствовалось, что она довольна.
– Ты прошла долгий путь, дорогая. – Она возилась с оберточной бумагой. На мгновение я подумала, что она продолжит допрос, но ошиблась. Может, со временем стала более человечной.
Достав шелковый шарф, накинула его себе на плечи. Потом ощупала цветы.
– Очень красивые розы. Очень. – Следуя ее указаниям, я положила цветы в раковину. – Я займусь ими позже, – крикнула она мне вслед. – А пока присядь и давай поговорим.
В голосе то и дело прорывались командные нотки. Должно быть, в более молодом возрасте они звучали куда явственнее. Я вернулась в гостиную, села, спросила о ее дочери, моей противной кузине.
– О, Элисон приезжает когда может, – ответила тетя Лайза. – Но теперь она живет в Киддерминстере. А это далеко. На сколько ты старше ее, дорогая?
– На два или три года.
Она кивнула.
– Элли родилась в тот год, когда королева взошла на престол. – Ее глаза блеснули, она улыбнулась, вспомнив что-то. – Это забавно. Твоей матери ты была совершенно ни к чему, а мне пришлось ждать столько лет. Элли далась мне с таким трудом…
– И как теперь Элисон?
В моем вопросе заинтересованности не чувствовалось. Я никогда ее не любила. Она вечно кичилась своими игрушками и уроками на фортепиано, попрекала нас нашей бедностью. Должно быть, думала, что и мозгов у нас тоже нет. Опять же хвасталась тем, что у нее есть отец, замечательный, всеми уважаемый.
– Он – паршивый толстопуз! – прокричала я ей.
– Все лучше, чем пьяница, – парировала она.
– Моя мать говорит, что он ходит так, будто ему вставили в задницу шомпол.
– Какой еще шомпол?
Поскольку мы обе не знали, что это такое, обмен «любезностями» прекратился.
Но из всех знакомых мне отцов дядя Артур нравился мне меньше всего. Если у него и было чувство юмора, то очень уж злобное. Со мной его разговоры состояли, казалось, только из одной фразы: «Хорошо веди себя с матерью». Элисон он обожал, и у меня это вызывало скорее изумление, чем зависть. Это же надо, кто-то улыбается, едва ты входишь в комнату. Элисон этого словно и не замечала. Частенько грубила родителям. Но они все равно улыбались, едва она появлялась. Это просто завораживало. Мне также не нравилось, что я, не позволяющая в отношении матери ни одного грубого слова, должна выслушивать наставления дяди Артура, который не может научить хорошим манерам собственную дочь.
– Надеюсь, – сухо добавила я, – у нее все в порядке?
Легкая улыбка искривила губы моей тетушки, она расправила подол юбки.
– О да. У нее все очень хорошо. Она развелась с богатым молодым египтянином из королевского рода. Разумеется, он ее обожал, но слишком уж глубока оказалась культурная пропасть. У нее двое очаровательных детей, оба уже взрослые. – Она помолчала. – Девочка и мальчик. Оба выглядят как англичане, – торопливо добавила она.
– У них свои семьи? Вы уже прабабушка?
Я ждала хвалебных характеристик, но их не последовало. Лицо тетушки исказилось, улыбка исчезла, уступив место печали.
– Моя внучка, ей девятнадцать, ждет ребенка. Она не замужем. Говорит, что так и задумано.
Какое-то время мы помолчали, переваривая ее слова. Тетушка вздохнула.
– Нынче замужество для девушек ничего не значит, не так ли?
– Я думаю, в наши дни некоторые из них действительно не считают необходимым выходить замуж, – осторожно ответила я. Учитывая просьбу, с которой я собиралась к ней обратиться, не могла ратовать за главенство брачных отношений.
– Да. Развод Элисон тоже не подарок. Она связалась с каким-то никчемным типом и теперь живет с ним. Вроде бы нынче так принято. Мы с Артуром прожили больше пятидесяти лет. И не смотрели по сторонам. Я рада, что твоя бабушка этого не видит. Бабушка Смарт. Разумеется, моя мать особо возмущаться не стала бы. Она не хотела, чтобы я уходила из дома. Давно ты замужем за своим адвокатом, дорогая?
