— Что это ты выдумываешь?
— Ничего я не выдумываю. Мне просто показалось странным, что такой человек, как мистер Берк, интересуется одной из своих работниц…
— Диль, замолчи! — вмешалась миссис Патерсон. — Твои намеки просто оскорбительны!
— Так почему же он посылал за тобой? — настаивала Диль, не обращая внимания на слова матери. — И почему ты так побледнела? Ты упомянула, если я верно помню, мистера Гроувза… но такого человека не существует, значит, ты имела в виду мистера Берка, не так ли? Где ты с ним познакомилась?
Мюриел встала, бледная и рассерженная, чувствуя, что слова сестры вывели ее из себя.
— Я отказываюсь отвечать на подобные вопросы. Мистер Берк послал за мной, чтобы спросить о моей работе. Ты можешь верить или нет, но это единственное объяснение, которое я могу тебе дать.
— Но Мюриел, — сказала миссис Патерсон, — к чему такая скрытность? Мне начинает казаться, будто тебе есть что скрывать.
— Я ничего не скрываю. Я же сказала вам, что он просто спросил меня о моей работе.
Диль расхохоталась.
— Я не представляю, как ты могла с ним познакомиться, — сказала она, — но мне совершенно ясно, что ты знаешь о нем гораздо больше, чем стараешься показать. Поставь на верную карту, и ты сможешь помочь всей семье…
— Ты, наверное, сошла с ума! — Мюриел смотрела на нее, побелев от гнева и сжав руки в кулаки. Потом она повернулась и выбежала из комнаты.
— Что я такого сделала, если и Эндрю, и Диль считают меня испорченной и подлой? — прошептала она, и ее глаза наполнились слезами. — Если бы папа был жив, я могла бы все ему рассказать… а вот им я ни за что не скажу.
Поддавшись внезапному приступу горя и отчаяния, она бросилась на кровать и горько разрыдалась, уткнув лицо в подушку. «Нет, Диль вовсе не то имела в виду, что сказала, — подумала Мюриел, немного успокоившись. — Просто она не в себе последние дни. Она опять станет прежней, когда родится ребенок. Нет, Диль не может так плохо думать обо мне».
К удивлению Мюриел, этот случай больше не обсуждался, и недели две жизнь в семье шла почти безмятежно, что было довольно необычно для их дома.
Диль начала готовить приданое для младенца, и Мюриел, внимательно наблюдая за нею, чувствовала, что сестра это делает с удовольствием. Случалось, закончив какую-нибудь маленькую вещичку, Диль брала ее в руки и внимательно рассматривала, ожидая, как думалось Мюриел, похвалы домашних. Мюриел сама находила странное удовольствие, помогая ей. Она отделывала каждую вещь, пришивала ленточки и бантики — все голубые, потому что и Диль, и Фред были уверены, что у них будет мальчик.
— Забавно, но все почему-то хотят, чтобы их первенец был обязательно мальчик, — задумчиво сказала Мюриел как-то вечером, когда сидела с Диль у камина, дошивая маленькую кофточку.
— Они гораздо лучше девочек, вот и все, — решительно заявила Диль. — Особенно когда вырастут. Женщины такие язвы.
— О, как ты можешь так говорить? — засмеялась Мюриел с легким чувством протеста. — Ты не должна называть язвами представительниц своего же пола, Диль.
— А почему бы и нет? Это святая правда. Возьми, например, наши семьи. Тетя Сара — язва, и тетя Эдит тоже. А Кристин? Кто захочет, чтобы его ребенок превратился в такую, как она?
