https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/boksy/
Сумасшедшая ревность Анджело восхищала ее, и она улыбалась, счастливая таким страстным проявлением его любви, втайне благодаря его за причиняемую боль, за страдания тела.
— Милый, милый, что с тобой?
Ручини наклонился над ней, сжимая ее прекрасные руки, заложенные за спиной. Леди Диана, лишенная возможности освободиться, отдалась упоению этого мучения. Приоткрытое кимоно окружало серебряной вышивкой ее волнующуюся грудь. Ее груди, казалось, удивлялись теперь жестокости того, кто знал для них только нежность и ласку.
— Диана, ты обманываешь меня. Я это чувствую… Поклянись мне нашей любовью, что ты никогда не видела этого человека.
Леди Диана медлила с ответом. Это колебание было мучительной пыткой для Ручини, который, наклонившись над ней, злобно шептал ей с потемневшими глазами:
— Ты видишь? Ты лгала мне… Ты не решаешься на клятвопреступление… Кто может знать, что у тебя было раньше с Варреном.
Он схватил свою любовницу за волосы и, потянув ее голову назад, закричал:
— Говори, говори правду. Я хочу знать… Леди Диана, задыхаясь, проговорила:
— Правду… Я знала раньше… Варрена в Петербурге. Он служил в английской военной миссии… Но больше ничего… Ничего, кроме официальных отношений… Ничего, что бы давало тебе право ревновать.
— Он ухаживал за тобой!
— О, нет, я не интересовала его.
— Он, вероятно, нравился тебе?
— Ты с ума сошел… Милый, я умоляю тебя, поверь мне… Я даю тебе торжественную клятву, что между нами никогда ничего не было!.. Ничего!..
Объятие Ручини мало-помалу ослабевало. Казалось, что ложь Дианы, полная любви, подействовала, как яд змеи, который, постепенно приближаясь к сердцу, парализует жертву. Ручини выпрямился и, казалось, отдал себе, наконец, отчет в том, что он сделал. Шея Дианы была в крови, кимоно в пятнах. Ручини промыл рану с раскаянием и старанием, как бы прося прощения. Но леди Диана покорно отдавалась его заботам с томной нежностью, заставлявшей ее забыть глухую боль в плече. В то время, как он промывал одеколоном следы крови на открытой груди, обвиняя себя за то, что испортил кожу своей возлюбленной, леди Диана шептала:
— Не жалей ни о чем, Анджело! Твоя ревность — прикосновения раскаленного железа. Я сохраню надолго цветок лилии на своем плече и буду гордиться этим знаком, сделанным твоими зубами на моем теле. Оно — твоя вещь, как моя душа — твоя раба.
Ручини не слушал ее. Он плакал от стыда и сожаления в ее объятиях. И слезы этого человека были для Дианы новым любовным напитком, опьянявшим ее. Она целовала его влажные глаза. Она обнимала его с бесконечной нежностью. Но еще немного, и на смену этой спокойной нежности появится всесильная и всепоглощающая страсть.
Глава 15
Приближались к Стромболи, и леди Диана поднялась на капитанский мостик «Шамполиона». Великолепный пароход шел из Марселя в Александрию. В бледном свете догорающей ночи обрисовывались его три черные трубы. На горизонте, на фоне перламутровой зари, виднелся вулкан, окруженный красноватым пламенем, обозначавшим возобновление его деятельности. Капитан Анжельвен показывал своей прекрасной пассажирке виды огнедышащего островка, выбрасывающего время от времени пламя и дым, как бы подчеркивая вековое презрение Плутона к Фебу.
Но леди Диана была чем-то озабочена. Она встала, потому что не могла спать в своей роскошной каюте. Закутавшись в меховое манто, она задумалась и унеслась мысленно вдаль, за вулкан, через Мессинский пролив к далекому устью Нила.
— Когда мы прибудем в Александрию, капитан? — спросила она вдруг.
— В субботу, к девяти вечера, леди Уайнхем! Если только состояние моря не задержит нас. — Капитан улыбнулся и добавил:
— Состояние моря и английский флот.
— Английский флот?
— Конечно же… Мне только что сообщили по беспроволочному телеграфу, что блокада египетского побережья, о которой власти были предупреждены, начнется завтра в полдень.
