– Нет. Ты из тех, кто пятнадцать лет не может выйти замуж!
– Вот оно! Та самая унизительная реплика, которую ты произнесла два года назад. Не подыскать ли тебе новый объект, Шэрон?
Раздувая ноздри, сестра вскинула высветленную голову. Она набрала побольше воздуха, явно готовясь изречь Крупное Оскорбление, Сногсшибательную Гадость, Великий Финал. Я не испытывала ни малейшего желания выслушивать это.
– Тайм-аут, – проговорила я, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. – Может, праздник уже и закончился, но сегодня все еще мамин день рождения. Давай хотя бы попытаемся помириться. Ради нее. Не важно, кто из нас был прав, кто виноват два года назад. Правда не важно. Ведь мы уже взрослые, и, что бы ни произошло прежде, нам нужно идти вперед, забыть прошлое. Как, по-твоему, Шэрон?
И в этот момент я заметила, как на дорожку выруливает мамина «Дельта 88». Я выжидающе смотрела на сестру, надеясь, что она ухватится за протянутую мной оливковую ветвь. Пусть мама увидит, что между нами все хорошо. Но сестрица, фыркнув, отвернулась.
Пожав плечами, я направилась к машине и дожидалась там, пока мама попрощается с Шэрон, а когда мама подошла, предложила отвезти ее в Стюарт. Но мама заявила, что не устала и сама хочет сесть за руль. Мы уселись в машину.
Пока мама устраивалась поудобнее на телефонном справочнике, я высунулась в окно и помахала Шэрон, еще раз поблагодарив ее за организацию празднования. В ответ она одними губами проговорила: «Да пошла ты…».
– Мам, можно у тебя кое-что спросить? – поинтересовалась я, когда мама сняла машину с ручника и поставила ногу на педаль газа.
– Конечно, дорогая.
– Шэрон в младенчестве не мучилась коликами?
Глава 4
Едва мы добрались до дома, как мама удалилась к себе в спальню подремать. Когда через час я на цыпочках зашла к ней, она по-прежнему спала без задних ног, что и продлилось до самого утра.
– Не знаю, что на меня нашло, – сказала она, когда я спустилась к завтраку. – Я не для того уговорила тебя провести со мной уик-энд, чтобы ты скучала в одиночестве.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я. Мама никогда не была любительницей сиесты, особенно двенадцатичасовой продолжительности.
– Все нормально, – отмахнулась она. – Должно быть, просто переволновалась на празднике. Меня огорчает одно: что я не составила тебе компании прошлым вечером. Оставила тебя одну.
– Я привыкла к этому. Увидев, что ты крепко спишь, я пошла на причал, почитала книжку, посмотрела на воду, послушала, как дует ветерок. Это первый такой спокойный вечер за многие годы.
– Ты очень напоминаешь твоего отца, – рассмеялась мама. – Помнишь, он называл это место своей Шангри-Ла?
– Помню. – Я представила себе, как папа устроился в гамаке, натянутом между двумя пальмами у реки, и сообщил: «Это – моя Шангри-Ла». Дома, в Коннектикуте, он был очень важным доктором Генри Пельцем, вечно работал допоздна, вечно вскакивал посреди ночи, чтобы отправиться спасать очередного пациента, и вечно спешил. Увлеченный своим делом врач, обожаемый больными и немощными, но почти не бывающий дома. Однако во Флориде он превращался в ленивого папочку, плавающего в океане, срывал бананы, манго и авокадо с растущих на участке деревьев, рыбачил с соседом и похрапывал в гамаке. В Сьюел-Пойнте его жизненный ритм резко снижался, и он спокойно неспешно ползал. В Сьюел-Пойнте у нас с Шэрон наконец-то появлялась возможность удостоиться его внимания. – Тебе хотелось бы, чтобы я перебралась сюда, мам? – спросила я, размышляя, не одиноко ли ей тут без папы, хотя мама редко выказывала свои истинные чувства.
– Вопрос в том, сделает ли переезд сюда счастливой тебя.
– Честно говоря, не знаю. В Нью-Йорке я постоянно в стрессе. Но что, если мои проблемы не связаны с географией? Шэрон вон живет здесь, но счастливой не кажется.
– Конечно, она счастлива, дорогая.
– Откуда ты знаешь?
– Дебора! Отлично видно, что тут Шэрон живет полной жизнью. У нее любящий сын, куча друзей, чудесный дом, успешный бизнес. Она такая деловая и целеустремленная.
Деловая. Целеустремленная. То есть полная противоположность мне, так это надо понимать? Меня нельзя назвать неудачницей ни по каким стандартам. У меня сложилась неплохая карьера в ярком мире телевидения, мой доход измеряется шестизначной цифрой. И все же если я такая целеустремленная, то почему же никуда так и не пришла? Я почти десять лет проработала в сериале «Отныне и впредь»: первые четыре года – в производственном отделе, последние шесть – как сценарист. Но тогда почему, с моим богатым опытом, моя кандидатура даже не рассматривалась как замена Вуди, когда студия решила выгнать его? Почему все сочли, что Дебора Пельц хороша там, где она есть? Почему у меня появилось ощущение, что моя звезда уже не в зените, моя жизнь остановилась и моя стрела не нацелена вверх?
