установка душевых кабин 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

 – Хотя за всех я поручиться не могу!
– Рейно, а вы ничего не слышали? – спросила я.
– Нет.
– И даже потом, когда была страшная возня и грохот?
– Нет. И чем же закончился этот грохот?
– Вот. – Я протянула ему щепку. – Это от гроба, который «духи» среди ночи поставили у моей двери, а к утру его уже не была. Но на ковре я нашла это.
– Черт побери! Андре! – с неожиданной яростью заорал Рейно. – Какого черта тебе понадобилось среди ночи вытаскивать этот чертов гроб?
– Какая ночь? Был седьмой час утра! Ты бы лучше спасибо сказал. Мы вообще-то с Жан-Пьером и Шарло не нанимались тебе гробы таскать!
– А что, гробовщик машину без грузчиков прислал?
– С грузчиками, конечно! Только, как Глиссе их ботинки увидал, не разрешил даже войти. Ты ж знаешь, прислуга распущена, ну и… В общем, мы втроем выволокли эту колоду из «Афродиты», доперли до «Виктории», считай до лестницы…
– Интересно, как это он оказался в «Афродите», когда был в «Диане»? Кажется, «Диана» была приготовлена для тетушки?
– Правильно, «Диана». Но «Диану»-то пришлось освобождать, чтоб Сале было где переодеться! А кто перетаскивал? Естественно, мы, трое!
Рейно хмыкнул и посмотрел на меня.
– Вот и все ваши привидения, сестрица. Уверен, что никто не звал вас по имени, просто наверняка пару раз произнесли название ваших апартаментов.
– Да, – подтвердил Жан-Пьер. – Я всех очень просил, чтобы у «Виктории» потише орали!
– Да, – в свою очередь подтвердил конюх. – Я сегодня так и сказал: ребята, до «Виктории» и баста. Не хочет этот жлоб уборщице платить, пусть от «Виктории» сам надрывается! Все согласились! Мы пошли и ему тоже так сказали. А он, думаешь, потащил? Или хоть помог нам? Как же! У него, ах-ах, радикулит сегодня от погоды прихватил. Сроду не было у Глиссе никакого радикулита! Здоров как бык!
– Меня б позвали, – сказал тренер.
– В половине седьмого? – ухмыльнулся Жан-Пьер. – Ты хоть раз в жизни встал раньше десяти, спортсмен?
– Ну хватит уже! – Рейно поморщился. – Все всем ясно.
– Но я не очень поняла, как этот гроб связан с тетушкой?
– Да это ж ее гроб! – пробасил конюх.
– В смысле она купила его для папа… для вашего отца и сюда привезла, – более вразумительно объяснил Рене.
– Но де Ласмар уже лежал в гробу, в ратуше, – добавил Жан-Пьер. – Все с ним там прощались.
– Тетка дико обиделась, как это он посмел лечь не в тот гроб, который она для него выбрала, и не пожелала оставаться в родном доме, а сняла гостиницу, чтобы там «смиренно», как она сказала, дожидаться оглашения завещания.
– И когда же это произойдет? – спросила я.
– Понятия не имею, сестрица! – Рейно развел руками. – Должно было сегодня утром. Но вы же вместо этого пожелали встретиться с нотариусом! – Он схватил кружку конюха и опустошил ее залпом. – А где Глиссе? Я же за ним сюда шел!
– В моей ванной удаляет крысу.
– Крысу?
– Еще один безобидный приветик от вашей Моник.
Рейно крякнул и ударил кулаком по своему колену. Гавр поддержал его лаем. Рейно резко поднялся.
– Ладно. Шарло, пошли. А то там Жишонга один с этими дармоедами из компании по сигнализации. За что только мы им платим! А ты, Фернан, давай быстренько за Глиссе.
Тренер с явным неудовольствием поднялся из-за стола, кивнул и торопливо пошел из кухни.
