https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/uglovie/
— Нужен дождь, немного прохлады не помешало бы.
Элл сдержанно кивнула и слегка улыбнулась, так, как это делал X. Д. , здороваясь с подчиненными. Она научилась вести себя и выглядеть как настоящая леди, получившая хорошее воспитание, и ей это удавалось. По той же причине она выбрала черный «бьюик» вместо красного, с откидным верхом, который первоначально предложил ей X. Д. Неумные людишки в городе, может быть, судачили о ней 'точно так же, как и в деревушке Бизек. Но они никогда бы не осмелились высказать это ей в лицо: слишком велика была власть X. Д., здесь бал правил он.
— Сегодня почти ничего для вас нет, — сказал почтальон, держа тонкий пакет с почтой.
— Оставьте это, пожалуйста, в почтовом ящике. Я потом взгляну, Элл не интересовала утренняя почта. Она всегда была одинакова. Каталоги магазинов Чарльстона и Атланты, где она делала покупки раз в несколько месяцев или чаще, если X. Д. проявлял щедрость; счета местных магазинов, которые по инструкции X. Д. она еженедельно отсылала в местный банк. И каждый первый день месяца, с точностью часов, ее зарплата — чек на 850 долларов, переведенная со счета компании «Хайленд Тобакко», отдела грузовых перевозок, куда X. Д. оформил ее ревизором. Ей платили зарплату, хотя, разумеется, она никогда не ходила на работу.
Элл вела автомобиль по грунтовой проселочной дороге, проезжая одно за другим поля с созревающим табаком. Она привыкла ненавидеть его вид и запах, как ненавидела все в Виллоу Кросс. Но маленькая Николетта явно не разделяла чувства матери. Она с удовольствием разглядывала проносящиеся мимо поля и, подняв носик, вдыхала аромат цветов. Иногда она говорила: «Скоро будут собирать урожай». Или: «Посмотри, какой красивый цветок, мама».
Несмотря на всю горечь и разочарования, Элл обладала достаточным умом и мужеством, чтобы не переносить все это на дочь, не делать ее несчастной раньше времени. Пусть она пребывает в счастливом неведении как можно дольше.
Когда они въехали в город, рабочий день там уже начался. В летние месяцы все магазины открывались рано и так же рано закрывались, чтобы как-то выкроить несколько прохладных часов. Школа располагалась сразу за двухэтажным зданием, в котором размещались ратуша, пожарная часть и полицейский участок. Припарковав «бьюик» у входа, Элл задержалась, разглядывая простое здание из серого бетона, и на лице ее отразилось отвращение. Законные дети X. Д. никогда бы не стали ходить в такую школу. Им нанимали лучших частных учителей и учили в лучших школах. Когда она заговорила с X. Д. об образовании Ники, он отнесся к теме равнодушно.
Если ты хочешь послать ребенка учиться за границу, скажи, и я распоряжусь об оплате.
На возражение, что Ники слишком мала, чтобы жить без матери, он нетерпеливо пожал плечами.
— Чего же ты хочешь? — спросил он.
Испугавшись его недовольного тона, Элл тут же отступила. За годы, прожитые с X. Д. в качестве любовницы, Элл поняла, что от него ничего нельзя требовать. X. Д. Хайленд всегда делал только то, что хотел и когда хотел. Любовница, игнорирующая сей факт, скоро была бы брошена. Результатом итого разговора были уроки музыки и танцев — слишком мало по сравнению с тем, что имели другие его дети.
Как и большинство общественных зданий в Виллоу Кросс, начальная школа носила имя одного из членов правящей семьи — в данном случае имя дяди X. Д., Джеймса, которого убило молнией в возрасте четырнадцати лет, когда он в грозу ехал верхом. Хотя школа существовала за счет общественных фондов и на пожертвования отцов города, никто не протестовал против увековечивания имени одного из Хайлендов, так как все понимали, что без этой семьи не было бы и самого города.
Когда Элл, держа за руку дочь, вошла в холл школы, сидевшая за столом секретарь, толстая женщина лет тридцати, быстро кинула на нее взгляд и явно узнала. Итак, надо привыкать к тому, чтобы люди узнавали ее и маленькую Ники — «дитя любви», как говорят американцы. Главное, чтобы они принимали Ники такой, как она есть, и чтобы на ней не отразилась незаконность ее рождения — оградить ее от людской несправедливости. На краю стола Элл заметила металлическую табличку с надписью «Белинда Дженнингс». Она хотела расположить к себе женщину, назвав ее по имени и зная, что многим это нравится.
