Стоило где-то скрипнуть половице, и она вздрагивала, думая, что это он ползет назад, чтобы вымолить у нее прощение.
В коридоре послышались быстрые шаги. На кухню влетела Аннабел, волосы в папильотках, на носу очки, в глазах — злобная сосредоточенность.
— Чайник закипел? Фрея, ты святая! Куда я дела их чайный поднос? Они ведь не будут против фруктового сахара? Надо было мне собрать немного цветов в саду. Но теперь уже поздно… Ой, как время летит! Столько всего еще надо успеть! Боже мой…
С этим она удалилась. Прислонившись к плите, Фрея прихлебывала чай. Она отчетливо представляла себе весь день сплошного идиотизма вплоть до благословенного момента, когда невеста, покидая сцену, бросит букет в толпу. Ей даже казалось, что она слышит перешептывание деревенских кумушек. Ну разве Тэш не смотрится душкой? А платье? Какая красота! Какая красивая пара! А когда твоя очередь, Фрея? И, если Джек не появится, придется все это выдерживать в одиночестве. Так где он? Фрея мрачно уставилась в угол, где стояла корзина Бедивера, а он, свернувшись калачиком, спал в ней. Перехватив взгляд Фреи, пес поднялся на ноги, при-топал к ней и поднял нос, принюхиваясь.
Фрея подскочила.
— Пошел вон, нюхач чертов!
Даже собака и та туда же. Проклятые самцы. Все они одним миром мазаны.
Отец юной пружинящей походкой вошел на кухню. Свежевыбритый и улыбающийся, с влажными после ванны волнистыми волосами.
Фрея приподняла бровь:
— Все принарядились, чтобы сбыть с рук твою дочь, как я вижу.
Он несколько секунд смотрел в глаза дочери, потом дипломатично спросил:
— Блинчики или тосты?
— Ни того ни другого. Я не голодна.
— Чепуха. Сядь и позавтракай с отцом. Расскажи, как у тебя дела.
— Что, прямо сейчас? Ты слишком занят.
— Времени хоть отбавляй. Я почти не видел тебя с тех пор, как ты приехала.
Крещендо стремительных шагов, и на кухню, словно торнадо, влетела Аннабел и метнулась к буфету.
— Дорогой, у нас есть соевое молоко? Почему Барри не сказал мне, что он на особой диете? Мэрилин клянется, что видела у себя в спальне мышь. Я говорила, надо поставить побольше мышеловок…
Мистер Пенроуз перехватил взгляд дочери и подмигнул ей.
— Обезжиренное молоко его не устроит? Надеюсь, они не ждут, что им подадут завтрак из трех блюд. Эти девочки еще не встали, а парикмахер будет здесь в любую минуту. Ради Бога, Гай! Ты не забыл, что Тэш сегодня выходит замуж? Ты не можешь стоять здесь и молчать!
— Почему нет?
Аннабел рассерженно вздохнула и вылетела из кухни.
— Теперь ты понял, что я имела в виду? — спросила Фрея.
— Лучше затаиться на некоторое время. Она скоро выдохнется. Знаешь, пошли ко мне в кабинет. Там нас никто не побеспокоит. — Гай замер в нерешительности. — Или ты предпочла бы вернуться наверх к Джеку?
— Нет, — сказала Фрея. Ее словно подзарядили от аккумулятора, и она решительно направилась к буфету. — Мед или мармелад?
— И то и другое.
Кабинет отца располагался в красивой комнате с высокими потолками и все же уютной, геометрически правильной квадратной формы, со стенами, обитыми дубовыми панелями, камином и окном, выходящим на медовый луг с овцами.
Фрея внесла поднос, отец освободил место на столе — просторном и солидном чудище красного дерева, заваленном книгами, журналами, вырезками из газет и журналов, коробками с диапозитивами и письмами под бронзовым пресс-папье в виде улитки. Фрея помнила это пресс-папье с тех пор, как помнила себя.