– Скажи, чтоб договор прихватил с этими сигнальщиками! – крикнул Рейно ему в след. – Мы в районе четвертой лунки. Вперед, Гавр, да не путайся ты под ногами! До встречи, сестрица! – Он помахал мне рукой уже из-за двери через головы своей свиты. – Приятного аппетита и привет нотариусу!
– Подождите! Мы еще не все выяснили! Ночью стонал и звал меня сначала женский голос!
– Да бросьте, сестрица! Моник здесь больше нет!
Дверь захлопнулась.
– Но это правда был голос женщины, – сказала я и начала есть торт. – И совсем не такой, как у Моник.
Повар поставил передо мной чашку кофе и улыбнулся.
– Вы просто перенервничали, мадам метресс. Никаких женщин сейчас в доме нет. Разве что малыш Рене от скуки ночью включил видик и перестарался с громкостью. Сале, а ты чего так жалобно смотришь? Тоже хочешь кофе? Давно б сказал. Между прочим, мадам метресс, он ждет вас с десяти утра!
– А сейчас сколько?
– Начало второго. Обед для старшего персонала всегда ровно в полдень. Как раз между гостевым завтраком и ланчем. Хозяин обычно питался с нами, но если вас не устраивает…
– Устраивает, – сказала я. – А торт просто замечательный. И какой восхитительный пармезан! Обожаю этот простой сыр.
Глаза повара округлились.
– Бог мой! Мадам метресс! Вы едите пармезан с тортом!
– Это преступление?
– Не думаю… С пармезаном ел сладкое один только шевалье де Ласмар…

Глава 14,
в которой нотариус

Если кухня в Манор дю Ласмар напоминала собой павильон для блокбастера с размахом, то интерьер нотариальной конторы напоминал лишь о бренности бытия. Нотариус оказался жизнерадостным седовласым старцем с ухоженной бородкой. На левом мизинце поблескивал «братский» перстень.
– А ведь я знавал вашу матушку, – сообщил старик с мечтательным выражением на лице. – Редкой красоты была женщина… Никогда не мог понять, почему он на ней не женился? Из очень благородной фамилии.
– Извините, мсье Анкомбр, но девичья фамилия моей матери всего лишь Пиньи.
– Правильно. Пиньи. Очень респектабельное семейство! Не было никаких причин моему другу Ромуалю отказываться от очаровательной Лидии.
– Клодин, мсье Анкомбр.
– Конечно! Как я мог забыть! А у вас есть ее портрет?
– Да. – Я вытащила бумажник из сумочки, раскрыла его и протянула нотариусу. – Правда, довольно старое фото. Здесь мама вместе с моей бабушкой незадолго до бабушкиной смерти.
– Мои соболезнования, – сказал нотариус и минут пять искал в бумагах очки. – Она! – нацепив их на нос, закивал он. – Она! Просто потрясающе красивая женщина! – Нотариус отставил бумажник с фотографией подальше. – Совершенно не изменилась. Бедная Лидия, ох, простите, Камилла! Не изменилась ни капли! – Он положил мой раскрытый бумажник на стол и снова зарылся в бумагах, добыл большой толстый конверт, залез в него и извлек полосочку моментальных снимков. – Смотрите, ваша матушка не подвластна годам!
Рядом с цветным снимком лег черно-белый столбик из четырех фото. Моя смеющаяся, совсем молодая мама в объятиях веселого мужчины из того самого, вчерашнего альбома. На обороте четким почерком – ее имя и дата…
– А теперь приступим к делу, – словно из другого измерения заговорил нотариус. – Как вам известно, вы – единственная наследница нашего незабвенного шевалье Ромуаля из рода де Ласмаров, фундаторов Манор дю Ласмар. Это означает, что после соблюдения всех формальностей Манор дю Ласмар становится вашим со всей своей недвижимостью. Плюс значительное количество ценных бумаг, банковские счета и драгоценности. Сестра вашего отца, леди… э-э-э… – Анкомбр снова принялся рыться в документах.
