– настойчиво спросил он. – О чем ты не хочешь мне рассказать?
– Маркхем намерен выставить свою кандидатуру в президенты. Очевидно, его шансы довольно велики. Он ставит на мораль и семейные ценности, и Франклин полагает, что ты собираешься раздуть «скандал века». Ты привозишь меня в Штаты, я вновь выдвигаю свои обвинения, и Маркхем сходит с дистанции. А тебе, само собой разумеется, достаются слава и награды.
– Черт побери!
Джек привлек ее к себе, отчаянно соображая, что же теперь делать. Как восстановить ее утраченное доверие?
– Ты знаешь, у меня и мысли такой не было, – произнес он наконец, глядя ей в глаза.
Наступило долгое молчание. Джек затаил дыхание. Наконец, когда он уже испугался, что умрет от удушья, она заговорила:
– Никогда и никому я не желала верить так страстно, как сейчас тебе.
– Так поверь, черт возьми! Я говорю правду! Хочешь услышать еще одно правдивое признание? – Не дожидаясь ответа, он очертя голову бросился в наступление: – Я люблю тебя, Эйприл! Люблю, слышишь?
У него защипало в глазах; не доверяя своему голосу, он припал к ее губам долгим мучительным поцелуем.
– Я скорей умру, чем обижу тебя! – шептал он, словно в бреду. – Я не позволю им снова запятнать тебя грязью! На этот раз мы победим!
Не сразу до Эйприл дошел смысл его слон, но, едва осознав, о чем он говорит, она вырвалась из его объятий и отскочила к стене, выставив перед собой руки, словно защищаясь.
– И ты думаешь, я соглашусь пройти через этот ад еще раз? – закричала она. – Зачем Джек? Ты сам говоришь, что эта старая истории никому сейчас не интересна!
– Эйприл, он хочет стать президентом! Понимаешь? И ты согласна сидеть здесь, в безопасном убежище, и смотреть, как насильник входит в Белый дом?
– А что мне остается делать? – гневно спросила Эйприл. Ее вновь охватило щемящее чувство собственного бессилия. – Он просто раздавит меня еще раз. Я не смогу ничего изменить.
– Но на твоей стороне буду я, Эйприл, а умею бороться! Я найду Френни. Вместе мы убедим ее заговорить. Возбуждать дело уже поздно, но мы хотя бы прекратим его кампанию! Позволь мне поговорить с твоим отцом – может быть, он изменит свое мнение…
Леденящий холод охватил Эйприл. На ее глазах любящий человек превращался в одержимого своей работой журналиста. Он ошибается: ее отец не изменился и никогда не изменится. А найти Френни десять лет спустя будет труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена.
Однако сейчас Эйприл думала не о Маркхеме. В этот миг она с беспощадной ясностью поняла, что Джек Танго не готов сменить полную приключений жизнь репортера на тихое, размеренное существование. Человек, стоящий перед ней, буквально лучился энергией; глаза его сверкали в предвкушении удачного репортажа.
Усилием воли Эйприл заставила себя оставаться на месте. Она хотела запомнить его навсегда – его глаза, улыбку, мощное тело, гибкий стан, исходящую от него сексуальность, которая даже сейчас, когда мечты Эйприл разбились навеки, заставляла ее тело вздрагивать от сладкой муки.
– Эйприл!
В голосе Джека звучала мольба. Да, он прочел ее решение по глазам.
– Нет, Джек. Ты так и не узнал меня, иначе никогда не обратился бы ко мне с такой просьбой. Я согласна вернуться в Штаты, но снова поднимать эту историю… нет, ни за что. Делай то, что считаешь нужным, – только без меня.
– Будь она проклята, эта история! – взорвался Джек. – Черт побери, не думал я, что мне придется тебя упрашивать! Мне казалось, ты сама хочешь вернуться! Та Эйприл Морган, которую я знаю – сильная, независимая, отважная женщина, – не побоится вновь встретиться со своим прошлым, чтобы на этот раз распрощаться с ним навсегда. Но ты отказываешься от такой возможности… Что ж, может быть, ты и права. Я совсем тебя не знаю. – Последние слова он произнес с убийственной холодностью.
Эйприл молча выслушала эту речь; на лице ее не дрогнул ни один мускул. Все, о чем она молила бога, – чтобы он дал ей силы дойти до дверей.
– Я давно простилась со своим прошлым, тихо ответила она. – Но ты хочешь снова провести меня через ненужное и мучительное унижение. Такую цену я заплатить не могу – даже за твою любовь. Прощай, Джек. Она повернулась и вышла.
Два долгих дня прошли в молчаливой боли. На третий день Джек уехал.
10
Эйприл медленно брела по тропинке, ведущей к опустевшему бунгало Джека. На этот раз она твердо решилась войти, а не стоять на пороге.
Джек уехал неделю назад, однако Эйприл все еще не открыла домик для других постояльцев. Она не пустила туда даже команду уборщиков. Конечно, она не ждала, что он вернется, и понимала, что действует неразумно и в ущерб делу, однако по-прежнему сохраняла в домике все, как было при нем.
