Заставить его гордиться мною. – Кристин взяла его ладони в свои и с мольбой посмотрела на него. – Если я получу это место, у меня появится шанс. Я буду работать с людьми, которых очень ценит мой отец. У меня появится шанс доказать, что я хороший специалист. Действительно хороший. Такой же хороший, как Робби.
Алек смотрел на нее в замешательстве.
– Ты соглашаешься на эту работу только для того, чтобы произвести впечатление на своего отца?
Кристин отвела взгляд.
– Я же сказала, что ты не сможешь этого понять.
– Кристин... – Алек приподнял пальцами ее подбородок и снова заглянул ей в глаза. – Возможно, я лезу не в свое дело, но, похоже, желая получить эту работу, ты преследуешь неверную цель. Ты ведь знаешь, что это положение никогда не изменится. Этот роковой треугольник – ты, твой отец и брат – будет существовать всегда.
– Нет, положение уже меняется! – К Кристин вернулась некоторая доля прежнего возбуждения. – Разве ты не видишь? Сегодня утром, после того как отец рассказал мне о Кене Хатченсе и о том, какие лестные отзывы он услышал обо мне, он совершенно искренне заявил, что услышанное произвело на него большое впечатление.
– Большое впечатление, – сердито произнес Алек. – Неужели этого достаточно?
– Ты шутишь? Это великолепно!
– Значит, ты собираешься уехать в Техас, устроиться там на работу, и все это ради того, чтобы произвести впечатление на отца? И ты даже подумать не хочешь о том, чтобы поискать работу здесь? Разве ты не сможешь произвести на него впечатление, работая где-нибудь в другом месте?
– Это не одно и то же.
– Но...
– Нет. Никаких «но». Я соглашусь на эту работу, чего бы мне это ни стоило. – Кристин отвернулась и с плохо скрываемым раздражением начала ковыряться в десерте. – Дискуссия закончена.
Алек смотрел на нее, не веря своим ушам.
– Значит, я должен оставить эти разговоры?
– Да.
– Но...
Кристин бросила на него раздраженный взгляд:
– Хочешь, чтобы мы поссорились?
Да, подумал он. Ему хотелось спорить, настаивать на своем и в конце концов заставить ее быть откровенной с ним. Но вместо этого он откинулся на спинку дивана и уставился в окно, размышляя о том, какой у него есть выбор. Они могут довести этот спор до конца сейчас, или же он может дать ей несколько дней на обдумывание, а потом вновь вернуться к этой теме. Возможно, ей нужно время, чтобы их отношения окрепли.
Время, чтобы она полюбила его.
А если этого никогда не произойдет? Если у нее никогда не возникнет это волнующее, захватывающее чувство, которое он испытывает к ней?
В его распоряжении есть неделя, чтобы завоевать... или окончательно потерять ее.
Все внутри его кипело, когда он, кивнув, сдержанно произнес:
– Хорошо. Оставим это. Пока оставим.
Глава 15
Легче говорить об общении, чем общаться.
«Как сделать свою жизнь идеальной»
Когда они шли к дому Алека, Кристин чувствовала, как ощущение некоторой неловкости встает между ними. Они не разговаривали, не держались за руки и даже не шли под руку, как это обычно бывало. Алек шел ссутулившись, глядя прямо перед собой и засунув руки в карманы черной кожаной куртки, словно ему было холодно. На самом деле ночь была мягкой, повсюду, любуясь рождественскими огнями и рассматривая украшенные витрины магазинов, прогуливались люди.
Кристин задела его чувства. Но что она сказала? Как она все объяснила?
Даже когда они поднялись в его квартиру, неловкость не исчезла. Алек пробормотал, что ему надо вывести Бадди, и оставил ее одну. Кристин повесила на вешалку у двери свое пальто и включила огоньки на маленькой рождественской елочке, которую они вместе покупали и украшали. Алек сказал, что это первая елка в его взрослой жизни, потому что ему никогда не приходила в голову мысль купить елку только для себя.
Кристин было даже веселее наряжать эту елку, чем ту, которую Натали и Робби тайком притащили для детей. Они с Алеком сами сделали украшения, изготовив гирлянды из поп-корна и повязав красную ленточку вокруг палочек с леденцами. Из фольги они сделали оригами – фигурки животных, и теперь в них отражались разноцветные огни, создавая празднично-волшебный эффект.
Теребя рукой лягушку из фольги, Кристин вспоминала, как они дурачились прошлым вечером, как смеялись до коликов и как занимались любовью при свете елочных огоньков. Эти воспоминания потускнели, когда она вспомнила о сцене в ресторане, которая оставила ее в состоянии полушока. Алек хотел, чтобы она переехала в Колорадо. Он говорил и смотрел на нее, и от его взгляда все у нее внутри бурлило от радости, а потом это чувство исчезло, и из нее словно выпустили воздух.