– Леди Бруксвилл, мэтр, – помог ему Сале.
– Ну да, ну да. Вы должны выплачивать ей прежнюю годовую ренту. Затем имеется ряд легатов… – Нотариус опять зашуршал бумагами.
– Подождите! – опомнилась я. – А как же Рене Рейно? Я не могу быть единственной наследницей!
– Отчего же? – Нотариус поднял очки на лоб. – Такова воля покойного. Сын мадам де Ласмар от ее первого брака не упомянут в завещании как прямой наследник.
– Не упомянут? Этого не может быть! Это неправильно!
Нотариус мягко улыбнулся.
– Положа руку на сердце, я тоже не считаю, что мой друг поступил правильно. Некая стартовая сумма мальчику не помешала бы. Вы хотите еще что-то спросить, мадемуазель де Ласмар?
– Оглашение, мсье Анкомбр! Его ведь не было? А вы ведете себя так, как если бы…
Нотариус хлопнул руками по лбу; очки съехали на нос.
– Боже мой! Что творится с моей памятью! Простите мне мою старческую рассеянность, мадемуазель де Ласмар! Но вы такая красавица! Так похожи на свою матушку! Я позабыл обо всем на свете, увидев вас! Это все вы виноваты, Сале. – Старик погрозил ему пальцем. – Не напомнили. Я ведь должен был сразу же зачитать вам завещание, мадемуазель де Ласмар!
– Мне одной? Но ведь процедуру оглашения ждут очень многие! И не называйте меня мадемуазель де Ласмар! Моя фамилия – Брэбьи. И всю жизнь она меня вполне устраивала!
Старик выслушал с терпеливой улыбкой, погладил бороду.
– Мадемуазель де Ласмар, теперь позор смыт, и вы имеете полное право называться так. А что касается публичного оглашения, то, на мой взгляд, поскольку вы – единственная наследница, оно совершенно излишне. Но, безусловно, я понимаю вашу деликатность: вам хочется, чтобы все ваши недоброжелатели услышали последнюю волю покойного из моих уст. Не так ли? – Он склонил голову и ласково посмотрел на меня.
– Допустим… Но самое главное, мне не хотелось бы в момент оглашения оказаться случайным лицом.
– Ну что вы, мадемуазель де Ласмар! Какие могут быть сомнения!
– Вот именно, мсье Анкомбр, чтобы никаких сомнений больше не было, я и пришла к вам, чтобы окончательно удостовериться…
– В собственной неслучайности! – с хохотком Санта-Клауса закончил он за меня и протянул мне раскрытую ладонь. – Итак, ваши документы, неслучайная мадемуазель де Ласмар!
Я полезла в сумочку, собираясь с духом, чтобы задать еще один вопрос, но почему-то не обнаружила паспорт. Анкомбр и Сале доброжелательно наблюдали за моими действиями.
– Ничего не понимаю! Паспорт все время был тут! – Я растерянно перерывала сумочку, ощущая неприятный холодок по спине и чувствуя, как предательски дрожат руки.
– Не волнуйтесь, мадемуазель де Ласмар, – ободрил нотариус. – Вы ведь уже показали его при встрече моему поверенному. Ничего страшного. Найдется, тогда и назначим дату оглашения.
– Вот, мсье Анкомбр, все, что у меня есть. Ваш факс, билет на поезд, удостоверение преподавателя и мои водительские права. – Я протянула ему все это, едва справляясь с дрожью в руках. – На удостоверении и правах есть моя фотография.
– Как же вы все-таки похожи на вашу матушку, мадемуазель де Ласмар. На снимках даже больше, чем в жизни. – Старик добродушно изучал мое лицо, сравнивая с фото на документах. – Какое чарующее сочетание: блондинка с зелеными глазами!