— Ничего плохого в Кристин нет…
— Ах нет? Тебе еще не приходилось становиться ей поперек дороги, Мюриел, поэтому ты не знаешь. Я никогда не забуду, как однажды на Рождество тетя Сара пожалела своих бедных родственников и пригласила нас к себе в гости. У меня была кукла — ее нельзя было даже сравнивать с теми, что были у Кристин, но по какой-то причине она ей понадобилась. Из-за этой куклы мы дрались как тигры, и Кристин выцарапала бы мне глаза, если бы я подпустила ее близко к себе. Ты была слишком мала, чтобы это помнить, но, когда я думаю о Кристин, я всегда вспоминаю этот случай.
— Все дети ссорятся из-за пустяков, — Мюриел попыталась защитить свою кузину. — Кристин всегда хорошо относилась ко мне.
— Возможно… — Диль странно прищурилась. — Вот если у тебя вдруг окажется нечто такое, что и ей понадобится, тогда увидишь ее истинное лицо.
— Я не думаю, что у меня когда-нибудь будет то, что ей понадобится, — печально ответила Мюриел.
— Пожалуй, ты права, — согласилась сестра. — Ох уж эти деньги! Если мы должны быть бедными, то почему наши родственники тоже не могут быть бедными?
Теперь Диль стала реже ворчать и почти не ссорилась с мужем. Фреду повысили жалование, и Мюриел чувствовала, что, если бы они еще имели свой дом, Диль была бы совершенно счастлива.
За две недели до Рождества тетя Сара и дядя Герберт праздновали свою серебряную свадьбу, и вся семья Патерсон получила приглашения. Диль пойти не могла, и Фред тоже отказался. Миссис Патерсон сказала, что и она не пойдет, потому что ей невыносимо провести вечер в обстановке, которая так живо напоминает ей обо всем том, от чего она отказалась после замужества.
— Этот вечер не доставит мне удовольствия. А Дерека я просто не пущу: он осрамит нас всех своим поведением и ужасным жаргоном. Никто не поверит, что он ходит в такую приличную школу.
— Приличная школа? — с ухмылкой отозвался Дерек. — У нас сегодня был бунт.
— Бунт? — озадаченно переспросила Мюриел. — Но, Дерек…
— Не обращай на него внимания, — сердито сказала мать. — Это всего лишь очередная его выдумка. На прошлой неделе он рассказывал о гаечном ключе.
— О гаечном ключе? — Мюриел удивленно посмотрела на брата.
— Ну разве ты не слышала о гаечном ключе, который упал с самолета на школьный двор и чуть не угодил Дереку по голове? — засмеялся Фред, а Дерек густо покраснел.
— А здорово, если бы так подфартило на самом деле, — все же весело ответил он и затем добавил, словно доказывая, что это за школа, в которую он с таким трудом поступил: — Старый псих Джексон обозвал меня вчера безмозглой летучей мышью только потому, что я написал «мок» вместо «мог». Как будто другие не делают таких ошибок! И еще он крестит нас бесхребетными медузами и тупыми моллюсками…
— О, Дерек, ты невыносим, — засмеялась Мюриел. — Пора бы уже перестать фантазировать. Или ты забыл, сколько тебе лет?
— Ладно, — огрызнулся он, покраснев от негодования. — Можете спросить Билли Томсона, когда он придет к нам в субботу! На днях… Таффи назвал его сыном мягкотелого головастика. Ты не веришь мне?
— Верю-верю, сам болтун, — ответила она, и все засмеялись.
Дерек, лишившись от возмущения дара речи, гневно оглядел их всех и уткнулся в учебник латыни. «Никогда тебе не верят, когда говоришь правду», — сердито подумал он… и тут же вспомнил мальчика, который часто кричал «Волк! Волк!»
— Амо, амас, амат, — сердито бормотал он под нос, глядя в учебник.
— Что? — нахмурилась Диль.
— Все равно не поймешь. Это спряжение глагола «любить».
Странно, но Диль не рассердилась. Напротив, она добродушно улыбнулась и сосредоточилась на том, что говорила ее мать.
— Мы не можем все отказаться, Мюриел. Да, я знаю, что ты хочешь сказать — дядя Герберт не был на похоронах отца. Это не имеет значения: нельзя же быть злопамятными… Я не стану настаивать, решай сама.