Кристин в оцепенении обводила взглядом небольшую гостиную-столовую. Его квартира была ненамного меньше, чем ее квартира в Остине, но обставлена она была подержанной и разномастной мебелью и вместо картин в рамах на стенах висели плакаты с изображением сноубордистов и лыжников. Все в этой квартире было настолько в духе Алека, что ей нравилось бывать здесь. За это короткое время здесь у них было столько приятных и забавных моментов.
Если бы она переехала в Колорадо, предложил бы он ей жить вместе с ним? От этой мысли в ее сердце возникло страстное желание.
Ну почему жизнь так жестока? Неужели Парки получают удовольствие, играя людьми? Соблазняют исполнением самых потаенных желаний, а потом назначают за это непомерную цену.
Как раз в это утро Кристин узнала, что, возможно, сбудется мечта всей ее жизни. Воодушевленная, она летала весь день, и вот теперь Парки говорят ей: «Погоди, есть одно «но». Как быть с твоей второй мечтой – о хорошем мужчине, которого бы ты любила и который любил бы тебя? Исполнение этой мечты может быть или не быть во второй шкатулке. И единственный способ узнать это – отказаться от приза в первой шкатулке. Что ты теперь будешь делать? Что выберешь?»
Словно озябнув, Кристин обхватила себя руками, думая, стоит ли возможная любовь такой большой жертвы. Она не могла знать, как сложатся ее отношения с Алеком. А если она откажется от цели всей своей жизни, а потом окажется, что Парки сыграли с ней свою самую злую шутку?
Кристин охватил страх, сейчас ей казалось, что именно так все и произойдет. Когда дело касалось мужчин, она не очень-то была способна сделать правильный выбор, И ей так легко было представить, что, жертвуя чувством ответственности, уважением семьи и всем остальным, она остается с мужчиной, который способен заставить ее смеяться.
Неожиданно глаза ее наполнились слезами.
Услышав звук открывающейся двери, Кристин отвернулась к окну. Она слышала, как вошел Алек, и видела в отражении оконного стекла, что он остановился и смотрит на нее. Постояв минуту, он направился в угол комнаты, где была оборудована небольшая кухня.
– Я заранее купил вино, – сказал он совершенно бесстрастным голосом. – Джефф посоветовал мне выбрать эту марку, так что оно должно быть хорошим. Я думал, что, возможно, нам захочется выпить после ужина.
Кулак, сжимавший ее сердце, сжался еще сильнее, когда она поняла, что он купил это вино, чтобы отпраздновать ее согласие на переезд.
– Хочешь стаканчик? – спросил Алек.
– Было бы неплохо, – ответила Кристин, не оборачиваясь. Как теперь она сможет снять возникшее между ними напряжение?
Пока Алек открывал бутылку, к ней подошел Бадди, и Кристин ласково погладила пса. Когда, держа в руке два бокала, он направился к дивану, она выпрямилась и, секунду поколебавшись, пошла за ним.
Кристин подошла к нему и, взяв стакан, села, по-прежнему избегая смотреть на Алека.
– Алек, я... – неуверенно начала она. – Думаю, я должна объяснить тебе.
– Похоже, у тебя появилось желание поговорить об этом?
Она подняла глаза и увидела выражение боли на его лице.
– Нет, желания нет, но мне необходимо, чтобы ты понял, потому что я до смерти боюсь, что ты уговоришь меня сделать нечто такое, о чем я позднее буду жалеть.
Алек отвел взгляд, и Кристин поняла, что сделала ему еще больнее.
– Пойми, мне нелегко говорить об этом. Поэтому, если я буду говорить не слишком складно, пожалуйста, попытайся... – У нее перехватило горло, и она сделала глоток ароматного красного вина, чувствуя на языке его благородный дымный привкус. – Ладно, я просто скажу, и все. – Она сделала глубокий вдох. – Они не хотели меня.
– Что? – Алек повернулся к Кристин.
– Мои родители, – пояснила она, крепко сжимая ножку бокала. – Я была нежеланным ребенком.
– Пусть так, – тихо произнес он. – Но как это связано с твоим нежеланием переехать сюда и дать нам шанс?
– Потому что именно по этой причине мне нужна работа в больнице Святого Джеймса. Мне всегда приходилось прикладывать больше усилий, чем большинству других детей, чтобы меня любили и гордились мною, чтобы я не чувствовала себя помехой в их жизни. Незваным гостем, который слишком задержался в доме.
Алек смотрел на нее, явно потрясенный.
– Я... – Кристин сделала еще глоток. – На самом деле я думаю, что мама вообще не хотела иметь детей. Я наблюдаю, как она общается с моими племянниками, и мне начинает казаться, что материнский ген у нее просто отсутствует. Я в какой-то мере могу это понять, потому что, честно говоря, у меня его тоже нет.
Кристин тяжело было признаваться в том, что она боялась, что будет столь же холодной, как ее мать, и что у ее детей может возникнуть такое же острое чувство несоответствия требованиям, какое испытывала она сама.