— Рада видеть, что ты не стал опрятнее, — как бы вскользь заметила Фрея. — Помнишь, как миссис Сильва называла твой кабинет? Свинячьим хлевом.
Отец сдержанно засмеялся и закрыл дверь. Он опустился в кресло, глядя, как Фрея возится с его тарелкой и кружкой.
— Приятно, когда тебя обслуживает собственная дочь! Садись скорее.
— Что это? — спросила Фрея, разгребая его бумаги, чтобы достать бандероль. — У тебя вышла еще одна книга?
— Нет, это лишь вклад в одну из мерзких академических серий. Сам не знаю, зачем этим занимаюсь. Оплата мизерная. — Он вздохнул. — Не знаю, будет ли вообще «еще одна» книга. Я, знаешь ли, превращаюсь в старика.
Фрея стремительно обернулась.
— Не говори ерунду, — резко сказала она.
— Брось ковыряться. Садись рядом и расскажи, что там за жизнь у тебя в Нью-Йорке. Как работа? Люди искусства действительно чокнутые или кажутся такими со стороны? Ты счастлива?
Фрея устроилась в старом кожаном кресле, поставив кружку на подлокотник, и ответила на вопросы. По крайней мере на первые два. Ответила коротко, скупо, но стоит ли вдаваться в подробности? На самом деле ему все это не особенно интересно. У него есть Аннабел и Тэш, и этот дом, и собака. Короче, есть о ком и о чем думать.
За разговором Фрея скользила взглядом по фотографиям в рамках, выставленным на обозрение на книжной полке над столом отца, — раньше эти фотографии Фрея держала у себя в комнате. На одной из них были сняты отец с Аннабел в день их свадьбы, а также Тэш и сама Фрея. Все улыбались, кроме нее. Фрее тогда казалось, что все это дурной сон, проснешься — и жизнь вернется в прежнее русло, и она окажется в лондонской квартире вместе с отцом, как это было всегда. Она никак не могла понять, зачем ему понадобилась еще и Аннабел. Теперь Фрея готова была посмеяться над собственной наивностью. С одной стороны, угрюмая тощая школьница, неприветливо смотрящая из-под уродливой челки, с другой — цветущая женщина и ее ребенок, как доказательство плодовитости. Все, как оказалось, сводится к сексу. Она ненавидела Джека.
Отец, заметив, что внимание дочери что-то привлекло, обернулся на фотографии. Лицо его потеплело, и он достал один из снимков.
— Вот, взгляни, фотография была сделана в тот самый день, когда ты родилась.
— Я знаю, ты говорил. — Фрея сумрачно смотрела на собственную обезьянью рожицу.
— Ты была такой крошечной и в то же время сильной, как магнитное поле. Совершенно выдающийся ребенок! Ты не представляешь, что я чувствовал, когда впервые взял тебя на руки. Я хотел защитить тебя от всего и всех. Смешно, но я представил себе этих грязных длинноволосых байкеров, которые придут, чтобы увезти тебя бог знает куда, тебя, выросшую настоящей красавицей. Я уже тогда боялся и ненавидел тот день, когда придется отдать тебя какому-то мужчине, который, возможно, не стоит тебя.
Фрея ощетинилась. Ее этот разговор раздражал.
— Как видишь, тебе пришлось выдавать замуж Тэш, а не меня.
Улыбка его померкла. Лицо внезапно осунулось, словно он вдруг понял, как сильно утомила его жизнь. Она сделала ему больно. Он со вздохом положил фотографию на колени. Она заметила коричневые пятна на его руках. Когда они появились?
— Тэш — это Тэш, а ты — это ты. Я сделал все от меня зависящее, чтобы стать ей отцом, но ты — моя. Ты особенная. Я всегда любил тебя и всегда буду любить. Не надо бы тебе напоминать обо всей этой свадебной суете. Она не имеет никакого отношения ни к тебе, ни ко мне.
Фрея несмело улыбнулась. Она не знала, как реагировать.
