Качество удивило, суперская цена 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Дубленку принял очень вежливый швейцар, спросил как меня зовут, выяснил, что Катерина, и сообщил, что меня ждут за столиком у окна.
– Уже ждут?
– Да, проходите, пожалуйста.
Я глубоко вздохнула и вошла в зал.
Приятный полумрак, тихая музыка. Сначала я ничего не рассмотрела, а потом увидела за столиком мужской силуэт. Силуэт поднялся мне навстречу, я рванула к нему и замерла, не дойдя буквально пару шагов.
– Катя?
– Д-да.
– Ты еще красивее, чем я думал.
– Здесь просто темно, ничего не видно.
– Я заказал шампанское. Надеюсь, ты не против?
– Н-нет.
– Ты писала, что любишь сухое, надеюсь, ничего не изменилось.
– Н-нет.
– Да садись же, что ты стоишь!
Я автоматически плюхнулась на услужливо придвинутый стул. Мое состояние описывалось только одним диагнозом – полный мозговой паралич. И единственный вопрос, который стучал в голове, формулировался просто: «Кто этот человек?»
Хлопнув для храбрости бокал шампанского, я пыталась вернуть себе способность соображать.
– Катя, я так рад, что мы наконец встретились.
Мужчина взял мою руку и начал интимно ее поглаживать. И тут меня накрыла такая волна эмоций, что я чуть не упала со стула. Краска бросилась в лицо, по спине заструился холодный пот. Господи, боже мой! Ну почему, почему мне даже в голову не пришел такой расклад событий! Как я могла так опозориться! Я же все предусмотрела, мне казалось, что я предвидела каждую мелочь, а такая очевидная вещь даже не мелькнула в голове.
Я внимательно смотрела на мужчину, который сидел напротив.
– Сколько вам лет?
Он замялся.
– Сорок два.
– Вы писали, что живете на серой ветке. А где?
– На «Алтуфьево». Катя, почему на вы? Неужели я тебя так разочаровал? На тебе лица нет.
– Извините. Извини. Я… Я… У меня… Простите, я сейчас.
Совершенно неожиданно для себя самой я сорвалась с места и практически выбежала в холл, а оттуда на улицу. Пошел снег, все вокруг стало похоже на новогоднюю сказку, снежинки в огнях рекламы сияли разноцветными огнями. Меня трясло, но холода я не чувствовала. Стояла у подъезда и тихо выла от ярости, от осознания собственной глупости, от стыда за то, что писала в письмах совершенно незнакомому человеку.
– На, возьми.
У меня перед носом оказался платок.
– Спасибо.
Оказывается, я еще и плакала.
– Пойдем внутрь, ты простудишься. Я посмотрела на своего кавалера.
– Вас… тебя правда зовут Андрей?
– Да. Катя, что происходит? Почему ты плачешь?
– Соринка в глаз попала.
– А-а-а. Понятно… Если тебе лучше, может быть мы пойдем внутрь, а то холодно.
– Да. Лучше. Пойдем.
Никогда не думала, что человека может удовлетворить такое идиотское объяснение.
Внутри мы уселись за столик, и Андрей начал вести светскую беседу. И я поняла, что ничего не знаю об
этом человеке. Я не с ним переписывалась! Для меня он абсолютно чужой мужик, достаточно импозантный, но совершенно несимпатичный, и уж тем более не вызывающий никаких сексуальных мыслей.
Андрей же был настроен весьма игриво, норовил погладить под столом ножку, а при упоминании десерта картинно закатил глаза и принялся облизываться. Видимо считал, что выглядит очень эротично. Никогда не видела ничего нелепее, чем сорокалетний лысеющий мужик, плотоядно причмокивающий над недоеденным мороженым.
Последние полчаса я просто изнывала, совершенно не представляя, что делать дальше.
– Может, мы уже пойдем? – игриво подмигивая спросил Андрей.
– Да, конечно.
Нога за ногу я выволоклась из ресторана.
– Подожди меня здесь, я машину поставил на соседней улице, сейчас подъеду.
Это был мой шанс! Как только он скрылся за углом, я рванула в противоположную сторону, какими-то переулками вылетела на Тверскую, но до метро по инерции бежала не останавливаясь. Перевела дух только в вагоне.
Я не испытывала никаких угрызений совести, честно говоря, я вообще ничего не чувствовала. Только сейчас я начала соображать, что если это был не Сергей, и вся моя пламенная переписка была не с ним, то что сейчас делает настоящий Сергей, я не знаю. По телефону мы последнее время совершенно не разговаривали. Он даже не поинтересовался, когда я приезжаю и нужно ли меня встречать.
Дома у Наташи я первым делом налила себе водки. Вторым – кинулась к компьютеру и написала Сергею письмо, о том что приезжаю завтра, но встречать меня не нужно, поеду сразу на выставку, а вечером позвоню. Третьим – дрожащими руками открыла ящик, с которого писала Андрею, и удалила его. После этого свернулась калачиком на диване и стала ждать подругу. Так и уснула.