«Для этого я и пришла сюда», – напомнила себе Эйприл. Изгнать из гостиницы и из сердца призрак Джека Танго. Забыть о нем и продолжать жить, как будто ничего не случилось, – если это возможно.
Эйприл уже начала эту работу. Сегодня утром она переставила мебель у себя в кабинете и поменялась столами с Кармен. А теперь закончит начатое. Со вздохом она вставила в замочную щель карточку-ключ и отворила дверь.
С первого взгляда домик выглядел как обычный пустой номер. Эйприл горько рассмеялась.
– А чего ты ожидала? – спросила она вслух. – Записки?
Она обвела комнату взглядом – и вдруг ноги ее подкосились.
На кушетке лежал коричневый конверт. Рядом – желтый листок записки Франклина. Эйприл оглянулась вокруг, но больше никаких вещей Джека здесь не было. Должно быть, собираясь в суматохе, он оставил конверт на диване нераспечатанным. Что ж… Эйприл села на диван, вскрыла конверт и начала чтение.
…Спустя час она отложила письмо, встала и потянулась, разминая затекшую спину. В голове у нее царил полный хаос: мысли метались как сумасшедшие.
Эйприл поняла, почему Джек отзывался о Франклине с неизменным уважением. Этот человек и вправду ответственно относился к делу. Он не только установил связь между Смитсоном, Маркхемом и ею самой, но и прислал кое-какую информацию о ее отце. Именно упоминание имени отца и привело ее в такое смятение.
Франклин не сообщал ничего особенного: лишь сухие сведения о бизнесе и финансовых делах де ла Торре. Но это была первая весточка об отце за десять лет.
Что с ним сейчас? Сильно ли он изменился? С грустной улыбкой Эйприл вспомнила, что отец всегда следил за собой – можно не сомневаться, что годы пощадили его яркую латиноамериканскую красоту…
Эйприл упала на кушетку и закрыла лицо руками. Горькая тоска охватила ее. Все эти десять лет она жила так, словно все ее родные покоились в могиле, – и на то были причины… Отец причинил ей боль, но что почувствовал он сам, когда она уехала, не сказав ни слова?
– Только не хватало мне его жалеть! – пробормотала Эйприл, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Еще секунда – и слезы потекли по щекам. Впервые за десять лет Эйприл позволила себе заплакать. Она обхватила себя руками и рыдала, всхлипывая, как ребенок, пока не выплакала все свое горе.
К тому времени, как последние слезы высохли на ее щеках, Эйприл знала, что делать. Войдя в кабинет, она продиктовала Кармен телефон отца и попросила связаться с ним. Затем села за стол и начала составлять план неотложных мероприятий. Она хотела быть уверена, что в ее отсутствие с гостиницей ничего не случится. Эйприл Морган возвращалась домой.
Джек осторожно положил трубку и поднял глаза на сгорающего от нетерпения Франклина.
– Ну что? Не тяни! На этот раз действительно Френни?
Джек провел рукой по растрепанным волосам и глотнул обжигающего кофе. Боже, как хочется спать! И холодного пива. Но это подождет.
– Да, это она.
– В яблочко! Я же говорил, у тебя все получится! – Франклин вскочил со стула и собирался уже пуститься в пляс, как вдруг замер, пораженный какой-то мыслью. – Слушай, а она заговорит?
– Может быть. – Джек отвернулся, чтобы не видеть сияющих глаз приятеля.
Неужели он сам совсем недавно был таким же восторженным идиотом? Сейчас он не чувствует ничего, кроме усталости. И желания спать.
Уже две недели после возвращения в Лос-Анджелес он спит урывками, в кресле. В кровать не ложится – не представляет, что будет там делать один… Без Эйприл.
Ее взгляд, полный любви и муки, преследовал Джека по ночам. Сердце начинало часто биться всякий раз, как на улице навстречу ему попадалась женщина с черными вьющимися волосами… И каждый раз Джек напоминал себе, что это не Эйприл. Эйприл здесь нет. И никогда не будет.
– Ч-черт!
Франклин удивленно уставился на него.
– Что-что? – В следующую секунду в глазах его отразилось понимание. Собственный энтузиазм не мешал Франклину заметить, что его друг вовсе не так увлечен этим материалом. – Хочешь, я с ней поговорю?
Джек задумался. Искушение спихнуть работу на Франклина было велико… но нет, с этим делом он должен разобраться сам. Мало «расколоть» Френни, надо сделать так, чтобы в ее рассказе не упоминалось имя Эйприл. А если все же придется его упомянуть, то так, чтобы Эйприл выглядела достойно. Такую деликатную задачу Джек не мог доверить даже старому другу.
– Не надо. Я установил контакт, я и буду с ней разговаривать. – Помолчав, он добавил: – Франклин, у меня к тебе просьба.
– Какая?
– Я хочу, чтобы статья вышла под твоим именем. – Не обращая внимания на громкие протесты Франклина, Джек продолжал: – Поверь мне, так будет лучше. Договорились?
– Ну хорошо, если ты так хочешь…
– Значит, договорились, – устало улыбнулся Джек.
