https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/s-vannoj/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но она не попросила. Первые мрачные дни и часы постепенно превратились в долгие недели и месяцы, из которых незаметно сложился целый год. За прошедший год, однообразный и скучный, все в ее жизни осталось по-прежнему — абсолютно никаких изменений, кроме перемен в ней самой: с каждым днем Эмили становилась чуть более унылой, чуть более жалкой и несчастной.
Эмили шла по улице, плотно запахнув пальто и понуро глядя на серый асфальт. Она машинально прибавляла шаг, сердито топая толстыми подошвами кожаных ботинок — все быстрее и быстрее, и все ниже опускала голову и стискивала зубы, изо всех сил пытаясь побороть нервную дрожь и растущее в душе беспокойство. Она понимала: настало время принимать окончательное решение. Казалось, укус злобной весенней осы заставил Эмили очнуться от спячки.
Первые недели, когда Эмили только начала работать в театральном агентстве, она всячески убеждала себя, что пройдет время, Кэрри лучше узнает ее и сменит враждебность на более приветливое отношение. Но вместо этого неприязнь и раздражение начальницы только росли. Еще несколько месяцев прошло в непрерывном ожидании: почему-то Эмили была уверена — вот-вот все изменится, надо просто немного потерпеть, недельку-другую. Ее, к примеру, могут попытаться переманить в другое агентство, или вдруг в газете появится какое-нибудь заманчивое предложение, и именно она, с ее опытом работы в театральном бизнесе, окажется самым подходящим кандидатом на должность. Но время шло, и ничего не менялось. Оптимизм Эмили начал потихоньку таять. Она перестала поддерживать полезные, как ей казалось, знакомства, потому что все усилия оказывались напрасными и никаких заманчивых предложений не поступало. Но теперь, узнав, что Оливер вернулся, Эмили словно воспряла духом — в ней как будто снова зажегся огонь желаний и надежд.
«Сегодня же подам заявление об уходе», — твердо решила Эмили. Непременно, прямо сегодня. И чем дольше она обдумывала свое намерение, тем яснее понимала, что впоследствии не будет жалеть о сделанном шаге. Честное слово, она не сильно расстроится, если никогда в жизни ей больше не доведется прочесть ни одного сценария или пьесы. Все, решено — она уходит. Так вот почему она соврала Сэму! Это была маленькая невинная ложь, такая незначительная, что ее, пожалуй, можно считать правдой. Ее сознательное, глубоко обдуманное и отнюдь не спонтанное решение об уходе давно вызрело и просто ждало своего часа. И было бы абсолютно неверным считать, что известие о возвращении Оливера застало Эмили врасплох и она поспешила рассказать о своих намерениях Сэму, потому что не хотела разочаровывать Оливера.
Но, может быть, она ошибается, и сейчас, когда прошел целый год, Оливеру уже совершенно безразлично, где и кем работает Эмили. Возможно, он даже удивится и недоуменно пожмет плечами, когда Сэм передаст ему слова Эмили, и не сразу поймет, о ком идет речь: «Эмили? Кто это? Я что, знаком с какой-то Эмили?» Но нет, конечно, он так не скажет. Даже если бы после их первой встречи в Корнуолле они никогда больше не увиделись, — все равно, Оливер не смог бы ее забыть. Но они увиделись. Несколько лет спустя, когда Эмили работала на телестудии «Блэк Бокс», она с удивлением узнала, что Оливер работает в той же компании, и еще больше удивилась и обрадовалась, когда выяснилось, что им предстоит участвовать в съемках одного и того же фильма. Это означало, что они будут видеться каждый день, вместе обедать и пить чай в перерывах, и так в течение трех месяцев! Однако Эмили ждал еще один сюрприз — менее приятный: за прошедшие годы Оливер не только сделал головокружительную карьеру в мире шоу-бизнеса, но и обзавелся головокружительно красивой подругой.
Так, в раздумьях и воспоминаниях, Эмили дошла до района, где были расположены дешевые лавки и второсортные закусочные. Сияющие витрины дорогих универмагов, модных салонов и шикарных цветочных магазинов сменились обшарпанными вывесками ломбардов, мелких прачечных и магазинов, торгующих подержанной офисной мебелью. Когда она свернула на Роббинс-роуд, навстречу ей с грохотом выкатился пустой мусорный бак.
Эмили представила, с каким чувством несказанного удовольствия она сообщит Кэрри Пайпер о своем уходе: все те тщательно подобранные слова прощальной речи, которые Эмили уже давно сформулировала и оттачивала не первый месяц, наконец-то будут произнесены вслух. С каким облегчением она покинет ненавистный офис, а вновь обретенное ощущение полной свободы раскрепостит ее сознание, снимет с плеч давящий груз и даст место новым идеям и планам. Радость и полнота жизни, ожидания и надежды, на которые Эмили давно махнула рукой, снова расцветут в ее душе, словно засохшие растения под лучами теплого весеннего солнца.