**

Приехал заранее. Запарковался подальше – не хватало провалить тщательно продуманную комбинацию из-за того, что Катя узнает мою машину. Подняв воротник, принялся кружить, пока не занял идеальную позицию для наблюдения.
Через полчаса я замерз. Моя знакомая незнакомка все не объявлялась. Это было не в Катиных традициях. Она могла опоздать на 10-15 минут, но не больше. «А вдруг она пришла, а я ее отсюда не вижу? – вдруг сообразил я. – Стоит, небось, мерзнет». Я, забыв о скрытности и эффекте неожиданности, принялся бродить меж людей, высматривая рыжую челку. Кати негде не было.
Я так нервничал, что не среагировал, когда меня позвали. С другой стороны, я всегда медленно реагирую, когда меня называют Андреем.
– Андрей? – вопросительно повторила дамочка бледного вида. – Я Катя. Мы с вами переписывались.
Я оцепенел.
– А я смотрю: вы или не вы, – тетка напряженно улыбнулась. – То есть ты. Я непонятно себя описала, да? Вот смотрите… смотри: синий платок, рыжая челка, сапоги фасные.
Я продолжал изображать памятник дочерям Лота.
– Ой, я, наверное, обозналась.
– Да нет, – очнулся я. – Все правильно. Я Андрей. Вы Катя. Я просто опоздал, извините.
«Зачем я вру? – в панике пронеслась мысль. – Она же сказала, что заметила меня!»
– Работа, – продолжал я тем не менее импровизировать. – Совещание. А потом важная встреча.
– А, – сказала Лжекатя, – понятно. Мы помолчали.
– Много работаете? – продолжила беседу дама. – Устаете?… Устаешь?
Тут я заметил, что бедолага от холода даже не синяя, а зеленоватая. Ее следовало немедленно отогреть. И накормить.
– Что мы тут стоим? – я с облегчением взялся за решение конкретной проблемы. – Поехали перекусим. У меня тут машина за углом.
В салоне мы практически не разговаривали. На робкие попытки девушки начать разговор я отвечал бодро, но, по-моему, невпопад. Серия больше чем из двух вопросов-ответов не получалась. В тепле ресторана стало немного полегче. Я даже смог рассмотреть объект моей эпистолярной страсти. Это было худое, потрепанное жизнью создание. Изо всех сил Катя-новая пыталась выглядеть непринужденной, но только после второго бокала мерло она перестала путаться между вы и ты. Волосы были, конечно, рыжие, но… Такого рыжего в природе не встречается. Подобный оттенок можно получить, только тщательно вымочив паклю в перекиси водорода и залив ее очень искусственным (то есть крайне неестественным) красителем.
У моей Кати рыжесть была не цветом волос, а состоянием души, темпераментом и жизненной философией. Новенькая носила свою рыжесть как паранджу.
Все остальное тоже подействовало отталкивающе. Хотя потом я пытался восстановить, чем мне не угодила ее внешность – и не понимал. Все там было в порядке. И лицо, и грудь, и ноги, как писал классик, пока не попал в руки литературного редактора. И говорила она что-то умное. Даже, наверное, смешное. Помню, в некоторых местах я посчитал необходимым улыбнуться. В ответ бедняжка хохотала с такой готовностью, что хотелось плакать.
Я, наверное, очень обидел ее, когда, получив счет, прервал на полуслове и поинтересовался:
– А ты где остановилась? Давай отвезу. Завтра выставка начинается, у меня много дел.
Катя-новая почему-то предпочла метро. За что я был несказанно ей благодарен.
В башке творился такой кавардак, что я даже вымыл дома пол и вытер пыль с книг.


