Расширившимися от ужаса глазами Наташа наблюдала за ними. Майкл напал неожиданно и застал Леке-Леке врасплох, но ненадолго. Он моментально пришел в себя и, стряхнув противника, вскочил на ноги.
Пригнувшись и изготовившись к броску, они кружили по комнате, как два зверя, готовые биться до последнего.
— Майкл, не смотри ему в глаза! — крикнула Наташа. Страшный удар отбросил его к стене. Леке-Леке прыгнул следом, намереваясь добить врага. Нога его просвистела прямо над ухом Майкла и размозжила бы ему голову, если бы тот вовремя не увернулся. Он подсек Леке-Леке ногами, и они покатились по полу.
Наташа увидела, как его огромные ладони сомкнулись на шее Майкла. Еще немного — и он задушит его. Наташа подскочила и замолотила кулачками по спине Леке-Леке. Тщетно. С таким же успехом она могла бы колотить гору.
Тут взгляд ее упал на валявшийся в углу таз. Наташа схватила его и со всего размаха опустила на голову Леке-Леке. Он вздрогнул и обмяк.
Майкл, тяжело дыша, выбрался из-под его бесчувственного тела.
— Бежим!
Наташа покачнулась и рухнула на пол. Силы вдруг оставили ее. Майкл подхватил ее на руки и выскочил на улицу. В два прыжка одолев расстояние до машины, он закинул ее на сиденье и сел за руль.
Десятка два людей столпились вокруг, но никто не пошевелился, чтобы остановить их. Безмолвно смотрели они вслед удаляющейся машине.
Было так странно лежать на заднем сиденье. Весь мир, перевернутый, безумный, мелькает перед глазами. Иногда Наташа проваливалась в странное полузабытье, не сон, не явь, а так, мир теней.
Там она была независимой и сильной, никто не посмел бы диктовать ей свою волю. Размахнувшись, она ударила Леке-Леке ногой в пах. Он согнулся со стоном. Этой секундной передышки ей хватило, чтобы выхватить неведомо откуда крошечный кинжал. Его смертоносное жало сверкнуло на солнце. Божественная толедская сталь, ступай по назначению! Она всадила кинжал прямо в его красный, пылающий глаз. Кровь, стук падающего тела. Он больше не смотрит на нее.
— Я убила его.
— Что ты сказала?
Майкл полуобернулся к ней через плечо. Это были ее первые слова.
— Я убила его.
— А вот это вряд ли. Он, наверное, уже очухался.
— Я убила его, — повторила Наташа. — Убила его в себе. Он больше не смотрит на меня.
— Отлично. Значит, ты свободна.
Майкл наблюдал за ней в зеркальце заднего вида. Она неторопливо натягивала на себя его рубашку. Лицо побледнело и осунулось, вокруг глаз залегли темные тени, свидетельство бессонной ночи. Непостижимо! Она была куда прекраснее, чем всегда.
— Хорошая у тебя рубашка.
— Тебе нравится? Она твоя.
— Спасибо. Я буду ее носить как платье. Удачно съездил?
Майкл озадаченно хмыкнул. Загадочные существа эти женщины, загадочные и прекрасные. Он поймал ее взгляд в зеркале, желтый, мертвый, как песок пустыни. Только сейчас он до конца понял, что она пережила и еще переживает.
— Съездил.
— Мы оба съездили, только в разные места. — Ее пальцы впились в его плечи. — Я успела побыть вещью, а ты? Ты хоть знаешь, что это такое, а? Когда тебя берут и переставляют с места на место, хотят — пользуются, хотят — задвигают в угол, нимало не беспокоясь о том, что ты чувствуешь.
Майкл почувствовал ее дыхание на своей шее. Аромат ее волос, тихий шепот у самого уха. Только звук ее голоса странный, болезненный, незнакомый.
— Он не… — Майкл наконец нашел в себе силы задать давно мучивший его вопрос. — Я подоспел вовремя?
— О Боже, Майкл! Какой мужской вопрос! — Наташа тихо засмеялась. — Ты хотел узнать, удалось ли ему трахнуть меня? — Сказала и поморщилась. — Извини, что получилось так грубо, но это называется именно так. Даже если бы ему все удалось, это бы ровным счетом ничего не изменило, пойми. Он целую ночь владел моей душой и моими мыслями, он показал мне, что такое страх, он заставил меня всерьез думать о смерти.
Майкл протянул руку назад и погрузил пальцы в ее волосы.
— И как тебе? Понравилось?
— А ты как думаешь?
— Зная тебя, думаю, что понравилось. Наташа куснула его за ухо.
— Можешь сделать так еще раз, кровожадное создание. А что касается того, что он хотел использовать тебя в своих целях, так что ж? Все люди так или иначе используют друг друга.
— И ты?
— И я. Например, с большой приятностью использую тебя. А ты меня и тоже, кажется, не раскаиваешься в этом. Эй, эй, полегче! — закричал он, отбиваясь от ее разъяренных рук. — Разобьемся! А парню надо отдать должное. Он придумал весьма нестандартный способ заполучить понравившуюся ему женщину. Каков размах! Даже мистику приплел.