— И тогда?
— И тогда мы не знаем, чем это может кончиться.
Гигантский фейерверк Стромболи не произвел на леди Диану никакого впечатления. Она спустилась в египетский салон парохода, стенные фрески которого воспроизводили достопримечательности верхнего Египта от храма в Филе до примитивных колоннад Дар-эль-Бахри, и, усевшись в кресло, задумалась.
В Марселе, накануне отъезда, она получила последнюю радиограмму от Ручини. Он отправился в Киренаику с греческим пароходом, нагруженным оружием и военными припасами. Это новое подкрепление, предназначенное для египетских повстанцев, должно было прибыть, втайне от английских войск, караванными дорогами, вдоль оазисов Сива, Бахариа, Карга и Кур-кура. Ручини должен был сопровождать лично один из караванов, с целью попасть в зону сражений между Вади-Хальфа и Асуаном.
Леди Диана с сердечной болью вспоминала их трагическое прощание в номере марсельской гостиницы под аккомпанемент монотонного гудения трамвайных звонков и беспорядочного жужжания города. Ее возлюбленный пускался в опасный путь. Он уезжал, решительный и жестокий, с сердцем, раздираемым неумолимой ненавистью к врагу и глухой тоской расставания со своей любимой. Где и когда они снова увидятся? Опасность его предприятия была настолько велика, что было бессмысленно назначать срок встречи. Каким опасностям подвергнется он, нелегально проникая в прифронтовую полосу и тайно снабжая повстанцев? Все эти неопределенности составляли мучительную задачу для леди Дианы и усиливали ее беспокойство.
Никогда вода Средиземного моря не казалась ей более черной, а небо — более мрачным. Прежде она часто путешествовала на яхте покойного лорда Уайнхема из Венеции в Алжир или из Гибралтара в Константинополь. Это были бесцельные поездки, где беспечный флирт был нормальным занятием, где убивали время за бриджем и игрой в покер. На борту «Марицы» всегда находился какой-нибудь гость, плохо защищенный от чар леди Дианы. И тогда этот живой манекен в синем костюме и белой с золотым фуражке попадал в коготки леди Дианы. Она играла его сердцем, обещая у берегов Соренто то, в чем отказывала при приходе к Пирею. Когда же они приближались к берегам Канн или Монако, она покидала надоевшую марионетку и отправлялась играть в гольф; обманутому же и покинутому гостю оставалось только одно утешение — попытать счастья в спортивном клубе или повеситься на одной из пальм у казино.
Леди Диана была теперь далеко от этих забытых увлечений. Ее мысли были серьезнее. Последние наставления Шерим-Паши и Ручини запечатлелись в ее мозгу. Она знала, кого ей нужно будет увидеть в Каире и через какую таинственную нить агентов она сможет сообщаться с Анджело. Остальное ее не интересовало. У нее было только одно желание — скорее попасть к берегам Нила. Там, по крайней мере, у нее будет утешение ступать по той же земле, что и ее возлюбленный, и день за днем она будет знать результаты его опасного предприятия.
Было девять часов утра. Несколько пассажиров прогуливались по палубе. Вдруг появился декман и сообщил о появлении английского военного судна. Пассажиры принялись исследовать горизонт.
— Где? Вот оно… Оно еще плохо видно.
— Да, мало заметно. По-видимому бронированный крейсер… — Декман философски прибавил:
— Один снаряд фунтов в триста двадцать, и в моем баре разлетятся все соломинки.
Какая-то молодая женщина стала волноваться:
— Но ведь опасности нет, не правда ли? Парижанин, стоявший у борта, пошутил:
— Никогда нельзя знать, сударыня!.. Нужно всегда остерегаться своих союзников. Мы достаточно заплатили за то, чтобы знать это.
Группа пассажиров поднялась на мостик, чтобы лучше рассмотреть корабль. Новость быстро распространилась, и скоро появились и другие пассажиры, оживленно обсуждая появление корабля. Английская блокада была развлечением для пассажиров парохода.
Наверху капитан Анжельвен и его помощник Валери наблюдали судно в подзорную трубу.