— Доброе утро, мисс Дженнингс. — Элл постаралась произвести на нее впечатление своими манерами. — Я бы хотела записать в школу свою дочь.
Не отвечая, женщина нагло оглядела Элл с головы до ног. Элл поняла, что не нашла пути к сердцу этой дамы, и в голове у нее пронеслось: «Ты, наверное, воображаешь меня в постели с ним или оцениваешь, сколько стоит мое платье?» Она представляла, какую злобу должна испытывать к ней эта толстуха в вылинявшей от многочисленных стирок блузке, и даже посочувствовала ей, так как в прошлом ей и самой было знакомо, каково ощущать себя малопривлекательной и плохо одетой. Поэтому она промолчала.
Наконец женщина взяла анкету из стопки, лежащей на столе.
— Заполните это, — ледяным тоном произнесла она. Элл сдержалась, хотя глаза ее сузились от ярости. Она взяла анкету и отошла от стола, не говоря ни слова. Здесь не место и не время для ссор. Подойдя к стульям, стоявшим в ряд у стены, она посадила Ники рядом с собой и принялась заполнять анкету. Сначала она написала полное имя — «Николетта Моника Сандеман», — потом домашний адрес и телефон.
И тут же столкнулась с проблемой. Дальше стояли графы «отец» и «место работы отца». Она склонилась над листом, раздумывая, написать что-либо или оставить графы незаполненными. Подняв глаза, она встретила взгляд женщины, которая откровенно ее разглядывала. Элл поняла, что та ждала этого момента, зная досконально все графы анкеты и злорадно наблюдая за смущением Элл.
Решившись, она оставила пустыми эти графы и перешла к следующим. Далее шли истории болезни и «медицинское заключение». Элл написала о всех прививках, которые делали Ники, указав имя домашнего доктора Чарльза Бойнтона, который наблюдал их обеих. Дойдя до слова «госпитализация», она вздрогнула, вспомнив тот мрачный день, когда Ники свалилась с дерева и, ударившись об острый камень, получила глубокую рану в боку. Все платье промокло от крови… Элл боялась тогда, что Ники может умереть. Слава богу, что есть доктор Бойнтон, подумала она. Он позаботился обо всем, и, пока Элл, оцепеневшая от страха ждала в приемной госпиталя Виллоу Кросс, он зашил рану и сделал переливание крови, спасшее ребенку жизнь. Благодарение богу, это был единственный несчастный случай. Ники с тех пор росла здоровой и крепкой девочкой.
Поставив свою подпись внизу листа, Элл подошла к секретарю и отдала ей заполненную анкету.
Женщина взяла лист и, едва взглянув на него, заявила:
— Анкета заполнена неполностью. Вы должны представить информацию по всем пунктам.
Элл замерла, оскорбленная и охваченная нерешительностью. Первым кардинальным правилом, которое X. Д. требовал беспрекословно соблюдать после рождения Ники, было то, что он никогда нигде не должен был быть упомянут как отец ребенка. Он берет на себя ответственность и заботу о матери и ребенке, заявил X. Д., но никаких документов с его именем. Во всяком случае, добавил он, до тех пор, пока он не разведется с Джоан.
В тишине раздался голос Ники, у которой лопнуло терпение:
— Мамочка, чего ты ждешь? Я не хочу опоздать в школу! Не обращая на девочку внимания, секретарь заявила Элл:
— Вы также должны представить свидетельство о рождении ребенка. Оригинал или копию, заверенную нотариусом.
Элл пыталась найти выход из сложившейся ситуации. В свидетельстве, зарегистрированном в городской мэрии, стояло «отец неизвестен». Глядя на самодовольное лицо мисс Дженнингс, Элл подозревала, что и та осведомлена об этом. Ведь в городе полно семей, связанных родственными узами, возможно, кто-то из родственников мисс Дженнингс служил в мэрии. Все эти семьи поколениями работали на Хайлендов, и ничего удивительного, если кто-нибудь затаил на них зло, потеряв работу на фабрике или просто из зависти.