— Я просто бестактный старый болван, — продолжал он. — Не важно, кто выходит замуж, а кто нет. Но пришло время, когда я хотел бы, чтобы ты нашла того, до кого тебе было бы дело, кто заботился бы о тебе, — не для того, чтобы у тебя появился статус замужней дамы, а чтобы ты испытала нечто самое значительное в жизни. Дружбу. Доверие. Общность. Материнство.
Фрея поджала губы. Неужели он думает, что ей до боли не хочется того, о чем он говорит? Еще как хочется! Она даже готова была выйти за Майкла, хотя никогда его не любила.
— Я не домашняя женщина, — полушутя сказала она. — Во всяком случае, я еще не встретила того, кто мне нужен.
Отец внимательно посмотрел на нее.
— Мне показалось, что вы с Джеком славно ладите. И мне он понравился.
— Джек — нормальный парень, — пожала плечами Фрея. — Он просто… — Она осеклась. Она почти проговорилась, что он просто друг. Притворяться становилось все сложнее.
— Что случилось с парнем, которого мы ждали, — с Майклом?
— О, с ним все кончено, — сказала Фрея, махнув рукой.
— И сейчас ты встречаешься с Джеком?
— Да.
— И он тебе нравится?
— Да, — выдавила Фрея.
— Он должен тебе нравиться, раз ты с ним живешь, не так ли?
— Ну… да…
— Звучит не слишком убедительно.
— Ну… Джек — слегка плейбой.
— Возможно, он нуждается в сильной встряске, чтобы пересмотреть свое отношение к жизни.
Фрея пропустила эти слова мимо ушей.
— Плейбой — это забавно и весело. По крайней мере мне с ним не бывает скучно.
— В таком случае, дорогая, ты должна вцепиться в него мертвой хваткой!
— Папа, ради Бога, не надо. Между нами ничего такого нет. Не то, что у тебя с мамой. Мы все время ссоримся.
Отец сдвинул брови:
— Думаешь, мы с Кариной никогда не ссорились? Господи, не прошло и месяца после свадьбы, как я, хлопнув дверью, выскочил из дома, сказав, что мы совершили ужасную ошибку и что пора разводиться.
Фрея была потрясена признанием.
— Почему? Что между вами произошло?
— Да я уже и не припомню. — Отец засмеялся, будто речь шла о чем-то очень забавном. — Люди должны выплескивать свои эмоции.
— Но… Но ты любил ее? — едва слышно спросила Фрея.
— Конечно, любил. И она меня любила. Любить — не значит считать любимого человека совершенством. Ты видишь все его недостатки, но все равно любишь. Карина была упрямой, необузданной и дерзкой, ты вся в нее, но мне это нравилось, хотя я порой страдал.
Фрея вспомнила, какое было у Джека лицо вчера, когда она заявила ему, что всего лишь притворяется. На миг ее бравада дала сбой. Что, если она допустила ошибку? Что, если он провел такую же мучительную ночь, как и она? Фрея опустила глаза.
— Если вы ссорились, серьезно ссорились, что делали потом?
— Извинялись. Просили друг у друга прощения. Мирились. — Он усмехнулся. — И это было так здорово!
Фрея улыбнулась. С точно таким же выражением лица он говорил ей, что собирается заглянуть в казино, чтобы попытать счастья, или о том, что в аэропорту Венеции они возьмут лодку и махнут на ней прямо поперек лагуны, вместо того чтобы трястись на старом автобусе.
Отец наклонился к ней, опираясь руками на костлявые колени.
— Так приятно поговорить с тобой, дорогая. Хотелось бы видеть тебя почаще. Осенью собираюсь приехать в Нью-Йорк. Возможно, удастся выудить что-то из одного американского благотворительного фонда. Хорошо бы провести время вместе.
Фрея нахмурилась:
— Осень — время аукционов.
— Но ведь не вся осень.
— Думаю, Аннабел захочет приобрести что-то на рождественской распродаже.