Мюриел закусила губу. Она полагала, что ей следует поступить, как советует мать, но ей вовсе не улыбалось вновь встретиться с Кристин. Она так расспрашивала ее о круизе, так удивлялась сдержанности Мюриел, что наверняка вернется к этой теме при первой же возможности. Теперь у нее будет достаточно времени. Ведь в прошлый раз, когда Мюриел зашла к ней, Кристин не успела ничего узнать, потому что Мюриел торопилась на автобус. Она намеренно построила свой визит так, чтобы избежать вопросов Кристин. Но в этот раз ей не отвертеться. Если бы она не послала Кристин то письмо, ей бы не пришлось теперь ничего рассказывать. Но письмо раскрывало так много: в нем Мюриел не только писала о своей любви, но и обещала познакомить с Эндрю свою кузину.
Неудивительно, что Кристин сказала: «Ты, Мюриел, кажется, была уверена в нем, когда писала это письмо».
Да, всего через четыре дня она была настолько же уверена и в себе, знала наверняка, что Эндрю — единственный мужчина, которого она всегда будет любить. Теперь она понимала, что все случилось слишком быстро, но в то время ее любовь — или, как она тогда считала, их любовь — возникла так легко, так естественно, как будто она знала Эндрю всю свою жизнь.
Неужели это было всего четыре месяца назад? Теперь ей казалось, что прошло целых четыре года с того вечера, когда она лишилась только что обретенного счастья, а в душе поселилась мучительная боль, которая останется там навсегда, сколько бы она ни прожила.
— Ты можешь надеть одно из тех платьев, что дала тебе Кристин, — предложила миссис Патерсон, вторгаясь в невеселые мысли Мюриел. — Они просто прелестны.
— О нет! Я не могу надеть ни одно из них, — запротестовала она. — Мне они никогда не нравились. — Мюриел не кривила душой, но главная причина была не в этом.
— А что еще ты можешь надеть? — вмешалась Диль. — Ты же знаешь, как будут одеты гости у тети Сары. У тебя нет ничего, что подходило бы для такого случая. — Она странно посмотрела на Мюриел. — Что в них такого? Ты запихнула их в коробку и спрятала под кровать, как будто это какие-то тряпки…
— О, замолчи!
Диль удивилась.
— Нечего огрызаться, — сказала она обиженно. — Не понимаю, что с тобой творится в последнее время.
— Извини, — сокрушенно произнесла Мюриел. — Прости меня, Диль, — повторила она. — Просто я не хочу надевать ни одно из этих платьев, вот и все.
— И все же придется, — настаивала миссис Патерсон. — Выбери одно из них, и я приведу его в порядок.
— Нет. Они старят меня.
— Старят? А как же Кристин?
— Я знаю, что между нами почти нет разницы в возрасте, но ей они идут. Я надену платье, которое подарил мне папа.
— Это платье! — воскликнула ее мать. — Да оно вдесятеро дешевле платьев Кристин!
— Мне безразлична его цена, — упрямо ответила Мюриел, и хотя мать пыталась спорить с ней, все было напрасно. Мюриел сняла с вешалки скромное белое платьице и освободила его от бумажного чехла.
— Я думаю, его не стоит чистить — я редко его надевала и все время держала в чехле.
— Да, это платье ты держала в чехле, — раздраженно сказала миссис Патерсон, — а другие запихала в пыльную коробку. Ты слишком сентиментальна, девочка, и это не доведет тебя до добра. Ну почему ты не можешь быть благоразумной и надеть что-нибудь приличное!
— Я и собираюсь надеть приличное, мама, — ответила она спокойно. — Это платье — приличное, а те — нет. Тетя Эдит была права, когда сказала, что они совсем без лифа.
— Глупости! Кристин их носила, а уж она-то знает, что сейчас модно.