— Прошу вас, — Элл с трудом сдерживалась, — зарегистрируйте моего ребенка. Я принесу все необходимые бумаги завтра.
Может быть, до завтра она уговорит X. Д. согласиться на отцовство или хотя бы разрешить возникшие проблемы. Может быть, даже подделать свидетельство. Все что угодно, только выиграть время.
— Сожалею, — сказала Белинда Дженнингс, — но мы не можем принять ребенка без правильно оформленных документов. В конце концов, мало ли кто сюда заявится и как себя назовет без всяких доказательств.
Дергая мать за платье, Ники взмолилась:
— Я хочу ходить в школу! Я больше не могу играть одна! В первый раз женщина обратила взор на девочку. Элл показалось, что выражение лица толстухи изменилось, утратило презрительное выражение. Элл уже была готова, забыв прежние самоуверенные манеры, умолять. Возможно, это и помогло бы. «Ну что ж, вы знаете обо мне всю правду, но ребенок, здесь при чем?.. — могла она сказать. — Даже если вы ненавидите меня или их, почему должна страдать моя дочь?» Но гордость заставила ее сказать совсем другое.
— Думаю, в правилах бывают исключения, — сказала Элл, и в ее голосе проскользнула легкая угроза, ведь X. Д. мог применить свою власть.
— Понимаю, почему вы не хотите признавать правил, — сказала женщина с усмешкой, — но школы это не касается.
У Элл пол поплыл под ногами, она хотела решительно протестовать, даже пригрозить, как следует. Но побоялась, что женщина может оскорбить ее при Ники, Ее сопротивление было сломлено. Схватив Ники за руку, Элл потащила ее на улицу к машине. Ники была ошеломлена.
— Мама, почему мы уходим? Почему эта леди не записала меня в школу?
— Тихо, дорогая, тихо, — говорила Элл, сажая девочку в машину. — Ты пойдешь в школу, я обещаю.
— Когда? — настаивала Ники. — Почему ты не сказала этой леди о мистере Хайленде?
— Ей скажут, — ответила Элл, испытывая ярость от того, что ребенок, зная, кто ее отец, не смеет называть его так.
Элл долго и упорно спорила с X. Д., когда он потребовал, чтобы Ники не звала его ни «папочкой» или «папой», ни даже «отцом». И он заставил ее замолчать, предъявив ультиматум:
— Или ты подчинишься, или нам придется расстаться. Я не могу позволить, чтобы Ники крикнула «папочка», встретив меня однажды на улице города. И лучше если она с самого начала не станет привыкать к этому. Возможно, потом… когда положение изменится…
Элл старательно учила Ники правилам поведения, угодным X. Д.: мистер Хайленд «очень занят», он не может жить с ними вместе, только изредка будет навещать их, но он платит за их дом, еду и одежду.
Но как объяснить Ники, что ее отказались принять в школу, куда принимают всех детей, даже из самых бедных рабочих районов. Это было свыше ее сил!
Между тем Ники продолжала требовать объяснений:
— Мама, ну скажи, когда? Когда я смогу ходить в школу вместе со всеми детьми?
Элл с силой захлопнула дверцу машины, пресекая дальнейшие вопросы. Когда, обойдя кругом машину, она села за руль, Ники уже замолчала. Она поняла по настроению матери, что сейчас лучше не задавать больше вопросов. Элл включила скорость и нажала на газ. «Бьюик» рванул с места, пронесся по улице и завернул за угол с такой скоростью, что на повороте взвизгнули покрышки и машину слегка занесло.
Элл притормозила и только сейчас поняла, в каком направлении ведет машину. Сердце у нее дико заколотилось, но она не повернула назад, а, упрямо вцепившись в руль, увеличила скорость.
Не обращая внимания на улицы, по которым проезжала, она очутилась за городом, на дороге, ведущей вдоль каменной стены и заканчивающейся у огромной кирпичной арки — входа в поместье Хайлендов. Элл увидела арку, но продолжала мчаться, как будто собиралась идти на таран.
Рост Ники уже позволял ей выглядывать из-за приборной доски, и она тоже увидела прямо перед собой возвышающуюся арку.
— Куда мы едем, мама? — спросила она дрожащим голосом.
— Домой, — кратко ответила Элл.