Эмили захотелось еще немного прогуляться по улицам и еще разок порепетировать свое финальное выступление, но, скорее всего, ее уже успели заметить из окна офиса — так что поздно, отступать некуда.
Она остановилась перед входной дверью и пошарила в сумочке в поисках ключа. На ступеньках соседней прачечной лежал мертвый голубь — несчастная ободранная птица. Эмили попыталась сосредоточиться и, нахмурившись, заглянула в сумочку, однако краем глаза успела заметить какое-то движение — ей показалось, что голубь дышит, но, приглядевшись, она поняла-это ветер перебирает перышки на груди птицы, словно играя с ними, — то в одну сторону, то в другую.
Эмили отыскала ключи и достала их из сумочки, представляя, как сейчас войдет в офис, громко хлопнет дверью, подхватит жиденькую стопку писем и оставит ее на полочке органайзера с надписью «Исходящие», потом пройдет в темную холодную каморку, которая называется офисом, и сядет за свой стол. Прокрутив в воображении эту картину, Эмили не сдвинулась с места.
«Почему ты положила мою корреспонденцию не на ту полочку?» Кэрри Пайпер, с огненно-рыжими волосами и багровым, перекошенным яростью лицом, трясущаяся от ненависти и радостного предвкушения назревающей склоки, ужасная Кэрри Пайпер, чей гнев способен завязать узлом чайную ложку, а горящий бешенством взгляд без труда прожигает дырки в коврике для «мыши», и от чьего злобного голоса вдребезги разлетаются оконные стекла и гаснут лампочки, появится перед Эмили, горя нетерпением начать новую битву. Нет, решила Эмили, я туда не пойду.
«В чем дело? Почему ты так поступила? Что ты пытаешься этим сказать?»
Она остановится за спиной Эмили и, нависнув над ней, будет ждать, пока та повернется, чтобы ответить.
«Эмили, я хочу понять, почему ты относишься ко мне с такой неприязнью?»
Эмили медленно подняла голову и взглянула на окно офиса. Кэрри уже была на месте и, навалившись на подоконник всем телом, пристально смотрела на Эмили сверху вниз.
Эмили опустила взгляд и с отвращением уставилась на связку ключей. Подкинув их несколько раз на ладони, она приоткрыла щелку почтового ящика и принялась заталкивать ключи внутрь — один за другим, чувствуя, как латунная шторка жадно прикусывает ей пальцы каждый раз, когда Эмили просовывала в ящик очередной ключ. Она прислушивалась к звону, с которым ключи падали на каменный пол по другую сторону двери; при каждом новом ударе Эмили казалось, что внутри у нее поднимается горячая волна какого-то радостного озорства, удивительной бесшабашности и буйного восторга, от которого замирает сердце и кружится голова. Она в последний раз взглянула на окно офиса и, прежде чем уйти, осмелилась на прощальный взмах рукой-жест получился робким и едва заметным, — затем повернулась и пошла прочь.
Эмили шагала танцующей походкой, словно летела, не касаясь ногами земли. Она на секунду остановилась возле бездомной кошки, наклонилась, слегка потрепала ее за ухом и, не оглядываясь, пошла дальше, навсегда оставляя эту неприветливую, жалкую и грязную улицу. Повернув за угол, Эмили направилась на автобусную остановку — автобуса номер двадцать девять, который увезет ее к новой свободной жизни.
2
Пирог для Эмили удался на славу — настоящее произведение кулинарного искусства. Но шедевр просуществовал недолго, секунд тридцать, до того момента, когда Холли попыталась вынуть его из формы. Часть пирога вывалилась на стол, а другая, большая, прилипла ко дну формы.
— Отлично, — сказала Холли, обращаясь к Кэтлин. — Некоторое несовершенство только доказывает, что пирог сделан собственными руками, с душой и любовью.
Она принялась энергично встряхивать форму и стучать ручкой ножа по дну.
— Что гораздо ценнее и важнее, — сказала Кэтлин и, отняв у подруги нож, одним ловким движением провела лезвием по внутренней стенке формы и извлекла остатки злосчастного пирога. — Вот, теперь Эмили будет знать, кто ее настоящий, самый преданный, самый добрый и самый заботливый друг.
— Это еще неизвестно, — воскликнула Холли. — Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь подарок, который я приготовила ей на день рождения.
— Ну, поскольку речь идет об Эмили, я не думаю, что это окажется надувной супермен из секс-шопа.
Холли услышала знакомые саркастические нотки в голосе Кэтлин, перестала возиться с пирогом и уже без улыбки взглянула на подругу, с трудом удержавшись, чтобы не выступить с грозным предупреждением: если Кэтлин, которая и так явилась в гости без приглашения, намеревается испортить Эмили вечер, то впоследствии ей придется иметь дело с самой Холли — угроза достаточно серьезная.