— Он стал на фарватере Александрии, — заметил капитан. — Справьтесь в Navy list, Валери! Четыре трубы, около двадцати четырех тысяч тонн… Это, без сомнения, бронированный крейсер из серии «Суссекса».
Помощник капитана «Шамполиона» перелистал английский указатель и сказал:
— Держу пари, что это «Кромвель»; он идет из Валетты под флагом контр-адмирала, командующего восточной эскадрой Средиземного моря.
Капитан Анжельвен шутливо сказал:
— Ого, мы наткнулись на флагманское судно… Если бы у нас на пароходе была контрабанда, мы бы здорово вляпались.
— Он остановит нас.
— Это возможно… Прикажите рулевому приготовить флаги и предупредите механика, что нам придется, вероятно, маневрировать.
Силуэт «Кромвеля» приближался. Крейсер был на брандвахте и находился не более чем в двух милях. Расстояние все уменьшалось. Вдруг на сером фоне показался белый дымок, и вслед за тем раздался глухой звук выстрела, И в тот же миг на носу крейсера взвился флаг.
— Что я вам говорил, — воскликнул капитан. — Сигнальный выстрел… Мы должны быть готовы к визиту.
Раздался свисток. И над «Шамполионом» взвился в свою очередь трехцветный флаг и вымпел морского пароходного общества. Через минуту с английского судна по радио был получен запрос о принадлежности судна.
— Они уже осведомлены, — проговорил капитан, указывая на четыре маленьких разноцветных четырехугольника, развевавшихся на корме. — Нам остается только остановиться на расстоянии четверти мили от крейсера и ждать прибытия шлюпки.
Английский корабль действительно спустил моторную лодку, которая скоро приблизилась к «Шамполиону». Лейтенант военного судна, в сопровождении трех матросов, поднялся на палубу. Отдав честь капитану, он заявил на прекрасном французском языке:
— Господин капитан, в силу Гаагской и Лондонской конвенций и ввиду блокады египетского побережья, декретированной правительством его величества, я должен осмотреть ваш пароход. Потрудитесь представить мне акт о национальности судна, акт собственности, реестр экипажа и список пассажиров и груза.
После проверки документов капитан Анжельвен сказал лейтенанту:
— Я надеюсь, милостивый государь, что вы удовлетворены насчет груза моего судна?
— Да, — ответил английский офицер. — Ваш груз в полном порядке. Но это еще не все. Командующий морскими силами приказал мне передать вам эти два письменных приказа. Первым вы уведомляетесь, что по военным соображениям вход торговых судов в Александрию воспрещен сроком на неделю. Итак, если вы не хотите терять времени, крейсируя у берега, можете высадить пассажиров в Порт-Саиде.
— Мне остается только подчиниться распоряжению.
— Хорошо. Что касается второго, то вот он:
«Капитан „Шамполиона“ обязуется передать офицеру, снабженному полномочиями на осмотр парохода, одну из пассажирок, именуемую леди Дианой Уайнхем, имеющую пропуск за подписью генерала Варрена. Леди Диана Уайнхем обязана последовать за дежурным офицером на борт крейсера „Кромвель“.
Командующий восточной эскадрой Средиземного моря (подпись).
Скреплено: Начальник главного штаба
Г. В. Перкинс».
Капитан Анжельвен внимательно прочел английский текст и возвратил его офицеру со словами:
— Милостивый государь, я отказываюсь повиноваться второму приказу. Указанная пассажирка находится в данный момент на пароходе французского пароходного общества, под защитой французского флага. Я не передам ее английским военным властям.
— Даже под угрозой репрессивных мер?
— Мы в открытом море, мои пассажиры неприкосновенны. Если английским властям угодно будет удостовериться в личности леди Дианы Уайнхем, они вправе сделать это, как только пассажирка высадится в Порт-Саиде… Но не раньше.
Офицер колебался, а смущенный вид выдавал его затруднение.
— Может быть, вы пригласили бы сюда леди Диану Уайнхем, капитан? — предложил он.