Ники повернулась, глядя на нее с изумлением, но ничего не сказала. Элл прибавила газ. Она больше не в силах была переносить свое неопределенное положение, жить иллюзиями, теряя время на пустое ожидание лучших дней; что-то надо предпринять — ради Ники, иначе та будет расти изгоем, как это было с ней самой. Она должна заставить X. Д. признать их обеих.
Впереди из-под арки показался привратник. Ворота хоть и были, но, как правило, не закрывались, да и кто бы осмелился въехать без приглашения во владения самого Хайленда? Увидев мчавшийся автомобиль, привратник настолько опешил, что застыл, как вкопанный, глядя на него с изумлением.
Интересно, собирается ли он отскочить? Или она должна будет наехать на него? И, едва подумав об этом, Элл тут же нажала на тормоз. Машина зловеще заскрипела шинами и остановилась в нескольких ярдах от арки.
Уронив голову на руль, Элл зарыдала. Ники, дотронувшись до нее, испуганно прошептала:
— Мама? Мама, что случилось?
Элл обняла девочку и крепко прижала к себе.
— Эта женщина… в школе… я хотела, чтобы ты туда поступила…
— Но ты же сказала, что я буду ходить в школу. Ты обещала. Почему же ты плачешь?
Элл вытерла слезы и посмотрела на свою малышку. Она должна увидеть X. Д. и заставить его посодействовать, чтобы Ники приняли в школу. Но этого никогда не добиться, не нарушив все его запреты. А тогда конец всему.
Она должна заработать эту милость от X. Д. таким же путем, как получает все остальное — в обмен на ее собственные услуги.
Глава 4
Если X. Д. не уезжал в Виллоу Кросс по делам компании или в Вашингтон, где обедал с влиятельными правительственными чиновниками, добиваясь льгот для своих табачных изделий, он обычно посещал Элл вечерами во вторник и пятницу. Но хотя был понедельник, Луиза, ее приходящая прислуга, доложила ей, когда они вернулись домой:
— Он сказал, в восемь часов.
Так бывало, когда X. Д. вдруг в последнюю минуту решал навестить ее и просто оповещал о времени своего прибытия. Иногда Элл была недовольна, что рушатся планы на спокойный вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Элл сдержанно кивнула и слегка улыбнулась, так, как это делал X. Д. , здороваясь с подчиненными. Она научилась вести себя и выглядеть как настоящая леди, получившая хорошее воспитание, и ей это удавалось. По той же причине она выбрала черный «бьюик» вместо красного, с откидным верхом, который первоначально предложил ей X. Д. Неумные людишки в городе, может быть, судачили о ней 'точно так же, как и в деревушке Бизек. Но они никогда бы не осмелились высказать это ей в лицо: слишком велика была власть X. Д., здесь бал правил он.
— Сегодня почти ничего для вас нет, — сказал почтальон, держа тонкий пакет с почтой.
— Оставьте это, пожалуйста, в почтовом ящике. Я потом взгляну, Элл не интересовала утренняя почта. Она всегда была одинакова. Каталоги магазинов Чарльстона и Атланты, где она делала покупки раз в несколько месяцев или чаще, если X. Д. проявлял щедрость; счета местных магазинов, которые по инструкции X. Д. она еженедельно отсылала в местный банк. И каждый первый день месяца, с точностью часов, ее зарплата — чек на 850 долларов, переведенная со счета компании «Хайленд Тобакко», отдела грузовых перевозок, куда X. Д. оформил ее ревизором. Ей платили зарплату, хотя, разумеется, она никогда не ходила на работу.
Элл вела автомобиль по грунтовой проселочной дороге, проезжая одно за другим поля с созревающим табаком. Она привыкла ненавидеть его вид и запах, как ненавидела все в Виллоу Кросс. Но маленькая Николетта явно не разделяла чувства матери. Она с удовольствием разглядывала проносящиеся мимо поля и, подняв носик, вдыхала аромат цветов. Иногда она говорила: «Скоро будут собирать урожай». Или: «Посмотри, какой красивый цветок, мама».
Несмотря на всю горечь и разочарования, Элл обладала достаточным умом и мужеством, чтобы не переносить все это на дочь, не делать ее несчастной раньше времени. Пусть она пребывает в счастливом неведении как можно дольше.
