— Да нет же, — слабо отпиралась я.— Еще врет, — фыркнула Меридия. — Лучше посмотри в зеркало.
Не успела я открыть дверь, вернувшись домой в пятницу вечером, а Карен уже ждала меня в прихожей. Она взяла отгул на полдня, чтобы успеть сделать прическу и прибраться в квартире, и немедленно принялась меня организовывать.— Люси, мойся и переодевайся сейчас же. Мне надо вместе с тобой проверить, все ли готово.Справедливости ради отмечу: квартира просто сияла чистотой.Повсюду стояли живые цветы. На обшарпанный кухонный стол Карен постлала крахмальную белоснежную скатерть и поставила прелестный канделябр с восемью красными свечами.— Я и не знала, что у нас есть такой подсвечник, — заметила я, подумав, как мило смотрелся бы он у меня в спальне.— У нас его и нет, — отрезала Карен. — Я его одолжила.Когда я принимала душ, она громко постучала мне в дверь и крикнула:— Я там повесила чистые полотенца! Даже не думай их брать!
Пробило восемь. Все мы были готовы.Стол был накрыт, свечи зажжены, верхний свет пригашен, белое вино в холодильнике, красное — открыто и ждало своей очереди на кухне; кастрюльки, сковородки и прочие емкости с требующей разогрева едой стояли на плите и в духовке.Карен включила магнитофон, и из него полились какие-то странные звуки.— Что это? — изумленно спросила Шарлотта.— Джаз, — с легким недоумением ответила Карен.— Джаз? — презрительно фыркнула Шарлотта. — Но мы ненавидим джаз. Правда, Люси?— Да, ненавидим, — охотно подтвердила я.— Как мы называем тех, кто любит джаз, Люси? — не унималась Шарлотта.— Анораки задвинутые? — предположила я.— Нет, не так.— Битники козлобородые, художники недоделанные?— Вот именно, — радостно подтвердила она. — Эти, в черных фуфайках и лыжных штанах.— Возможно, но теперь мы любим джаз, — твердо сказала Карен.— То есть Дэниэл любит джаз, — проворчала Шарлотта.Карен выглядела умопомрачительно — или смехотворно, это как посмотреть. На ней было бледно-зеленое платье без рукавов, ниспадающее свободными складками на манер греческой туники. Волосы она подобрала наверх, но лицо обрамляли легкие пряди и локоны. Она блистала, и вид у нее был холеный и шикарный — намного выигрышней, чем у нас с Шарлоттой. Я надела свое золотое платье, то самое, в котором познакомилась с Гасом, потому что это мое единственное по-настоящему вечернее платье, но рядом с ослепительным нарядом Карен оно казалось жалким.Шарлотта, честно говоря, даже по сравнению со мной выглядела плохо. Она тоже была в своем единственном нарядном платье — пышном красном из полупрозрачной тафты, в котором выдавала замуж сестру. Наверно, с тех пор она немного поправилась, потому что ее грудь буйно выпирала из облегающего лифа без бретелек.Когда Шарлотта появилась на пороге спальни, Карен оглядела ее весьма скептически, сказала «Ого!» и покачала головой. Вероятно, она уже жалела, что все-таки не позволила Шарлотте надеть ковбойский костюм.Карен лихорадочно отдавала последние распоряжения.— Итак, когда они приедут, я займу их разговором в гостиной; ты, Люси, включишь духовку на самую малую мощность, чтобы подогреть картошку, а ты, Шарлотта, будешь помешивать…Вдруг она осеклась и с выражением полного ужаса на лице взвизгнула:— Хлеб, хлеб, хлеб! Я забыла купить хлеба! Все пропало. Да, все пропало. Им всем придется ехать по домам несолоно хлебавши.— Карен, успокойся. Хлеб на столе, — сказала Шарлотта.— Ах да. Да. Слава богу. Что же это я, в самом деле?В ее голосе уже звенели слезы. Мы с Шарлоттой обменялись страдальческими взглядами.