Капитан согласился. Через несколько минут появилась леди Диана. Английский офицер вежливо поклонился ей и объяснил все происшедшее; когда он объявил ей отказ капитана выдать ее английским властям, леди Диана, очень растроганная, повернулась к капитану и сказала:
— Я вам очень признательна, капитан, за ваш рыцарский и благородный поступок, достойный французского моряка. Но вы напрасно беспокоились, потому что я добровольно отправляюсь на борт «Кромвеля». Причина, побуждающая принять такие меры, объясняется желанием дать мне возможность скорее попасть в Египет, так как у меня пропуск, подписанный самим генералом Варреном.
— В таком случае, леди Уайнхем, мне остается только подчиниться и помочь вам спуститься в шлюпку крейсера, ожидающую вас внизу.
Через четверть часа леди Диана всходила на палубу крейсера. Контр-адмирал сэр Брадлей Уатербет принял ее с холодной корректностью, не предвещавшей ничего хорошего. Проводив ее в свой кабинет, он объявил ей:
— Леди Уайнхем, я должен, к сожалению, довести до вашего сведения, что получил от главнокомандующего британским экспедиционным корпусом, представляющего в силу военного положения и высшую полицейскую власть Египта, приказ удостовериться в вашей личности, как только вы окажетесь в виду Александрии.
— О! — насмешливо сказала леди Диана. — Вы должны удостовериться в моей личности?.. Главнокомандующий настолько интересуется мной? Я вправе удивляться подобной мере после того, как генерал Варрен лично вручил мне в Валетте…
— Мне это известно, леди Уайнхем. Но я получил формальный приказ.
— Могу я взглянуть на него, сэр Брадлей?
— Конечно, леди Уайнхем. Вот он. Леди Диана с иронической улыбкой прочла документ.
— Британский генеральный штаб, по-видимому, не совсем тверд в своем отношении ко мне… Приказ… Контрприказ… как это странно! И что вы намерены со мной делать, сэр Брадлей? Заковать меня?
— Вовсе нет, вас только просят направиться прямо в Каир, где вы получите новые инструкции.
— Одним словом, по прибытии в Египет я буду арестована?
— Это не совсем точно, леди Уайнхем!
— А, меня любезно хотят избавить от холода тюрьмы?
— Вы просто будете под наблюдением секретного отдела и должны будете следовать указаниям начальника генерального штаба… Портовое караульное судно отвезет вас в Александрию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Милый, милый, что с тобой?
Ручини наклонился над ней, сжимая ее прекрасные руки, заложенные за спиной. Леди Диана, лишенная возможности освободиться, отдалась упоению этого мучения. Приоткрытое кимоно окружало серебряной вышивкой ее волнующуюся грудь. Ее груди, казалось, удивлялись теперь жестокости того, кто знал для них только нежность и ласку.
— Диана, ты обманываешь меня. Я это чувствую… Поклянись мне нашей любовью, что ты никогда не видела этого человека.
Леди Диана медлила с ответом. Это колебание было мучительной пыткой для Ручини, который, наклонившись над ней, злобно шептал ей с потемневшими глазами:
— Ты видишь? Ты лгала мне… Ты не решаешься на клятвопреступление… Кто может знать, что у тебя было раньше с Варреном.
Он схватил свою любовницу за волосы и, потянув ее голову назад, закричал:
— Говори, говори правду. Я хочу знать… Леди Диана, задыхаясь, проговорила:
— Правду… Я знала раньше… Варрена в Петербурге. Он служил в английской военной миссии… Но больше ничего… Ничего, кроме официальных отношений… Ничего, что бы давало тебе право ревновать.
— Он ухаживал за тобой!
— О, нет, я не интересовала его.
— Он, вероятно, нравился тебе?
— Ты с ума сошел… Милый, я умоляю тебя, поверь мне… Я даю тебе торжественную клятву, что между нами никогда ничего не было!.. Ничего!..
Объятие Ручини мало-помалу ослабевало. Казалось, что ложь Дианы, полная любви, подействовала, как яд змеи, который, постепенно приближаясь к сердцу, парализует жертву. Ручини выпрямился и, казалось, отдал себе, наконец, отчет в том, что он сделал. Шея Дианы была в крови, кимоно в пятнах. Ручини промыл рану с раскаянием и старанием, как бы прося прощения. Но леди Диана покорно отдавалась его заботам с томной нежностью, заставлявшей ее забыть глухую боль в плече. В то время, как он промывал одеколоном следы крови на открытой груди, обвиняя себя за то, что испортил кожу своей возлюбленной, леди Диана шептала:
— Не жалей ни о чем, Анджело! Твоя ревность — прикосновения раскаленного железа. Я сохраню надолго цветок лилии на своем плече и буду гордиться этим знаком, сделанным твоими зубами на моем теле. Оно — твоя вещь, как моя душа — твоя раба.