Я вежливо поблагодарила за комплимент, но из-за пропажи паспорта задать тот свой вопрос так и не решилась. Ведь, пока не найден паспорт, нотариус имеет полно право не сообщать мне, чьими будут владения Манор дю Ласмар в случае смерти единственной и теперь уже определенно настоящей наследницы.
– Ах, мадемуазель де Ласмар, вы просто красавица, и как вы все-таки похожи на вашу мать! – тем временем разглагольствовал Анкомбр. – Но вы гораздо красивее! Правда-правда! Тут нечего стесняться. Красота – она от Бога, это ни ваша заслуга, ни ваша вина. А вы действительно очень красивая женщина, таких мало. Уж на что у Сале жена хорошенькая, но и ей далеко до вас!
Я невольно обернулась к Сале. Его голубые глаза были виноватыми и несчастными.
– Как хотите, дорогой мой Сале, но вам придется подтвердить мои слова, – не унимался нотариус, – а то, похоже, наша прекрасная мадемуазель де Ласмар считает меня льстецом.
– Непременно, – выдавил Сале с мукой в глазах.
– Господа, если мсье Сале не затруднит прямо сейчас еще раз съездить со мной в усадьбу или вызвать для меня такси, то я смогла бы, мсье Анкомбр, предъявить вам свой паспорт уже сегодня. Уверена, что он просто выскользнул из сумки, когда я доставала… э-э-э… платок или мобильный.
Нотариус расцвел улыбкой.
– Что ж, Сале, поезжайте, нельзя бросать в беде нашу прекрасную мадемуазель де Ласмар! Но прошу меня извинить, мадемуазель де Ласмар, сегодня никак не смогу быть больше вам полезен. Один из старинных клиентов очень болен, и я просто обязан успеть зафиксировать, так сказать, его последний завет.
– Простите, что вынужден задержать вас на пару минут, – хмуро произнес Сале, когда мы вышли от нотариуса, – но у меня дикая мигрень. Таблетки в моем кабинете, в моем столе, и это не займет много…
– Конечно же примите скорее! Я очень хорошо знаю, что такое мигрень. Идите. Я подожду вас на улице.
– Спасибо. Я быстро.
Он появился и правда очень быстро, и мы сели в машину.
– Извините, что заставил ждать.
– Какие пустяки. Я любовалась городом. Удивительное место! Импрессионисты и Средневековье одновременно.
Машина тронулась.
– Да-да. Знаете, мадемуазель Брэбьи, а мне совсем не нравится, что ваш паспорт пропал.
– Поверьте, я от этого тоже не в восторге.
– А я вас предупреждал, что с ними надо быть осторожнее.
– С кем?
– Вы меня прекрасно поняли.
– Сале, я готова списать ваш новый тон на головную боль и не разговаривать с вами, пока не подействует лекарство.
Он кашлянул.
– Не обязательно. Спрашивайте, если вас настолько волнует моя жена.
За окнами проплывали совершенно игрушечные разноцветные кирпичные домики. Простодушные и нарядные, как из детской книжки.
– Ваша жена? Ни капельки. Меня больше волнует, почему мне вы сказали, что я – единственная наследница, а Рейно – что все поделено поровну? Он недостаточно вам заплатил?
– Вот из-за чего вы не разговаривали со мной, когда мы ехали в город. Хотели удостовериться? Он вам все рассказал?
– Да, хотела. А все или не все, этого я не знаю. Но почему вы ему наврали?
– Вовсе нет. Или, по-вашему, просто от любви к искусству Рейно устраивает ваше похищение, это шоу с призраком за столом, ночные развлечения с голосами и гробом?
– Ну гроб в общем-то разъяснился.
– А голоса? Особенно женский?
– Не исключено, что это действительно мне почудилось.
– Ну-ну. Как и призрак за столом. Прекрасное основание для психиатрической клиники и опеки!
– Сале, о чем вы? Просто тренер по гольфу надел парик и говорил загробным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21


А-П

П-Я