Когда они въехали в город, рабочий день там уже начался. В летние месяцы все магазины открывались рано и так же рано закрывались, чтобы как-то выкроить несколько прохладных часов. Школа располагалась сразу за двухэтажным зданием, в котором размещались ратуша, пожарная часть и полицейский участок. Припарковав «бьюик» у входа, Элл задержалась, разглядывая простое здание из серого бетона, и на лице ее отразилось отвращение. Законные дети X. Д. никогда бы не стали ходить в такую школу. Им нанимали лучших частных учителей и учили в лучших школах. Когда она заговорила с X. Д. об образовании Ники, он отнесся к теме равнодушно.
Если ты хочешь послать ребенка учиться за границу, скажи, и я распоряжусь об оплате.
На возражение, что Ники слишком мала, чтобы жить без матери, он нетерпеливо пожал плечами.
— Чего же ты хочешь? — спросил он.
Испугавшись его недовольного тона, Элл тут же отступила. За годы, прожитые с X. Д. в качестве любовницы, Элл поняла, что от него ничего нельзя требовать. X. Д. Хайленд всегда делал только то, что хотел и когда хотел. Любовница, игнорирующая сей факт, скоро была бы брошена. Результатом итого разговора были уроки музыки и танцев — слишком мало по сравнению с тем, что имели другие его дети.
Как и большинство общественных зданий в Виллоу Кросс, начальная школа носила имя одного из членов правящей семьи — в данном случае имя дяди X. Д., Джеймса, которого убило молнией в возрасте четырнадцати лет, когда он в грозу ехал верхом. Хотя школа существовала за счет общественных фондов и на пожертвования отцов города, никто не протестовал против увековечивания имени одного из Хайлендов, так как все понимали, что без этой семьи не было бы и самого города.
Когда Элл, держа за руку дочь, вошла в холл школы, сидевшая за столом секретарь, толстая женщина лет тридцати, быстро кинула на нее взгляд и явно узнала. Итак, надо привыкать к тому, чтобы люди узнавали ее и маленькую Ники — «дитя любви», как говорят американцы. Главное, чтобы они принимали Ники такой, как она есть, и чтобы на ней не отразилась незаконность ее рождения — оградить ее от людской несправедливости. На краю стола Элл заметила металлическую табличку с надписью «Белинда Дженнингс». Она хотела расположить к себе женщину, назвав ее по имени и зная, что многим это нравится.
— Доброе утро, мисс Дженнингс. — Элл постаралась произвести на нее впечатление своими манерами. — Я бы хотела записать в школу свою дочь.
Не отвечая, женщина нагло оглядела Элл с головы до ног. Элл поняла, что не нашла пути к сердцу этой дамы, и в голове у нее пронеслось: «Ты, наверное, воображаешь меня в постели с ним или оцениваешь, сколько стоит мое платье?» Она представляла, какую злобу должна испытывать к ней эта толстуха в вылинявшей от многочисленных стирок блузке, и даже посочувствовала ей, так как в прошлом ей и самой было знакомо, каково ощущать себя малопривлекательной и плохо одетой. Поэтому она промолчала.
Наконец женщина взяла анкету из стопки, лежащей на столе.
— Заполните это, — ледяным тоном произнесла она. Элл сдержалась, хотя глаза ее сузились от ярости. Она взяла анкету и отошла от стола, не говоря ни слова. Здесь не место и не время для ссор. Подойдя к стульям, стоявшим в ряд у стены, она посадила Ники рядом с собой и принялась заполнять анкету. Сначала она написала полное имя — «Николетта Моника Сандеман», — потом домашний адрес и телефон.
И тут же столкнулась с проблемой. Дальше стояли графы «отец» и «место работы отца». Она склонилась над листом, раздумывая, написать что-либо или оставить графы незаполненными. Подняв глаза, она встретила взгляд женщины, которая откровенно ее разглядывала. Элл поняла, что та ждала этого момента, зная досконально все графы анкеты и злорадно наблюдая за смущением Элл.