Ручини не слушал ее. Он плакал от стыда и сожаления в ее объятиях. И слезы этого человека были для Дианы новым любовным напитком, опьянявшим ее. Она целовала его влажные глаза. Она обнимала его с бесконечной нежностью. Но еще немного, и на смену этой спокойной нежности появится всесильная и всепоглощающая страсть.
Глава 15
Приближались к Стромболи, и леди Диана поднялась на капитанский мостик «Шамполиона». Великолепный пароход шел из Марселя в Александрию. В бледном свете догорающей ночи обрисовывались его три черные трубы. На горизонте, на фоне перламутровой зари, виднелся вулкан, окруженный красноватым пламенем, обозначавшим возобновление его деятельности. Капитан Анжельвен показывал своей прекрасной пассажирке виды огнедышащего островка, выбрасывающего время от времени пламя и дым, как бы подчеркивая вековое презрение Плутона к Фебу.
Но леди Диана была чем-то озабочена. Она встала, потому что не могла спать в своей роскошной каюте. Закутавшись в меховое манто, она задумалась и унеслась мысленно вдаль, за вулкан, через Мессинский пролив к далекому устью Нила.
— Когда мы прибудем в Александрию, капитан? — спросила она вдруг.
— В субботу, к девяти вечера, леди Уайнхем! Если только состояние моря не задержит нас. — Капитан улыбнулся и добавил:
— Состояние моря и английский флот.
— Английский флот?
— Конечно же… Мне только что сообщили по беспроволочному телеграфу, что блокада египетского побережья, о которой власти были предупреждены, начнется завтра в полдень.
— И тогда?
— И тогда мы не знаем, чем это может кончиться.
Гигантский фейерверк Стромболи не произвел на леди Диану никакого впечатления. Она спустилась в египетский салон парохода, стенные фрески которого воспроизводили достопримечательности верхнего Египта от храма в Филе до примитивных колоннад Дар-эль-Бахри, и, усевшись в кресло, задумалась.
В Марселе, накануне отъезда, она получила последнюю радиограмму от Ручини. Он отправился в Киренаику с греческим пароходом, нагруженным оружием и военными припасами. Это новое подкрепление, предназначенное для египетских повстанцев, должно было прибыть, втайне от английских войск, караванными дорогами, вдоль оазисов Сива, Бахариа, Карга и Кур-кура. Ручини должен был сопровождать лично один из караванов, с целью попасть в зону сражений между Вади-Хальфа и Асуаном.
Леди Диана с сердечной болью вспоминала их трагическое прощание в номере марсельской гостиницы под аккомпанемент монотонного гудения трамвайных звонков и беспорядочного жужжания города. Ее возлюбленный пускался в опасный путь. Он уезжал, решительный и жестокий, с сердцем, раздираемым неумолимой ненавистью к врагу и глухой тоской расставания со своей любимой. Где и когда они снова увидятся? Опасность его предприятия была настолько велика, что было бессмысленно назначать срок встречи. Каким опасностям подвергнется он, нелегально проникая в прифронтовую полосу и тайно снабжая повстанцев? Все эти неопределенности составляли мучительную задачу для леди Дианы и усиливали ее беспокойство.
Никогда вода Средиземного моря не казалась ей более черной, а небо — более мрачным. Прежде она часто путешествовала на яхте покойного лорда Уайнхема из Венеции в Алжир или из Гибралтара в Константинополь. Это были бесцельные поездки, где беспечный флирт был нормальным занятием, где убивали время за бриджем и игрой в покер. На борту «Марицы» всегда находился какой-нибудь гость, плохо защищенный от чар леди Дианы. И тогда этот живой манекен в синем костюме и белой с золотым фуражке попадал в коготки леди Дианы. Она играла его сердцем, обещая у берегов Соренто то, в чем отказывала при приходе к Пирею. Когда же они приближались к берегам Канн или Монако, она покидала надоевшую марионетку и отправлялась играть в гольф; обманутому же и покинутому гостю оставалось только одно утешение — попытать счастья в спортивном клубе или повеситься на одной из пальм у казино.