На минуту Карен утихла, но потом посмотрела на часы.— Да где они все, мать их так? — воскликнула она, закуривая. Рука у нее дрожала.— Дай им шанс, — мягко заметила я. — Сейчас всего восемь.— Я сказала — ровно в восемь, — обиженно проговорила Карен.— Такие вещи никто не понимает буквально, — ворковала я. — Приходить минута в минуту вообще считается дурным тоном.У меня язык чесался напомнить ей, что это всего-навсего обед с друзьями и почетный гость — всего-навсего Дэниэл, но я вовремя остановилась. От Карен исходили волны агрессии.Мы сидели в напряженном молчании.— Никто не придет, — чуть не плача, сказала Карен, залпом выпив бокал вина. — Можно все выбрасывать. Ну что, пошли на кухню, вывалим эту чертову жратву в мусорное ведро.Она с размаху поставила бокал и встала.— Пошли, чего сидите!— Нет уж! — возмутилась Шарлотта. — С какой радости нам все выбрасывать? После всех наших стараний? Сами съедим, а что не съедим сразу, то заморозим!— Понятно, — злобно протянула Карен. — Сами, значит, съедим. А почему это ты так уверена, что никто не придет? Что ты такое знаешь, чего не знаю я?— Ничего, — раздраженно отмахнулась Шарлотта. — Ты же сама сказала…Раздался звонок. Это пришел Дэниэл. На безупречно накрашенном лице Карен отразилось несказанное облегчение. Боже мой, подумала я, подскочив на месте, а ведь она, кажется, и правда к нему неровно дышит.Дэниэл был в черном костюме и ослепительно белой рубашке, оттенявшей легкий загар после февральского отпуска на Ямайке. Высокий, красивый, темноволосый, он много улыбался, волосы эффектно падали ему на лоб, и он принес две бутылки охлажденного шампанского — идеальный гость, да и только. Я не могла сдержать улыбку. Хорош невероятно, манеры лучше некуда, придраться не к чему — рекламная картинка, да и только.Он сказал все, что полагается говорить милому, воспитанному человеку, приходя на домашний обед: «Ммм, как вкусно пахнет, что это?» и «Карен, ты чудесно выглядишь. И ты, Шарлотта».Только когда он добрался до меня, учтивость несколько изменила ему.— Салливан, над чем это ты смеешься? — резко спросил он. — Над моим костюмом? Или над прической? Что не так?— Ничего, — ответила я. — Все в порядке. Зачем бы мне над тобой смеяться?— А зачем изменять старым привычкам? — буркнул он. Затем отошел от меня и сказал еще несколько приличествующих вежливому гостю вещей типа: «Чем помочь?», точно зная, что получит в ответ: «Что ты», «Спасибо, ничего не нужно» или истерически-бодрое «Все под контролем».— Что ты будешь пить, Дэниэл? — промурлыкала Карен, оттесняя Дэниэла в гостиную. Мы с Шарлоттой робко попытались пойти следом, но Карен оглянулась, прошипела: «На кухню!», телом закрыла нам вход, и я наступила Шарлотте на пятку.Опять позвонили в дверь — на сей раз Саймон. Как всегда, сногсшибательно одетый, в смокинге, с широким красным атласным поясом, который, сказать по правде, выглядел весьма нелепо. И тоже с бутылкой шампанского, Боже мой, подумала я, Гас будет здесь белой вороной — то есть больше, чем обычно. Шампанского он не принесет. И вообще, скорее всего, придет с пустыми руками.Не то чтобы меня это сильно смущало, но я беспокоилась, что это может смутить его.Не сбегать ли в круглосуточный магазин за бутылкой шампанского, чтобы незаметно сунуть ее Гасу, когда он придет? Но надо следить, чтобы не подгорела картошка, так что замысел мой был обречен.Как и Дэниэл несколькими минутами раньше, Саймон сказал: «Ммм, как вкусно пахнет».Гас не стал бы миндальничать, а выпалил бы сразу: «Где моя картошка, умираю от голода!»