Решившись, она оставила пустыми эти графы и перешла к следующим. Далее шли истории болезни и «медицинское заключение». Элл написала о всех прививках, которые делали Ники, указав имя домашнего доктора Чарльза Бойнтона, который наблюдал их обеих. Дойдя до слова «госпитализация», она вздрогнула, вспомнив тот мрачный день, когда Ники свалилась с дерева и, ударившись об острый камень, получила глубокую рану в боку. Все платье промокло от крови… Элл боялась тогда, что Ники может умереть. Слава богу, что есть доктор Бойнтон, подумала она. Он позаботился обо всем, и, пока Элл, оцепеневшая от страха ждала в приемной госпиталя Виллоу Кросс, он зашил рану и сделал переливание крови, спасшее ребенку жизнь. Благодарение богу, это был единственный несчастный случай. Ники с тех пор росла здоровой и крепкой девочкой.
Поставив свою подпись внизу листа, Элл подошла к секретарю и отдала ей заполненную анкету.
Женщина взяла лист и, едва взглянув на него, заявила:
— Анкета заполнена неполностью. Вы должны представить информацию по всем пунктам.
Элл замерла, оскорбленная и охваченная нерешительностью. Первым кардинальным правилом, которое X. Д. требовал беспрекословно соблюдать после рождения Ники, было то, что он никогда нигде не должен был быть упомянут как отец ребенка. Он берет на себя ответственность и заботу о матери и ребенке, заявил X. Д., но никаких документов с его именем. Во всяком случае, добавил он, до тех пор, пока он не разведется с Джоан.
В тишине раздался голос Ники, у которой лопнуло терпение:
— Мамочка, чего ты ждешь? Я не хочу опоздать в школу! Не обращая на девочку внимания, секретарь заявила Элл:
— Вы также должны представить свидетельство о рождении ребенка. Оригинал или копию, заверенную нотариусом.
Элл пыталась найти выход из сложившейся ситуации. В свидетельстве, зарегистрированном в городской мэрии, стояло «отец неизвестен». Глядя на самодовольное лицо мисс Дженнингс, Элл подозревала, что и та осведомлена об этом. Ведь в городе полно семей, связанных родственными узами, возможно, кто-то из родственников мисс Дженнингс служил в мэрии. Все эти семьи поколениями работали на Хайлендов, и ничего удивительного, если кто-нибудь затаил на них зло, потеряв работу на фабрике или просто из зависти.
— Прошу вас, — Элл с трудом сдерживалась, — зарегистрируйте моего ребенка. Я принесу все необходимые бумаги завтра.
Может быть, до завтра она уговорит X. Д. согласиться на отцовство или хотя бы разрешить возникшие проблемы. Может быть, даже подделать свидетельство. Все что угодно, только выиграть время.
— Сожалею, — сказала Белинда Дженнингс, — но мы не можем принять ребенка без правильно оформленных документов. В конце концов, мало ли кто сюда заявится и как себя назовет без всяких доказательств.
Дергая мать за платье, Ники взмолилась:
— Я хочу ходить в школу! Я больше не могу играть одна! В первый раз женщина обратила взор на девочку. Элл показалось, что выражение лица толстухи изменилось, утратило презрительное выражение. Элл уже была готова, забыв прежние самоуверенные манеры, умолять. Возможно, это и помогло бы. «Ну что ж, вы знаете обо мне всю правду, но ребенок, здесь при чем?.. — могла она сказать. — Даже если вы ненавидите меня или их, почему должна страдать моя дочь?» Но гордость заставила ее сказать совсем другое.
— Думаю, в правилах бывают исключения, — сказала Элл, и в ее голосе проскользнула легкая угроза, ведь X. Д. мог применить свою власть.
— Понимаю, почему вы не хотите признавать правил, — сказала женщина с усмешкой, — но школы это не касается.
У Элл пол поплыл под ногами, она хотела решительно протестовать, даже пригрозить, как следует. Но побоялась, что женщина может оскорбить ее при Ники, Ее сопротивление было сломлено. Схватив Ники за руку, Элл потащила ее на улицу к машине. Ники была ошеломлена.
— Мама, почему мы уходим? Почему эта леди не записала меня в школу?
— Тихо, дорогая, тихо, — говорила Элл, сажая девочку в машину. — Ты пойдешь в школу, я обещаю.
— Когда? — настаивала Ники. — Почему ты не сказала этой леди о мистере Хайленде?
— Ей скажут, — ответила Элл, испытывая ярость от того, что ребенок, зная, кто ее отец, не смеет называть его так.