Леди Диана была теперь далеко от этих забытых увлечений. Ее мысли были серьезнее. Последние наставления Шерим-Паши и Ручини запечатлелись в ее мозгу. Она знала, кого ей нужно будет увидеть в Каире и через какую таинственную нить агентов она сможет сообщаться с Анджело. Остальное ее не интересовало. У нее было только одно желание — скорее попасть к берегам Нила. Там, по крайней мере, у нее будет утешение ступать по той же земле, что и ее возлюбленный, и день за днем она будет знать результаты его опасного предприятия.
Было девять часов утра. Несколько пассажиров прогуливались по палубе. Вдруг появился декман и сообщил о появлении английского военного судна. Пассажиры принялись исследовать горизонт.
— Где? Вот оно… Оно еще плохо видно.
— Да, мало заметно. По-видимому бронированный крейсер… — Декман философски прибавил:
— Один снаряд фунтов в триста двадцать, и в моем баре разлетятся все соломинки.
Какая-то молодая женщина стала волноваться:
— Но ведь опасности нет, не правда ли? Парижанин, стоявший у борта, пошутил:
— Никогда нельзя знать, сударыня!.. Нужно всегда остерегаться своих союзников. Мы достаточно заплатили за то, чтобы знать это.
Группа пассажиров поднялась на мостик, чтобы лучше рассмотреть корабль. Новость быстро распространилась, и скоро появились и другие пассажиры, оживленно обсуждая появление корабля. Английская блокада была развлечением для пассажиров парохода.
Наверху капитан Анжельвен и его помощник Валери наблюдали судно в подзорную трубу.
— Он стал на фарватере Александрии, — заметил капитан. — Справьтесь в Navy list, Валери! Четыре трубы, около двадцати четырех тысяч тонн… Это, без сомнения, бронированный крейсер из серии «Суссекса».
Помощник капитана «Шамполиона» перелистал английский указатель и сказал:
— Держу пари, что это «Кромвель»; он идет из Валетты под флагом контр-адмирала, командующего восточной эскадрой Средиземного моря.
Капитан Анжельвен шутливо сказал:
— Ого, мы наткнулись на флагманское судно… Если бы у нас на пароходе была контрабанда, мы бы здорово вляпались.
— Он остановит нас.
— Это возможно… Прикажите рулевому приготовить флаги и предупредите механика, что нам придется, вероятно, маневрировать.
Силуэт «Кромвеля» приближался. Крейсер был на брандвахте и находился не более чем в двух милях. Расстояние все уменьшалось. Вдруг на сером фоне показался белый дымок, и вслед за тем раздался глухой звук выстрела, И в тот же миг на носу крейсера взвился флаг.
— Что я вам говорил, — воскликнул капитан. — Сигнальный выстрел… Мы должны быть готовы к визиту.
Раздался свисток. И над «Шамполионом» взвился в свою очередь трехцветный флаг и вымпел морского пароходного общества. Через минуту с английского судна по радио был получен запрос о принадлежности судна.
— Они уже осведомлены, — проговорил капитан, указывая на четыре маленьких разноцветных четырехугольника, развевавшихся на корме. — Нам остается только остановиться на расстоянии четверти мили от крейсера и ждать прибытия шлюпки.
Английский корабль действительно спустил моторную лодку, которая скоро приблизилась к «Шамполиону». Лейтенант военного судна, в сопровождении трех матросов, поднялся на палубу. Отдав честь капитану, он заявил на прекрасном французском языке:
— Господин капитан, в силу Гаагской и Лондонской конвенций и ввиду блокады египетского побережья, декретированной правительством его величества, я должен осмотреть ваш пароход. Потрудитесь представить мне акт о национальности судна, акт собственности, реестр экипажа и список пассажиров и груза.
После проверки документов капитан Анжельвен сказал лейтенанту:
— Я надеюсь, милостивый государь, что вы удовлетворены насчет груза моего судна?