«Может, я прячу свой свет под абажуром не только в личном, но и в профессиональном плане», – подумала я, припомнив разговор с тетей Гарриет. А что, если я и впрямь боюсь затмить Шэрон? Не пора ли снять абажур?
– Если хочешь, дорогая, я попытаюсь сегодня же дозвониться Мелинде Карр домой и поговорить насчет работы в Историческом обществе, – предложила мама. – Если ты потолкуешь с ней, не откладывая в долгий ящик, это станет неплохим заделом, если тебе вдруг захочется где-нибудь тут обосноваться.
– Почему бы и нет? Хорошо, если ты позвонишь ей, мам.
Мама потрепала меня по плечу.
– Ешь свой завтрак, а я пойду поищу в спальне номер Мелинды. Все получится, вот увидишь.
– Нет, ты все же самая большая оптимистка из всех, кого я знаю. – Я улыбнулась. – Неужели тебя никогда ничто не огорчает?
Мама видимо, собралась ответить, но вдруг, словно невидимая рука закрыла ей рот. – Мам? Ты хотела что-то сказать?
– Лишь то, что нельзя терять ни минуты. – И она поспешно удалилась.
Мелинда Карр и ее муж жили в умело отреставрированном особняке вековой давности, расположенном на правом берегу реки Святой Люсии. Местечко было очаровательным, в этаком «бабушкином» духе, навевало мысли о кружевах и кринолинах, как многие исторические дома и пансионы. Сама же Мелинда оказалась чопорной и напрочь лишенной чувства юмора, как скрипящие полы ее дома. По моим прикидкам, она приближалась к концу шестого десятка. Высокая худощавая брюнетка с прекрасной осанкой и таким лексиконом, с каким я отродясь не сталкивалась. Когда Мелинда открыла мне дверь, прямая как жердь, с гордо поднятой головой, то, углядев садовый инвентарь, забытый ее мужем на ступеньках, сказала извиняющимся тоном:
– Он очень торопился покончить со своими обязанностями, чтобы побыстрее сбросить иго домашних забот и удалиться на поле для гольфа. Прошу прощения за мусор.
– Никаких проблем, – ответила я, подумав, что Мелинда, пожалуй, непобедима в скрэббле.
Мы уселись друг напротив друга на белой софе в солярии, потягивая чай и беседуя о работе в Историческом обществе.
– Ваша мама сообщила, что вы подумываете перебраться в окрестности Стюарта и в связи с этим подыскиваете работу, если все же переедете сюда, – сказала Мелинда. – Вы знаете Убежище?
– Да, конечно. Отец частенько водил меня туда посмотреть на живущих там в аквариуме черепах. Потом мы отправлялись поплавать на Риф-Бич, где я наблюдала за серфингистами.
– Как мило, – снисходительно отозвалась Мелинда. Возможно, по ее мнению, серфингисты – тоже мусор. Или это черепахи? – На самом деле меня интересует, имеете ли вы представление об историческом значении этого здания, смысле его существования, если угодно.
– Насколько мне известно, это старейшее здание в округе Мартин, – неуверенно произнесла я, – и его построили специально для потерпевших крушение моряков, где они могли бы укрыться от непогоды.
– Да. После каждого шторма смотритель ходил по берегу в поисках уцелевших.
– Вы хотите, чтобы я именно этим занималась? Искала выживших после шторма?
Может, у меня и впрямь недостаточная квалификация для этой работы. Сдать экзамен на «юного спасателя» в детском лагере мне, помнится, не удалось.
– Нет. Сейчас под словом «смотритель» мы подразумеваем менеджера. Музеем занимается Джоди Кэллахан; Бетти Ньюком набирает и обучает добровольцев; Линда Рубин управляет сувенирной лавкой, а Дорин Кифер уговаривает жителей Таллахасси вносить пожертвования. От вас требуется, чтобы вы жили в примыкающем к Убежищу коттедже, приглядывали за порядком и взяли на себя переговоры с административно-хозяйственным департаментом округа, если будет возникнет нужда. Это необременительная, спокойная работа. Если вы относитесь к тем людям, кто способен проводить большую часть времени в одиночестве.
– Я не имею ничего против одиночества, – сообщила я, только недавно заявив то же самое маме.
– Кажется, вы свободны?
– Да.
– И никакого поклонника на горизонте?
– Никакого.
– Обиженного бывшего мужа, который мог бы приехать сюда и создать неловкую ситуацию?
– Нет, – рассмеялась я. – А почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что у Исторического общества безупречная репутация. Если смотритель Убежища привлечет нежелательное внимание к зданию или к нашей организации, это будет неприятно для всех.
– Не волнуйтесь. Я веду очень спокойную жизнь.
– Превосходно. По словам вашей матери, в Нью-Йорке вы работали писцом.
– Кем-кем?
– Сочинителем.
– Яне…
– Писателем.
– А! Да. Я – сценарист сериала «Отныне и впредь». Это дневной сериал. «Мыльная опера».