**

Наташка заявилась домой в час ночи и разбудила меня громким чертыханием, потому что споткнулась о мою сумку.
– О! Ты здесь? Впрочем, я так и думала.
– Почему?
– Потому что сюрпризы с мужиками не проходят.
Они не въезжают в ситуацию и сразу начинают злиться. Потом, конечно, простят и все такое, но радость уже не та…
– Это был не Сергей.
– О! А Сергей знает, что это был не он?
– Про Сергея я вообще ничего не знаю.
– Круто. Водку будешь?
– Завтра ж на охоту… то есть на работу.
– Делов-то. Давай, рассказывай все по порядку.
Я рассказала. Наташка слушала молча. Верный признак того, что моя глупость перешла всякие разумные границы, раз она даже не язвит.
– Бедный Андрей,- наконец сказала она,- два месяца ожидания коту под хвост. Кстати, ты хоть представляешь себе, сколько стоит ужин в том ресторанчике?
– Слава богу, нет.
– А что вы хоть ели?
– Не знаю. Мороженое.
– По-нят-но. Мороженое… Это наверняка было самое дорогое мороженое в твоей жизни.
– Знала бы, не ела. Оставила б на память.
– Ладно, так ты у меня будешь жить?
– Не знаю. Завтра позвоню Сергею, скажу, что приехала, и буду ориентироваться по ситуации.
– Да уж. Ты у нас видный ориентирщик. Зато не скучно. Удачно я все-таки тебе мужика нашла, теперь на всю жизнь есть занятие.
И Наталья бодро удалилась во вторую комнату, подгоняемая летящими вслед подушками.
На выставку мы с утра приехали вдвоем с подругой. Коллеги смотрели на меня с сочувствием, хотя они уже привыкли к тому, что в Москве на выставках я, мягко говоря, не всегда высыпаюсь. Я подождала до одиннадцати часов, чтобы не разбудить Сергея, и трясущимися руками набрала его номер.
– Да! Катя?
– Да. Катя. Я приехала. Я на выставке…
– Я тебя вечером заберу.
– Хорошо. В семь.
– До встречи.
Трубка загудела, а я так ничего и не поняла. Так он меня ждал или как? По голосу вроде да, но где же тогда «мяу» и «целую»?
Тем не менее меня слегка отпустило и я даже решила что-нибудь съесть. После вчерашнего ужина во рту ни одной маковой росинки, кроме водки, не было.
И дернул же меня черт есть эти пирожки! Сколько раз я уже убеждалась: нельзя есть незнакомую еду в незнакомом месте. Зачем я вообще куда-то ходила? Но меня вытащила секретарша Лена под надуманным предлогом, что в буфете все страшно дорого. Если бы я знала, чем все это кончится, я бы заплатила втрое дороже!
Короче, нашли мы место, где все дешево. Мало того, что дешево, так я еще и набрала себе каких-то пирожков с мясом. С мясом! Я вообще этого никогда не ем! Они мне сразу показались подозрительными!
Через пару часов я начала подозревать неладное. К концу рабочего дня мне было уже понятно, что еда – это худшее из зол, существующих на свете, а мысль о пирожках с мясом вызывала содрогание. Кроме того, начала подниматься температура. Вялость была необыкновенная, чтобы дотянуть до конца рабочего дня, пришлось сгонять в аптеку и выпить целую жменьку таблеток во главе с аспирином. И это тоже была ошибка! Температура сбилась, но чудовищно разболелся желудок, к тому же я покрылась испариной и стала небесно-голубого цвета. Обычно голубой мне идет. Но, видимо, не сегодня и не в таких количествах.
К приезду Сергея я была совершенно никакая. Не было сил ни радоваться, ни огорчаться, ни следить за его реакцией. Не было сил даже рассказывать, что случилось. Я практически упала к нему на руки и промычала что-то насчет того, что очень устала. Правда, усталость и нервы взяли свое, и, уткнувшись в него носом, почувствовав запах родного одеколона, я разревелась. Сергей, умница, ни о чем не спрашивал, гладил по головке, а дома уложил в постель и отправился к Наташе за моей сумкой. Я сказала ему, что Наташа приезжала на выставку с утра, а потом поехала домой и забрала мои вещи.


**

Утром я по-прежнему ничего не понимал. И днем по-прежнему ничего не понимал. Зато к вечеру начал ничего не понимать по-новому – с жуткой головной болью и общим отупением. Вот к чему приводит непродуманное думанье одной и той же мысли.
«Что же теперь делать?» – гласила эта мысль. О возобновлении отношений с новой Катериной и речи не шло. Я понимаю, человек специально в Москву приехал, ехал встретить здесь родную душу. Ревет, сейчас, наверное, в три ручья. (Кстати, почему говорят «в три ручья»? Глаза-то два. Возможно, еще из носа течет?) Но сочувствия во мне эта наглая самозванка не вызывала.
А что говорить моей родной Кате? Я ведь уже второй раз ей почти изменил. Опять придется не то чтобы врать – недоговаривать. А она почует. Уже почуяла: среди дня позвонила неживым голосом и сообщила, что приехала. В прошлые разы еще из поезда начинала названивать. И я летел ее встречать, хватал в охапку…
Приехав на выставку, я убедился в своих худших подозрениях – Катя очевидно питала худшие подозрения. Она была бледна, как Офелия после водных процедур, слова цедила неохотно, а при попытке обнять разревелась страшным ревом.
Естественно, ни о каких чувственных ласках после долгой разлуки речи не было. И хорошо. Не ощущал я себя сегодня героем-любовником. Мы даже спать легли порознь. Так получилась. Катя уснула на тахте, свернувшись калачиком, я туда не вписывался даже сидя, а будить и переносить на ложе было жалко. Ночью я несколько раз слышал, как моя бедная женщина вставала и ходила в ванную, где, по-моему, рыдала.
Поутру Катя отказалась принимать пищу. Вот тут я окончательно перепугался. Аппетит – это то, что у моей Кошки пропадает вместе с пульсом. С большим трудом удалось уговорить ее на сухарик с жиденьким чаем. На выставку, понятное дело, я ее не отпустил.
На службе нужно было появиться обязательно, и я отправился с твердым намерением быстренько все порешать и вернуться к умирающей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20


А-П

П-Я