– Больше тридцати лет.
Она хлопнула себя по коленям.
– Правда? Твоя мать была бы довольна. Тебе досталось то, чего она не знала. Благословенная Нелли. Она всегда хорошо относилась ко мне. Но вот с мужчинами ей не везло, ужасно не везло.
Какое-то время она смотрела на стену, будто видела там мать.
– Но однажды она проявила характер. Знаешь, она была первой из всех десяти, кто самовольно открыл конверт с полученным жалованьем. Купила себе шелковые чулки. Твоя бабушка ей этого так и не простила. – Тетушка расхохоталась, на удивление вульгарно. – В этом мы с Нелл были схожи. Я тоже скрыла свою первую прибавку к жалованью. Я работала в очень дорогом книжном магазине и, как и Нелли, любила красивые вещи. О, в те дни она старалась модно одеваться. Я тоже. – Ее глаза вновь повлажнели, но она этого не замечала. – О, твоя дорогая мать. Я должна сказать, что на твоей свадьбе она выглядела, как в прежние времена. Мужчины были ее слабостью. Не разбиралась она в них. Слишком многое сказанное ими принимала за чистую монету. – Тетя Лайза потеребила шарф. – Она этого не заслуживала, знаешь ли. Когда ты появилась на свет, разразился ад.
Мне вдруг стало очень жалко мою мать, которая когда-то любила модно одеться и стремилась к лучшей жизни.
– Она радовалась нашим с Вирджинией успехам. И была без ума от внуков. Они во многом компенсировали ее прежние страдания. Ей также нравилось, что с деньгами у меня проблем нет.
– Их действительно нет, дорогая?
– Действительно. – Мне внезапно захотелось залечить раны детства. – Мой муж – очень известный и высокооплачиваемый адвокат. Мы богаты.
– Что ж, это хорошо, – кивнула она. – И несколько неожиданно.
Я маленькими глотками пила кофе, она маленькими глотками пила кофе, тикали часы, и я гадала, как выбраться из этой сдержанной вежливости и попросить ее солгать о моей интимной жизни.
– Вы часто выходите в свет? – спросила я.
– Ну, раньше выходила, с моим другом джентльменом, дважды в неделю. Но теперь нет. Выдохлась.
Я увидела возможность направить разговор в нужное мне русло.
– Как я понимаю, вы чувствуете обиду.
– В моем возрасте это глупо.
– Такое случается в любом возрасте.
Она бросила на меня короткий взгляд, словно поняла, что разговор приобретает некую серьезность, но давала знать, что поддерживать его не собирается.
– Когда становишься старше, дорогая, семья, конечно же, выходит на первый план. Не знаю, что бы я делала без дорогой Элли. – Она пожала плечами, колени хрустнули. – Чертовы колени. – Она вздохнула. – А ведь раньше у меня были такие красивые ноги… – Со столика, который стоял рядом с ней, она взяла фотографию в рамке и протянула мне. – Такой она была когда-то.
Я посмотрела на фотографию. Моя кузина, лет пяти от роду, рядом с отцом. Он в футбольной форме. А позади – команда, которую он тренировал на общественных началах, мальчишки одиннадцати или двенадцати лет. Даже в пять лет кузину отличали грубые черты лица: нос картошкой, близко посаженные глаза. Ничего в ней не было от черноволосого, со смуглой кожей, симпатичного отца и белокурой красавицы матери. Только светлые вьющиеся волосы. Я однажды слышала, как тетя назвала свою дочь маленькой уродиной и сказала моей матери:
– Не то что твои девочки, Нелл. Красивые, как персики.
На что мать ответила:
– И много мне от этого проку?
Но мне понравилось, что меня считали красивой, как персик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38


А-П

П-Я