Они встретились на пороге дома Холли пару часов назад. Холли шла от метро, нагруженная пакетами с продуктами. Кэтлин поджидала ее у входа, как всегда свежая и румяная, с блестящим от искусственного загара лицом и в прекрасном расположении духа. Сегодня днем она пробежалась по магазинам, купила потрясающие сапоги, а потом отлично выспалась в кресле косметолога, пока специалисты колдовали над ней, накладывая разные чудодейственные маски и питательные кремы. Кэтлин прошла на кухню, покачивая на указательном пальце пакет с продуктами, который ей доверила Холли, и сразу же забралась на высокий металлический стул, где и провела следующие два часа, с восхищением разглядывая свои новые сапоги из мягкой коричневой замши, пока Холли приготовила для нее горячий бутерброд и налила бокал вина, затем освободила место на столе, убрав кипу старых газет и вазу с засохшими цветами, сбегала в прихожую повесить пальто, вернулась в кухню, вынула чистые тарелки из посудомоечной машины, взбила миксером крем, замариновала креветок и быстренько нарезала салат. И все же Кэтлин была забавной и вызывающе откровенной: в бесконечных рассказах о своих ужасных любовниках и просто общих знакомых она порой доходила до грубости, однако Холли с удовольствием слушала болтовню подружки, — до той поры, пока речь не заходила об Эмили.
— Отлично, — одобрительно сказала Кэтлин, наблюдая, как Холли аккуратно складывает расчлененный пирог в единое целое. — Умница. Операция прошла успешно, швов не видно. — Она собрала в щепотку мелкие крошки и закинула их себе в рот. — И на вкус тоже ничего-вполне съедобный.
Кэтлин соскользнула со стула и подошла к огромному, сияющему безупречной белизной холодильнику. Приоткрыв дверцу, она принялась внимательно изучать его содержимое, затем, видимо приняв решение, вытащила непочатую бутылку вина.
— Ты не против?-все же спросила она у Холли.
В ответ Холли подтолкнула лежащий на столе штопор. Жест получился несколько более резким, чем ей хотелось. Кэтлин бросила на подругу встревоженный взгляд. Холли стояла, сложив руки на груди, и наблюдала за тем, как Кэтлин ввинчивает штопор в пробку.
— Что? — Кэтлин зажала бутылку между коленями. — Я только сказала, что мне нравится твой пирог.
— Пожалуйста, я тебя очень прошу, хотя бы сегодня оставь Эмили в покое, — умоляющим тоном сказала Холли. — Она уволилась с работы. Давай сосредоточимся на этом предмете и сделаем его темой вечера.
— Конечно, конечно, я буду мила и приветлива как никогда!
— Я знаю, присутствие Эмили действует на тебя угнетающе, и ты даже не пытаешься скрыть это. Но, по крайней мере, сегодня ты могла бы взять себя в руки.
— Миротворец ты наш, — усмехнулась Кэтлин. — Эмили меня не угнетает, скорее, смущает, — и не меня одну.
Холли не стала реагировать на замечание подруги. Она молча собрала грязные тарелки и миски, сложила их в раковину и щедро залила жидкостью для мытья посуды. Кэтлин выждала некоторое время и, поняв, что ответа не будет, сползла со стула и вышла из кухни. Проходя мимо выключателя, она погасила свет. Холли осталась в полной темноте.
Она включила маленькую лампочку над раковиной и взялась за мытье посуды. Холли улыбалась: странно, она не знает более независимого и уверенного в себе человека, чем Кэтлин, у которой на все есть свое твердое мнение и суждение, и все же в присутствии Эмили она словно теряется и не знает как себя вести.
Холли вытерла и убрала в буфет последнюю тарелку, затем, оглянувшись по сторонам, поискала только что открытую бутылку вина, догадываясь, что, скорее всего, она исчезла из кухни вместе с Кэтлин. Так и есть. Холли достала из холодильника еще одну бутылку, забралась на стул и плеснула себе в бокал немного вина. Подождем, Кэтлин недолго просидит в одиночестве: пять минут — и прибежит обратно.
Холли обвела взглядом кухню — идеальная чистота и порядок: сверкающие хромированные поверхности, на которых нет ни единого пятнышка, сделанная по специальному дизайнерскому проекту мебель — продуманные, чистые и свободные линии, пол из массивных стеклянных плиток, светло-сиреневые обои и кафель с изящным рисунком ручной работы. Холли обожала свою кухню, именно такой — аккуратно прибранной и в то же время готовой к началу вечеринки: пол подметен, посудомоечная машина ждет, когда можно будет приступить к работе, а в холодильнике нет свободного места, потому что все полки заставлены тарелками и салатницами. Холли знала, она допустила немало ошибок, создавая интерьер других комнат, но что касается кухни — тут все было сделано безукоризненно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37


А-П

П-Я