У Мелинды отвисла челюсть.
«Что ж, похоже, с работой облом», – подумала я, сочтя, что Мелинда заклеймила меня, как человека, который навлечет на Историческое общество стыд и позор, поскольку я автор омерзительных сюжетов низкопробной телепрограммы. У меня возникло искушение сообщить этой Мисс Жеманность, что «Отныне и впредь» получил несколько премий «Эмми» и у нас много горячих поклонников. Но прежде чем я успела открыть рот, она воскликнула:
– Ваша мать не упоминала, что вы пишете конкретно для этого шоу! Видите ли, я смотрю его с двадцати лет, и у меня каждая серия записана на видео.
Я с облегчением вздохнула:
– Приятно встретить верного зрителя.
Мелинда кивнула и начала выкачивать из меня сведения об актерах, участвующих в сериале. Когда она добралась до Филиппа, я прервала поток вопросов.
– Насчет работы смотрителя. Меня она весьма интересует. Проблема в том, что я пока не знаю, когда мне удастся перебраться во Флориду. Вернувшись в Нью-Йорк, я могу и струсить. У вас есть крайний срок для этой вакансии?
– Нынешний смотритель уезжает в конце недели, и нам хотелось бы, чтобы новый обосновался в коттедже к началу марта, хотя подходящего кандидата мы готовы подождать и подольше. – Помолчав, она продолжила: – Позвольте мне говорить прямо, Дебора. Вы именно та самая, зрелая и ответственная особа, которую мы ищем. Уверена, если вы примете эту должность, Убежище будет в надежных руках. Нам не придется опасаться никаких вакханалий, если вы там поселитесь.
– Нет, Мелинда, диких оргий я там устраивать не буду. В любом случае я свяжусь с вами в ближайшие недели и сообщу, собираюсь ли переехать на юг. Подходит?
– Вполне.
Поднявшись с софы, мы направились к выходу.
– Весьма признательна, что вы встретились со мной так быстро, – сказала я, пока мы пожимали друг другу руки.
– Благодарю вас за то, что пришли. И за телевизионные сплетни. Признаться, другие соискатели не доставили мне такого дивертисмента.
– Дивертисмента?
– Да. Вы знаете. Развлечения.
– Вы хотите сказать, что вам было весело, да?
– Бесспорно.
Я привела мамину «Дельту 88» домой и нашла маму в саду – она занималась прополкой. Мама надела темные очки, широкополую шляпу и свободную одежду, защищавшую от полуденного солнца, но лицо у нее покраснело и взмокло от пота. Она слегка запыхалась.
– Расскажи, как все прошло с Мелиндой, – сразу потребовала она, вытирая лоб. – Я хочу знать все до мельчайших подробностей.
– Я расскажу тебе все слово в слово, но после ленча и когда искупаемся. Сделаю нам сандвичи, потом загрузим вентилятор, пляжные стулья и зонтик в машину и отправимся на Риф-Бич. А попутно предлагаю проехать мимо Убежища. Хочу взглянуть на коттедж смотрителя. Что скажешь?
– Ой, Дебора! – расцвела мама. – Это означает, что Мелинда предложила тебе работу?
– Конечно.
Коттедж смотрителя, как я заметила, высунувшись из окна машины, оказался маленьким белым кукольным домиком, стоящим на скалистом клочке земли над Атлантикой. Он явно знавал лучшие деньки и вряд ли был тем местом, которое стоило выбирать как укрытие от урагана, но при этом воплощал представление о романтическом убежище: лубочное, очаровательное пляжное бунгало, обещающее мир, спокойствие и уединение, настоящий приют для замученной стрессами городской девочки.
– Если снова решишь заняться живописью, дорогая, то я и не представляю себе более подходящего места, – сказала мама.
– Я тоже. – Мне вспомнилось, каким красивым был берег в мои школьные дни, когда туристы уходили и, место становилось пустынным. Даже в штормовую ночь – особенно в штормовую ночь – море казалось волшебным.
– Но жить здесь несколько одиноко, – заметила мама.
– Одиноко? Не-а. Я буду счастливым отшельником, как Гленн Форд в фильме «Украденная жизнь». Он там играет смотрителя маяка, помнишь?
– Не уверена, что видела этот фильм.
– Конечно, видела, ма. Бетт Дэвис играет там близняшек, одна из которых лапочка, а другая – стерва.
– Дебора, это, часом, не способ подвести к очередной беседе о ваших отношениях с Шэрон?
– Нет, – засмеялась я. – Это и вправду фильм. Обе сестры влюблены в Глеина Форда.
– Понятно. Любовный треугольник. И он в конце выбрал одну из них?
– Нет, в этом фильме все не так просто, – покачала я головой. – Там произошло убийство, и дело приняло совсем другой оборот.
– Настоящая жизнь не такая насыщенная, как в фильмах с Бетт Дэвис, верно?
– Как правило, – ответила я, не подозревая, что моя скоро станет весьма насыщенной.
* * *
Проведя несколько часов на берегу, мы вернулись домой, чтобы я успела собраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37