Они уже начали обсуждать детали, как зазвонил телефон. Джек снял трубку.
– Танго слушает.
Услышав имя собеседника, Джек резко вздернул голову; на лице его читалась тревога пополам с робкой надеждой. Несколько минут он слушал, отвечая лишь «да» и «нет», затем повесил трубку. Лицо его осветилось медленной, недоверчивой улыбкой.
– Черт побери, Джек, давненько я не видел у тебя такого лица? Кто звонил? Неужели сам Эд Макхахон?
– Лучше. Гораздо лучше. – Джек развернул вертящееся кресло и задумчиво взглянул в окно, где вовсю полыхало жаркое лос-анджелесское солнце. – Это отец Эйприл. Завтра она даст интервью по телевидению. В прямом эфире.
– Будь я проклят! – Помолчав, Франклин добавил: – Да что с тобой, дружище? Ты не боишься, что тебя опередят, и кто же – твоя бывшая подружка?!
Джек стремительно повернулся и, не удержав равновесия, ухватился за край стола. Глаза его недобро сузились.
– Франклин, – тихо начал он, – мы с тобой одиннадцать лет работаем вместе и уже больше десяти лет друзья; но если ты еще раз упомянешь Эйприл Морган без должного уважения, я за последствия не отвечаю!
Франклин только ухмыльнулся и хлопнул себя рукой по бедру:
– Так вот откуда ветер дует! А я-то гадал, чего ты такой мрачный!.. И что же? Ты поедешь к ней?
– Я – в Лос-Анджелесе, а Эйприл – в Нью-Йорке… Не могу поверить, что она вернулась домой и связалась с отцом, – пробормотал он, изумленно покачав головой.
– Они помирились?
– Ну, я бы не стал говорить так уверенно. Но, судя по словам мистера де ла Торре, теперь они, по крайней мере, разговаривают друг с другом. – Джек взялся за кофе, сделал глоток, но тут же, поперхнувшись, выплюнул кофе обратно в чашку, выплеснул ее содержимое в мусорный бачок и чертыхнулся сквозь зубы.
– Поезжай к ней, – сочувственно заметил Франклин.
– Не знаю, стоит ли. – Джека раздражала собственная неуверенность: впервые за долгие годы он колебался, не в силах решиться на что-то определенное. – Я знаю, чего ей стоило это решение. А тут еще появлюсь я… Только меня ей не хватало!
– Тебе не обязательно показываться ей на глаза. Просто побудешь рядом. Увидишь ее. И на месте решишь, что делать. – Франклин перегнулся через стол и положил руку Джеку на плечо. – По крайней мере, хоть выспишься в самолете.
Франклин прав. Эйприл совершенно не обязательно его видеть. Но он должен быть рядом – на случай, если ей вдруг понадобится помощь.
Но сперва ему предстоит навестить некую Френни Стайн-Уайт.
…Эйприл нервно поправила микрофон, прикрепленный к воротнику. Щурясь от яркого света прожекторов, она вновь и вновь прокручивала в уме то, что собиралась сказать. В студии было жарко, но Эйприл дрожала от волнения.
Интервью было обсуждено и спланировано заранее. Ведущая телепрограммы обещала строго придерживаться разработанного плана. Обе они знали: если ведущая попытается выйти за рамки, Эйприл просто встанет и уйдет. В прямом эфире. Так что лучше не рисковать.
Эйприл взглянула в полутемный зрительный зал. В первом ряду сидел ее отец – до сих пор не верится, что он на ее стороне! Годы пощадили его, как и ожидала Эйприл, но, вглядевшись в него повнимательнее, она заметила морщинки вокруг глаз и горькие складки в уголках рта. Как видно, разлука и для него не прошла даром. Эйприл не знала, сможет ли сблизиться с ним, как раньше, но она простила его, а это главное.
Ведущая, хорошенькая блондинка, боготворимая едва ли не всеми американцами, села напротив Эйприл и прикрепила к воротнику микрофон.
– Не нервничайте, – улыбнулась она. – Это не так уж страшно. И я сделаю все, чтобы облегчить вам задачу.
К ведущей подошла гримерша с пуховкой, и Эйприл, улучив момент, обернулась к отцу и улыбнулась ему. В этот миг ей стало нестерпимо горько при мысли, что в зале нет Джека. Как подбодрила бы ее сейчас его мальчишеская улыбка! Но нет, она должна пройти свой путь сама. Без посторонней помощи.
– Все готово?
Эйприл отбросила мысли о Джеке и повернулась к камере с сияющей улыбкой – улыбкой преуспевающей деловой женщины.
– Я готова.
Джек прятался в самом дальнем и темном углу зрительного зала. «Господи, ну скоро ли выключат свет?» – думал он про себя.
С трудом оторвав взгляд от Эйприл, Джек повернулся к женщине рядом с ним. На Френни Стайн-Уайт – хрупкую изящную шатенку двадцати восьми лет – было приятно смотреть; годы придали ей зрелости, но не истребили очарования молодости, а работа референта в Белом доме научила уверенности в себе. С первого взгляда Джек понял, что она станет идеальной свидетельницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19