— Я же сказала: они идут Кристин, но не идут мне!
— Ты просто действуешь мне на нервы! — вышла из себя миссис Патерсон. — Ты даже не следишь за модой. Меня удивляет, что ты прислушиваешься к словам тети Эдит. Она даже в молодости одевалась черт знает во что.
Но Мюриел не стала больше спорить; она выгладила белое платье и повесила его в шкаф. Грусть затуманила ей глаза, когда она вспомнила, с какой гордостью смотрел на нее отец, когда она впервые надела это платье.
«Все молодые люди будут лезть из кожи вон, чтобы потанцевать с тобой, — сказал он, любуясь ею. — Но ты пока не влюбляйся, дорогая: я не хочу расставаться с тобой».
Грустно вздохнув, она закрыла шкаф. Невероятно, что такого доброго, мягкого и заботливого человека могли так быстро забыть. Кажется, даже Дерек уже не ощущает потери.
На следующей неделе Питер попросил Мюриел выйти на работу в субботу утром — они отставали с очень важным заказом, сказал он, — и она охотно согласилась, предполагая отдать заработанные деньги Диль на коляску для малыша. Уже отложив немного денег на покупки, она решила провести день в Барстоне и купить кое-что для ребенка, поэтому пошла на работу в своем лучшем костюме, а в цехе надела сверху чистый халат. Когда в начале первого она вышла из раздевалки такая нарядная и привлекательная, Питер удивленно воззрился на нее.
— Ты сегодня замечательно выглядишь, Мюриел. У тебя свидание?
Она улыбнулась и бросила на него быстрый, оценивающий взгляд. Ей понравилось то, что она увидела: он был поджарый, спортивного вида молодой человек, с правильными чертами лица и располагающей улыбкой. Его каштановые волосы были зачесаны назад, открывая высокий красивый лоб. Фред говорил, что Питер привлекает к себе девушек, как мед пчел, и Мюриел уже знала, что это действительно так. Но Питер не интересовался никем из девушек, работавших под его началом. Никем, кроме Мюриел…
— Нет, я собираюсь за покупками, вот и все.
— Ты пробудешь в Барстоне весь день?
— Не знаю… да, наверное. Я хочу сначала где-нибудь позавтракать.
— Давай потом встретимся в городе. Выпьем чаю в кафе, а потом сходим в кино.
— Спасибо за приглашение, Питер, но мама будет ждать меня к чаю домой. — Она взглянула на часы. — Мне пора бежать, а то я опоздаю на автобус в двенадцать тридцать.
— Может быть, завтра? — настаивал он. — У меня есть небольшая машина, мы могли бы прокатиться.
— Извини, но по воскресеньям я помогаю маме по дому.
— Я думаю, ты просто ищешь отговорку, — сказал он, искренне разочарованный. — Я тебе не нравлюсь, или у тебя уже есть парень?
— Никого у меня нет, и ты мне очень нравишься, — улыбнулась она. — Но я действительно занята по воскресеньям.
— Хорошо. — Он покорно пожал плечами. — Но если у тебя никого нет, тогда у меня еще остается надежда. Увидимся в понедельник.
— Да. До свидания, Питер.
Запыхавшись, она прибежала на остановку и встала в конец очереди. Она уже поставила ногу на ступеньку автобуса, когда кондуктор остановил ее.
— Извините, мисс, автобус переполнен.
Мюриел сошла, и несколько минут стояла в нерешительности, прикидывая, стоит ли дойти до центра пешком или надо подождать другого автобуса.
За автобусом выстроилась целая вереница машин, которые ждали, пока он тронется. Случайно взглянув на первую машину, новенький «бентли», Мюриел увидела за рулем Эндрю. На секунду их взгляды встретились, потом Эндрю с хмурым выражением на помрачневшем лице перевел взгляд на дорогу, и машина медленно отъехала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21