Элл долго и упорно спорила с X. Д., когда он потребовал, чтобы Ники не звала его ни «папочкой» или «папой», ни даже «отцом». И он заставил ее замолчать, предъявив ультиматум:
— Или ты подчинишься, или нам придется расстаться. Я не могу позволить, чтобы Ники крикнула «папочка», встретив меня однажды на улице города. И лучше если она с самого начала не станет привыкать к этому. Возможно, потом… когда положение изменится…
Элл старательно учила Ники правилам поведения, угодным X. Д.: мистер Хайленд «очень занят», он не может жить с ними вместе, только изредка будет навещать их, но он платит за их дом, еду и одежду.
Но как объяснить Ники, что ее отказались принять в школу, куда принимают всех детей, даже из самых бедных рабочих районов. Это было свыше ее сил!
Между тем Ники продолжала требовать объяснений:
— Мама, ну скажи, когда? Когда я смогу ходить в школу вместе со всеми детьми?
Элл с силой захлопнула дверцу машины, пресекая дальнейшие вопросы. Когда, обойдя кругом машину, она села за руль, Ники уже замолчала. Она поняла по настроению матери, что сейчас лучше не задавать больше вопросов. Элл включила скорость и нажала на газ. «Бьюик» рванул с места, пронесся по улице и завернул за угол с такой скоростью, что на повороте взвизгнули покрышки и машину слегка занесло.
Элл притормозила и только сейчас поняла, в каком направлении ведет машину. Сердце у нее дико заколотилось, но она не повернула назад, а, упрямо вцепившись в руль, увеличила скорость.
Не обращая внимания на улицы, по которым проезжала, она очутилась за городом, на дороге, ведущей вдоль каменной стены и заканчивающейся у огромной кирпичной арки — входа в поместье Хайлендов. Элл увидела арку, но продолжала мчаться, как будто собиралась идти на таран.
Рост Ники уже позволял ей выглядывать из-за приборной доски, и она тоже увидела прямо перед собой возвышающуюся арку.
— Куда мы едем, мама? — спросила она дрожащим голосом.
— Домой, — кратко ответила Элл.
Ники повернулась, глядя на нее с изумлением, но ничего не сказала. Элл прибавила газ. Она больше не в силах была переносить свое неопределенное положение, жить иллюзиями, теряя время на пустое ожидание лучших дней; что-то надо предпринять — ради Ники, иначе та будет расти изгоем, как это было с ней самой. Она должна заставить X. Д. признать их обеих.
Впереди из-под арки показался привратник. Ворота хоть и были, но, как правило, не закрывались, да и кто бы осмелился въехать без приглашения во владения самого Хайленда? Увидев мчавшийся автомобиль, привратник настолько опешил, что застыл, как вкопанный, глядя на него с изумлением.
Интересно, собирается ли он отскочить? Или она должна будет наехать на него? И, едва подумав об этом, Элл тут же нажала на тормоз. Машина зловеще заскрипела шинами и остановилась в нескольких ярдах от арки.
Уронив голову на руль, Элл зарыдала. Ники, дотронувшись до нее, испуганно прошептала:
— Мама? Мама, что случилось?
Элл обняла девочку и крепко прижала к себе.
— Эта женщина… в школе… я хотела, чтобы ты туда поступила…
— Но ты же сказала, что я буду ходить в школу. Ты обещала. Почему же ты плачешь?
Элл вытерла слезы и посмотрела на свою малышку. Она должна увидеть X. Д. и заставить его посодействовать, чтобы Ники приняли в школу. Но этого никогда не добиться, не нарушив все его запреты. А тогда конец всему.
Она должна заработать эту милость от X. Д. таким же путем, как получает все остальное — в обмен на ее собственные услуги.
Глава 4
Если X. Д. не уезжал в Виллоу Кросс по делам компании или в Вашингтон, где обедал с влиятельными правительственными чиновниками, добиваясь льгот для своих табачных изделий, он обычно посещал Элл вечерами во вторник и пятницу. Но хотя был понедельник, Луиза, ее приходящая прислуга, доложила ей, когда они вернулись домой:
— Он сказал, в восемь часов.
Так бывало, когда X. Д. вдруг в последнюю минуту решал навестить ее и просто оповещал о времени своего прибытия. Иногда Элл была недовольна, что рушатся планы на спокойный вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62