Наташа резко выпрямилась и убрала руки с его плеч.
— Ты действительно думаешь, что все дело в этом?
— Конечно. Похоть правит миром.
Он готов был говорить все, что угодно, лишь бы отвлечь ее. Чтобы пережитое обернулось фарсом, чтобы она могла посмеяться над этим вместе с ним.
— Ты не смотрел в его глаза.
— Ты сама просила меня не делать этого.
— Он на самом деле имеет власть над людьми. На какой-то момент он заставил меня поверить, что я хочу его. Я уже готова была сама, без всякого принуждения, отдаться ему.
— И что же тебя остановило?
— Ты.
— Что будем делать, Павел Иванович? — спросил Поздняк.
Он только что выслушал подробный рассказ Первенцева о происшествии с Наташей и был совершенно сбит с толку. Это никак не укладывалось в его представления о том, что может произойти с человеком в конце двадцатого века. Фантасмагория какая-то!
Первенцев только пошевелился в кресле и ничего не ответил.
— Вы хоть сами-то верите ей? История уж больно дикая.
— Мы в Африке, Степан Антонович, — напомнил ему Первенцев. — Здесь много загадочного и непонятного для нас. Я тут вспомнил одну историю, которая случилась задолго до вашего приезда, года полтора назад. Наш бульдозерист прокладывал трассу в джунглях и случайно снес странное сооружение, что-то вроде святилища здешних богов. Нигерийцы все поголовно отказались с ним работать, шарахались, как от зачумленного. А через неделю его насмерть закусали дикие пчелы.
— Совпадение.
— Может быть.
Первенцев закинул ногу на ногу и задумчиво посмотрел в потолок.
— Может быть. А чуть позже пришлось отсылать в Союз повариху из Варри. Вы бы ее видели! Здоровая, крепкая деваха, прямо кровь с молоком. Румянец во всю щеку, пахать на ней не перепахать.
— И что же?
— С ума сошла. Так буянила, что еле довезли.
— К чему вы все это рассказываете?
— А к тому, что Африка — это вечная загадка для белого человека, и не нам с вами ее разгадать.
— Допустим. Но что все-таки делать с Преображенской? И Садко на меня давит, как всегда, жаждет крови.
Первенцев тяжело вздохнул.
— В одном я с ним могу согласиться. Придется ее отправить. Это в ее же интересах.
— Я рад, что в этом мы с вами солидарны.
— Только, пожалуйста, без крови. Характеристика на нее должна быть превосходной, чтобы все это никак не отразилось на ее дальнейшей жизни. Она ведь и вправду отменный работник, с этим вы, надеюсь, не будете спорить.
— Вы сами и напишете ее. Даю вам полную свободу действий. Что с этим Бамиделе?
— Пропал без следа вместе с нашей машиной. Я думаю, стоит заявить в полицию. Хотя надежды на успех мало.
Поздняк налил себе воды и предложил Первенцеву. Тот отрицательно покачал головой.
— Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче. Знаете, я ведь успел привязаться к ней.
Поздняк достал коньяк, плеснул в рюмки.
— Опасная вещь в нашем возрасте, — заметил он.
— В вашем — может быть, но не в моем.
— Джек Мартин не согласился бы с вами.
Оставшиеся до отъезда дни прошли как во сне. Приходили какие-то люди, говорили разные хорошие слова, сочувствовали, смотрели любопытно. Она их знала когда-то, считала друзьями, а теперь между ними вдруг пролегла пропасть. Разлом между прошлым и будущим. Они остались на одной стороне, она — на другой. Возврата нет, мостика уже не перекинуть.
Она отвечала им, шутила, пытаясь казаться беззаботной, но лишь она знала, чего ей это стоило.
Реальным оставался лишь Майкл. Он приходил с наступлением ночи и оставался до утра, все боялся оставить ее одну, все надеялся. На что?
— Ты рассказала им о нас?
— Нет. — Наташа покачала головой. — Нет.
— Как же ты объяснила?
Они понимали друг друга с полуслова. Не было нужды заканчивать фразы.
— Сказала, что Тамара помогла мне бежать. Ты меня подобрал на дороге. Случайно.
— Мы должны быть вместе. Ты не можешь…
— Могу.
— Наташа!
Ее слезы на его губах, его руки на ее коже. Тихое, прерывистое дыхание. Прощай, моя любовь!
Часть вторая
Великобритания. 1995 год
Общежитие Манчестерского университета, куда их с Ольгой поселили по приезде, носило очень английское название, Эшберн-холл, и, надо сказать, полностью его оправдывало. Длинное трехэтажное здание из побуревшего от времени кирпича до самой крыши было увито буйно разросшимся плющом. Вокруг шелестел и переливался яркими красками парк. Рододендроны, сплошь усыпанные розовыми, малиновыми и фиолетовыми цветками, раскидистые липы, изумрудные газоны, розы всех оттенков — все это великолепие было словно тонко выписано вдохновенной кистью художника.
У входа их встретила пожилая пухленькая женщина, вся из уютных морщинок и седых кудряшек. Ее розовое лицо так и светилось радушием и приветливостью.