– Не пойми меня превратно. Я люблю детей, мне нравится общаться с чужими детьми, но я никогда не хотела иметь своих.
– И в этом мы с тобой похожи.
– Правда? – Кристин посмотрела на Алека, на мгновение расстроившись. – Это меня удивляет. Мне показалось, что ты очень любишь детей.
– Попробую угадать. Это оттого, что я сам все еще ребенок, верно?
– Что-то в этом роде. – В другой момент она бы улыбнулась его шутке. – Так почему же ты не хочешь иметь детей?
Он пожал плечами:
– Мои брат и сестра перевыполняют свою норму по перенаселению этой планеты. Кроме того, гораздо веселее играть с чужими детьми, а потом, когда понадобится поменять подгузники, передавать малюток их родителям.
– Точно. Вот почему я могу понять чувства моей матери и представить, что произошло.
– И что же?
Кристин откинулась на спинку дивана – теперь, когда она начала говорить, ей было легче находить слова.
– Мама была молодой, избалованной и абсолютно счастливой в своем блаженстве новобрачной. Но отец настаивал на том, чтобы завести детей. Думаю, она согласилась, не зная, что за этим последует. Я представляю себе женщину, хорошо устроенную, ведущую светский образ жизни и мечтающую о прелестных малютках, красивой детской одежде с ленточками и кружевами и крошечных пинетках. А потом – бац! – утренняя тошнота, отечность и – ребенок! Он вопит, плачет, пускает слюни и писается.
– Да, дети имеют обыкновение это делать, – согласился Алек.
– Они также требуют много внимания. Внимания, которое, как она рассчитывала, будет сосредоточено не на них, а на ней, новоиспеченной мамочке. К этому нужно прибавить то, что отец тогда был очень упрямым. Эштоны всегда были хорошо обеспеченными и уважаемыми людьми, но отец матери, дедушка Ханикатт, выбился из низов и, по сути, «сделал себя сам». Думаю, дедушка сказал что-то, что задело самолюбие отца и заставило его постоянно доказывать, что он имеет право поступать так, как считает нужным. Он решительно отказался принимать какую-либо финансовую помощь как от ее родителей, так и от своих. Сейчас все по-другому, но тогда, когда отец проходил резидентуру, в нашей семье не было ни денег, ни даже лишней комнаты для няни.
– Какой ужас! – Алек поежился. – Как же она выжила?
– Можешь смеяться, сколько тебе угодно, но это было очень мучительно для такого человека, как моя мать. Откровенно говоря, я даже не понимаю, как из-за этого не развалился их брак. Могу только представить ее облегчение, когда с первого раза все получилось правильно.
– Получилось правильно?
– Да, когда она родила мальчика. Подарила своему мужу сына. Теперь ей не нужно было вновь проходить через все это. Затем Робби подрос и пошел в школу. Она, вероятно, думала: «Слава Богу. Снова почти нормальная жизнь». И вдруг как гром среди ясного неба появляюсь я и снова ломаю всю ее жизнь.
– Она тебе так и сказала? – Алек пристально смотрел на Кристин.
Она пожала плечами:
– Ей не нужно было ничего говорить. Вопреки мнению большинства людей, дети не такие глупые и многое могут понять из разговоров взрослых.
– Это ужасно! – Алек со стуком поставил бокал на кофейный столик. – Не могу даже представить, как это больно. Пусть я никогда не был без ума от своей семьи, но я никогда не ощущал себя нежеланным.
– А я это чувствовала. – Кристин смотрела на свой стакан, не в силах поднять на Алека глаза. – Внутри меня всегда сидела маленькая девочка, которой отчаянно хотелось стать гордостью и радостью своих родителей. Я рано поняла, что для мамы никогда не стану такой. Впрочем, так же холодно она относилась и к Робби. – Кристин подняла глаза. – Но я не могу простить отцу... его элементарного невнимания. – В ее глазах появились слезы. – Я не могу его простить за то, что он, только потому что я девочка, просто не обращал на меня внимания. И поэтому для меня это было очень важно услышать сегодня утром, что он «впечатлен».
– Но разве этого достаточно? – мягко спросил Алек.
– Нет, – ответила Кристин. – Недостаточно, но в этом-то все и дело. Если я буду работать в больнице в другом конце страны, он, возможно, услышит о моих успехах, но совсем другое дело, если об этом ему будут говорить люди, которых он знает. Совсем другое дело, если он своими глазами увидит, что я чего-то стою. – Искреннее страдание буквально захлестывало ее. – Так или иначе, я хочу заставить его замечать меня и заставить его признать, что я, так же как и Робби, достойна его гордости.
Алек внимательно посмотрел на Кристин:
– И ты не находишь в этом ничего нравственно нездорового – посвятить всю свою жизнь одной этой цели?
– Я думаю, что если я могу этого добиться, это совершенно необходимо, причем не только мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32