— Да, — ответил английский офицер. — Ваш груз в полном порядке. Но это еще не все. Командующий морскими силами приказал мне передать вам эти два письменных приказа. Первым вы уведомляетесь, что по военным соображениям вход торговых судов в Александрию воспрещен сроком на неделю. Итак, если вы не хотите терять времени, крейсируя у берега, можете высадить пассажиров в Порт-Саиде.
— Мне остается только подчиниться распоряжению.
— Хорошо. Что касается второго, то вот он:
«Капитан „Шамполиона“ обязуется передать офицеру, снабженному полномочиями на осмотр парохода, одну из пассажирок, именуемую леди Дианой Уайнхем, имеющую пропуск за подписью генерала Варрена. Леди Диана Уайнхем обязана последовать за дежурным офицером на борт крейсера „Кромвель“.
Командующий восточной эскадрой Средиземного моря (подпись).
Скреплено: Начальник главного штаба
Г. В. Перкинс».
Капитан Анжельвен внимательно прочел английский текст и возвратил его офицеру со словами:
— Милостивый государь, я отказываюсь повиноваться второму приказу. Указанная пассажирка находится в данный момент на пароходе французского пароходного общества, под защитой французского флага. Я не передам ее английским военным властям.
— Даже под угрозой репрессивных мер?
— Мы в открытом море, мои пассажиры неприкосновенны. Если английским властям угодно будет удостовериться в личности леди Дианы Уайнхем, они вправе сделать это, как только пассажирка высадится в Порт-Саиде… Но не раньше.
Офицер колебался, а смущенный вид выдавал его затруднение.
— Может быть, вы пригласили бы сюда леди Диану Уайнхем, капитан? — предложил он.
Капитан согласился. Через несколько минут появилась леди Диана. Английский офицер вежливо поклонился ей и объяснил все происшедшее; когда он объявил ей отказ капитана выдать ее английским властям, леди Диана, очень растроганная, повернулась к капитану и сказала:
— Я вам очень признательна, капитан, за ваш рыцарский и благородный поступок, достойный французского моряка. Но вы напрасно беспокоились, потому что я добровольно отправляюсь на борт «Кромвеля». Причина, побуждающая принять такие меры, объясняется желанием дать мне возможность скорее попасть в Египет, так как у меня пропуск, подписанный самим генералом Варреном.
— В таком случае, леди Уайнхем, мне остается только подчиниться и помочь вам спуститься в шлюпку крейсера, ожидающую вас внизу.
Через четверть часа леди Диана всходила на палубу крейсера. Контр-адмирал сэр Брадлей Уатербет принял ее с холодной корректностью, не предвещавшей ничего хорошего. Проводив ее в свой кабинет, он объявил ей:
— Леди Уайнхем, я должен, к сожалению, довести до вашего сведения, что получил от главнокомандующего британским экспедиционным корпусом, представляющего в силу военного положения и высшую полицейскую власть Египта, приказ удостовериться в вашей личности, как только вы окажетесь в виду Александрии.
— О! — насмешливо сказала леди Диана. — Вы должны удостовериться в моей личности?.. Главнокомандующий настолько интересуется мной? Я вправе удивляться подобной мере после того, как генерал Варрен лично вручил мне в Валетте…
— Мне это известно, леди Уайнхем. Но я получил формальный приказ.
— Могу я взглянуть на него, сэр Брадлей?
— Конечно, леди Уайнхем. Вот он. Леди Диана с иронической улыбкой прочла документ.
— Британский генеральный штаб, по-видимому, не совсем тверд в своем отношении ко мне… Приказ… Контрприказ… как это странно! И что вы намерены со мной делать, сэр Брадлей? Заковать меня?
— Вовсе нет, вас только просят направиться прямо в Каир, где вы получите новые инструкции.
— Одним словом, по прибытии в Египет я буду арестована?
— Это не совсем точно, леди Уайнхем!
— А, меня любезно хотят избавить от холода тюрьмы?
— Вы просто будете под наблюдением секретного отдела и должны будете следовать указаниям начальника генерального штаба… Портовое караульное судно отвезет вас в Александрию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22