— Добро пожаловать в Эшберн-холл! Меня зовут миссис Браун, Полин Браун. Я — администратор общежития. Поэтому по всем бытовым вопросам обращайтесь сразу ко мне. Пойдемте, я провожу вас в ваши комнаты.
Она взяла со стойки ключи и важно прошествовала по коридору. Наташа с Ольгой, подхватив свои вещи, последовали за ней.
— Здесь у нас телефоны. Вниз по этой лестнице прачечная. Столовая на втором этаже. Здесь вы будете завтракать и ужинать. Обед в университете или в городе, уж как вам захочется.
Они поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и прошли по длинному узкому коридору. Справа и слева белели двери с номерами. Миссис Браун отомкнула ключом дверь под номером четыре и сделала Наташе приглашающий жест рукой.
— Ваша комната, мисс Преображенски.
— Я — миссис.
— Извините. Я не знала.
— Ничего, русские носят обручальное кольцо на правой руке, не так, как англичане. Лучше зовите меня Наташа.
— Наташа. Очень мило. Располагайтесь, пожалуйста. — Миссис Браун повернулась к Ольге. — Ваша комната рядом, номер пять.
Наташа окинула взглядом комнату. Обстановка была самая что ни на есть пуританская. Узкая кровать в углу, тумбочка, стол со стулом, шкаф, книжная полка, умывальник и, конечно же, неизменный английский камин, правда, газовый. Подчеркнутая простота и неприхотливость.
Несмотря на это, все в комнате было выдержано в стиле прошлого века. Даже дверные ручки и краны умывальника. Благородная потертая медь, явно не подделка.
Наташа почувствовала себя героиней романа Агаты Кристи. Сейчас все гости соберутся в столовой, потом выяснится, что в доме произошло таинственное убийство, и их всех по очереди будет допрашивать странный маленький человечек с пушистыми усами. Знаменитый сыщик, который оказался здесь совершенно случайно.
Наташа подняла раму окна. Парк тянулся далеко, насколько хватало глаз. Справа, чуть в отдалении, виднелась спортивная площадка. Веселые возгласы и стук мяча свидетельствовали о том, что там сейчас резвятся студенты. Ощущение старины сразу пропало. Как-никак на дворе конец двадцатого века и ничего с этим не поделаешь.
Наташа уже почти закончила распаковывать вещи, когда в дверь постучали. В комнату стремительно ворвалась Ольга.
— Ты скоро? Я уже все здесь обследовала. Душевые и ванная — в конце коридора. Кругом одни желторотики, — затараторила она. — Мы с тобой в абсолютном меньшинстве. Правда, говорят, через неделю здесь будет проходить семинар по европейской литературе. Съедутся люди посолиднее.
— Солидности мне, тетя Оля, и дома хватает, — рассмеялась Наташа. — Давай хоть здесь забудем, что мы с тобой две засушенные училки.
— Да, на засушенных мы действительно не тянем, — хохотнула Ольга. — Пошевеливайся. В шесть часов общий сбор в столовой, торжественный ужин и все такое.
У входа в столовую их встретил маленький поджарый человек со стриженными ежиком седыми волосами.
— Здравствуйте! Я — Том Уилсон, директор Языкового центра. — Он энергично затряс их руки. Глаза его так и горели, усы смешно топорщились. — Курирую вашу группу.
— Наташа Преображенская.
— Ольга Зотова.
— Очень, очень рад. Надеюсь, мы приятно проведем время. Пойдемте, я познакомлю вас с остальными.
Остальных было десятка полтора человек, девушек и юношей, лет двадцати — двадцати двух, не больше. Несколько японцев и европейцев, большинство — американцы. Их сразу можно было отличить по громкому смеху и широченным белозубым улыбкам.
Все быстро расселись за столы. Том очутился за одним столом с Наташей. Она заметила, что он ловко перетасовал всех, чтобы быстрее освоились.
Он был явно из той породы людей, которых называют душой общества. Стоило ему появиться, и тут же воцарялась веселая, непринужденная атмосфера. Он так и сыпал шутками, помогая себе руками и богатой мимикой подвижного лица.
— Прежде чем мы приступим к еде, — закричал он, перекрывая общий нестройный говор, — хочу рассказать вам одну вещь, чтобы потом не было лишних вопросов. Когда Господь Бог создавал Европу, он все очень хорошо продумал и заранее распределил обязанности. Лучшие работники — кто?
— Немцы, — нерешительно сказал кто-то.
— Правильно! Лучшие кулинары?
— Французы.
— Точно! Лучшие полицейские, конечно же, англичане. А лучшие любовники?
— Итальянцы! — Этот вариант предложили сразу несколько голосов.
— Растолковал он это своим помощникам и прилег отдохнуть. А они возьми все и перепутай. И теперь у нас в Общем рынке лучшие работники — итальянцы, лучшие полицейские — французы, лучшие любовники — немцы, а лучшие кулинары — угадайте кто?
— Англичане!
— То-то. Именно поэтому в Общем рынке такой покой, порядок и высокая производительность труда. А о еде и говорить нечего. Так что ешьте и не обижайтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27