— На самом деле я хотел бы приехать один. Чтобы мы могли побыть с тобой наедине, если ты, конечно, не против.
Его смирение повергло ее в шок. Фрее нелегко было общаться с отцом. Оно и неудивительно. Она снова взглянула на свадебную фотографию. Он выбрал свою жизнь, она — свою. Вот так.
— Ну, подумай об этом. — Отец внезапно засуетился и взглянул на часы, отодвинув подальше руку. Дальнозоркость — признак старости. — Пора вести Бедивера на прогулку.
Фрея тоже взглянула на часы. Страх охватил ее с новой силой. До свадебной церемонии осталось два часа. Где Джек?
Глава 28
Начинался отлив. Первая волна, набегая на берег, сглатывала ракушки, гальку, обтесанные морем деревяшки, а вторая выплевывала это все на берег. Джек и понятия не имел, сколько времени просидел здесь, но, судя по всему, долго. Вода отхлынула от подножия скал, оставив после себя черную кашеобразную массу водорослей, — от их аммиачного запаха у Джека перехватило дыхание. Солнце уже успело взойти и распалиться так, что слепило глаза. Достаточно долго, чтобы принять решение.
Джек решил уехать. Как только начнется свадьба, он прошмыгнет в дом, соберет свои пожитки и смоется. Фрея как-нибудь объяснит его отъезд, на выдумки она мастерица.
Джек не хотел вспоминать вчерашнюю ночь. Не чувствовал себя победителем после того, что случилось в библиотеке. Он был пьян, а Тэш напирала. Да и вообще, кому какое до этого дело? Через пару часов она выйдет замуж. Что касается Фреи… Она его не хочет, и вчерашняя ночь это доказала со всей очевидностью. Слишком мучительно продолжать эту идиотскую игру, прикидываясь ее партнером, особенно когда вокруг свадебное веселье. Он выжат словно лимон, измучен похмельем. С него довольно мотаний, издевок и всего прочего. Он уедет домой.
Джек разжал ладонь, пропуская камешки сквозь пальцы. Джек с трудом поднялся на ноги. На лбу выступили капельки пота. Ноги налились свинцом. В животе словно поработали вантузом, отсосав содержимое желудка, после чего промыли внутренности уксусом. «Мужчине не стоит забавляться выпивкой, пока ему не стукнет пятьдесят». Спасибо тебе, Уильям Фолкнер. Джек огляделся в поисках тенистого местечка, где бы он мог полежать и прийти в себя. Позади него раскинулся сад, тот самый, в котором он бродил ночью. Дом отсюда не виден. Джек не помнил, по какой тропинке пришел сюда. Скользя на мелких камнях, Джек пошел вверх, свернув в первый попавшийся проем в кустах.
Узкая тропинка круто брала вверх. Джек видел, что когда-то она была шире. Когда-то здесь даже были ступени, вырезанные в грунте и укрепленные цельными бревнами. Но бревна сгнили, и тропинка почти заросла. Огромные, как в джунглях, листья касались лица, репей цеплялся за брюки. Крохотные насекомые роились тучами, норовя его облепить. Он уже подумывал, не вернуться ли обратно, когда вдруг услышал треск, идущий из-под земли. Словно деревья трещали под тяжелой поступью великана. Джек остановился. Звук приближался. В Англии до сих пор обитают дикие вепри? Джек ускорил шаг. Треск становился громче, он уже слышал злобное дыхание. Дорожка внезапно оборвалась, и Джек очутился на краю обрыва футов десять высотой. Под ним находилась поросшая кустами яма. И вдруг из зеленой глубины вынырнул, радостно виляя хвостом, Лабрадор и мужской голос крикнул:
— Ай да молодец, нашел «Трамплин в Лету».
Джек обернулся и увидел отца Фреи. Он шел прямо к нему, опираясь на трость, сделанную из крепкой палки. Посадка головы и улыбка придавали ему сильное сходство с дочерью, что усугубляло страдания Джека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49