— Как дела? — спросила Карен, заглядывая в кухню. Очевидно, она оставила Дэниэла и Саймона наедине в гостиной, чтобы они могли без помех побеседовать о своем, о мужском.— Отлично, — отрапортовала я.— Следи за соусом, Люси, — нервно распорядилась она. — Если в нем будут комки, я тебя убью.Я ничего не сказала, но мне захотелось запустить в нее кастрюлькой с соусом через всю кухню.— А где твой сумасшедший ирландец?— Едет.— Пусть поторапливается.— Не волнуйся.— Во сколько ты велела ему быть?— В восемь.— А сейчас четверть девятого.— Карен, он сейчас придет.— Это в его же интересах.Карен подхватила под мышку какую-то бутылку и метнулась обратно в гостиную.Я продолжала помешивать соус, чувствуя, как под ложечкой зарождается тихий трепет беспокойства.Гас придет.Но я со вторника не говорила с ним и не видела его с воскресенья, и сейчас этот отрезок времени вдруг показался мне ужасно долгим. Неужели он уже успел забыть меня?Не прошло и десяти минут, как снова прилетела Карен.— Люси, — завопила она, — уже полдевятого!— И что?— Где, наконец, твой Гас?— Не знаю, Карен.— Ясно, — проскрежетала она. — Не кажется ли тебе, что самое время это выяснить?— Может, позвонить ему? — предложила Шарлотта. — Просто чтобы убедиться, что он не забыл. Может, перепутал день.— Или год, — злобно съязвила Карен.— Уверена, он уже едет, — сказала я, — но на всякий случай звякну.Говорила я намного увереннее, чем ощущала себя. Я вовсе не была уверена, что Гас едет к нам. Он мог забыть, его могли задержать, он мог попасть под автобус. Но я не собиралась подавать виду, как беспокоюсь. Этого никто не должен знать.Я растерялась. Мне было стыдно Кавалеры Карен и Шарлотты оба приехали вовремя, с бутылками шампанского. А мой опаздывал уже на полчаса, и ясно было, что не привезет и бутылки пива, да что пива — воды из-под крана, когда наконец появится.Если появится, произнес тоненький голосок у меня в голове.Меня охватила паника. Что, если он не приедет? Что, если больше не придет, не позвонит, вообще я о нем никогда не услышу? Что мне тогда делать?Я пыталась успокоиться. Конечно, он придет. Должно быть, сейчас уже подходит к нашему дому. Я ему очень нравлюсь, я определенно ему небезразлична, конечно же, он меня не бросит.Звонить Гасу я не хотела, я никогда не звонила ему. Он дал мне свой номер телефона, когда я попросила, но у меня осталось ощущение, что мои частые звонки его не обрадуют. Он говорил, что ненавидит телефоны, что они — необходимое зло. Да у меня и не было надобности ему звонить, потому что он всегда звонил сам, и, если задуматься, то были почти всегда краткие звонки из телефона-автомата с уличным шумом в качестве фона. Или он сразу приходил ко мне домой, или встречал меня с работы.И уж, конечно, мы не висели на телефоне по нескольку часов, шепча и хихикая в трубку, как Шарлотта и Саймон.Я нашла в записной книжке номер Гаса, набрала его. Из трубки плыли длинные гудки, и никто не подходил.— Не отвечают, — с облегчением сказала я. — Наверно, уже едет.Но тут на том конце провода кто-то снял трубку.— Алло, — сказал мужской голос.— Мм… алло, можно Гаса?— Кого?— Гаса. Гаса Лавана.— А, этого. Нет, его нет.Я прикрыла микрофон ладонью и улыбнулась Карен.— Он едет.— Когда вышел? — спросила она.— Давно он ушел? — послушно повторила я.— Дайте подумать… Да уже недели две как.— Что-о-о?!Видимо, ужас слишком явственно отразился на моем лице, потому что Карен тут же взорвалась:— Не верю! Спорю на что угодно: этот паршивец вышел пять минут назад. Что ж, тем хуже для него, потому что ждать мы больше не будем…Голос удалялся: не переставая говорить, Карен двинулась на кухню — несомненно, подгонять Шарлотту, чтобы заканчивала сервировать закуски.— Две недели? — спокойно переспросила я. Как ни велик был мой ужас, я понимала, что эмоции лучше держать при себе. Слишком унизительно обнародовать их перед соседками и их приятелями.— Да, пожалуй, недели две, — раздумчиво ответил голос в трубке. — Может, дней десять, но не меньше.— А, ну спасибо.— А кто это? Менди?— Нет, — ответила я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. — Это не Менди.Черт, что еще за Менди такая?— Передать ему что-нибудь, если вдруг увижу?— Нет, спасибо. До свидания.Я повесила трубку. Творилось что-то не то, и я это знала. Такое поведение ненормально. Почему Гас даже не обмолвился, что сменил квартиру? Почему не дал мне новый номер телефона? И, наконец, где он сейчас?В коридор вышел Дэниэл.— Господи, Люси, что с тобой?— Ничего, — с вымученной улыбкой ответила я.Из кухни вернулась Карен.— Люси, прости меня, мы подождем его еще немного.Не надо. Нет, нет, нет. Я не хотела больше ждать ни минуты. У меня появилось ужасное чувство, что он вообще не придет. Я не хотела, чтобы мы все сидели и смотрели на дверь, потому что тогда станет совершенно очевидно, что он не придет. Пусть уж вечер идет своим чередом без него. А потом, если он все-таки приедет, лишний раз порадуюсь.— Да нет, Карен, пойдем лучше за стол.— Ерунда какая. Подождем еще полчаса, это нетрудно.Вот всегда так. Когда это мне совсем не нужно, Карен со мной мила до чрезвычайности, а в принципе такое с ней случается редко.— Иди к нам, сядь, выпей вина, — предложил Дэниэл. — Ты белая, как привидение, и вид у тебя измученный.Мы перебазировались в гостиную, я взяла из чьих-то рук бокал вина и постаралась вести себя как обычно.Все остальные действительно были веселы и спокойны: они болтали, дурачились, потягивали вино, а я сидела каменная от напряжения, бледная, не говорила ни слова, в молитвенном ожидании звонка в дверь или по телефону.«Пожалуйста, Гас, не поступай так со мной, — молча умоляла я. — Господи, прошу тебя, пусть он придет».Полчаса пролетели как полминуты, и вот уже пробило девять.Время — непонятная штуковина. Когда хочется, чтобы оно мчалось во весь опор, как мне на работе, оно еле ползет. Но при этом сутки могут пролететь как один час. Сейчас, когда я так жаждала, чтобы время остановилось, оно неслось вперед с бешеной скоростью. Мне нужно было, чтобы оно застыло на отметке 8.30 часа на два, не меньше, и Гас не так сильно опоздал бы; чтобы оно шло медленно-медленно, удерживая меня в том промежутке, где он еще мог приехать. Каждая проходящая секунда, каждая секунда, прибавляющая время, была моим врагом. С каждым тиканьем часов Гаса уносило от меня все дальше и дальше.Как только в беседе возникала заминка, — а их было немало, потому что все мы чувствовали себя несколько неловко из-за непривычных в нашем доме церемоний, а выпито пока было недостаточно, — кто-нибудь обязательно говорил: «Что там у Гаса стряслось?», или: «Откуда ему ехать? Из Кэмдена? Наверно, авария в метро», или: «Конечно, он не понял, что ты приглашаешь его на восемь буквально».Никто особенно не нервничал. А я нервничала.Мне было страшно.И не только потому, что он опаздывал, хотя и это само по себе было неловко после переполоха, который Карен устроила из-за этого обеда; опоздание пугало, потому что он, оказывается, съехал с квартиры, не известив меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64