А ургумы народ темный. Из всей цивилизации одну водку признали. Ну и по вечерам вокруг костра пляшут. Запалят коттедж и хороводом вокруг.
– Холодина у вас. Не топят, что ли?
– У нас отопление вулканического происхождения. Когда извержение, – вода нагревается и тепло. Ну, а как извержения нету, – прохладно. А вообще земля тут богатая. Вчера пять рублей нашел.
– А икра есть?
– Вы что? Уголовное дело! Сколько вам?
– Ну, килограмм.
– Пять. Меньше не выносят. С этим строго. Наволочками несут. Одна наволочка – пять кило. Грамм в грамм.
– Фу! Откуда такие комары здоровущие?!
– Потому что коровы маленькие.
– Какая связь?
– Комары у коров кровь пьют. Вот комары толстые, а коровы худые. Эх, были б коровы такие, как комары! Или, на худой конец, комары как коровы. А то загрызли вчистую.
– А средство от комаров есть?
– Конечно.
– Дайте четыре флакона.
– Два. Два в одни руки, а то пьют его.
– А если мне надо четыре?
– Возьмите два, а потом снова станьте в очередь и возьмете еще два.
– Так никого нет.
– Подождите. Может, кто зайдет. За ним и займете.
– А сразу два и два?
– Не имею права. А вы, случайно, не с той военной базы за сопкой будете?
– Откуда вы знаете, что там военная база? Это военная тайна.
– Все знают, но мы никому. Хотя никто и не спрашивает. А скажите, война будет?
– Вряд ли.
– Я тоже так думаю. Сейчас не до того. А вы к нам надолго?
– Да вот жду, когда летная погода установится, чтобы улететь.
– Значит, надолго. Дело в полосе. Сесть на нее, когда бензина уже нет, можно, полосы хватает. А взлететь с полным баком, разогнаться самолет не может – коротко ему. Так что вы тут надолго.

За деньги

История такая произошла. Один отдыхающий взял в Симферополе такси до Ялты.
Ехать там часа полтора-два. Только водитель включил счетчик, пассажир спрашивает его:
– Скажите, а вот вы могли бы человека убить из-за одного рубля?
– Да вы что?! – рассмеялся таксист.
– А за два?
– Никогда!
– А за пять?
– Да я и за сто не убил бы! – сказал водитель.
– А за сто два? – допытывался пассажир. …Когда на счетчике было около семи рублей, пассажир дошел уже до полутора миллионов:
– Интересно, а вот если бы вы знали, что у меня с собой полтора миллиона, убили бы за такие деньги?!
– Нет, не убил бы! – сказал таксист сквозь зубы.
– А за два миллиона?
– Все равно не убил бы! – прохрипел водитель, пролетая на красный свет.
Короче, когда они подъехали к Ялте, пассажир, вцепившись в водителя, шипел:
– Врешь, что за два миллиарда не убил бы, врешь!
И тут таксист монтировкой по башке как даст! И убил!
Представляете? Убил человека из-за двух миллиардов рублей! На что только люди не идут из-за денег!

Геракл

Согласитесь, в каждом приличном городе должна быть достопримечательность. В Париже – Эйфелева башня, в Риме – развалины Колизея в хорошем состоянии. У нас в Зареченске таких достопримечательностей было две: дуб, в тени которого проездом стоял Пушкин, и скульптура античного героя Геракла, как известно, мужчины героических пропорций, причем из одежды, по мифологической моде, – один меч в могучей правой руке.
Рассказывают, что как-то городское начальство, обходя немногочисленные очаги культуры, остановилось перед Гераклом как вкопанное.
– Что я вижу? – возмутилось начальство.
Сопровождающие лица объяснили, что, мол, грек, из античных, звать Гераклом.
Начальство авторучкой ткнуло в середину композиции и сказало:
– То, что грек, я без вас вижу! А это что?!
Сопровождающие лица стали оправдываться:
– Нашей вины никакой нет! Недосмотрели предшественники десять веков назад при высечении товарища. Извините, конечно, за фрагмент, время было такое. А теперь из песни слова не выкинешь! Вроде памятник культуры!
Начальство, говорят, возмутилось до крайности:
– Памятник культуры должен культурно выглядеть! В центре города в таком виде?
Дети в школу идут мимо чего? Конечно, низкая успеваемость! Молодежь необстрелянная вечерами вокруг чего прогуливается в непосредственной близости?
Естественно, назавтра аналогичная производительность труда! Горсад это где-то лицо города! А что у нас с лицом?! У себя в Афинах пусть стоит нагишом, а у нас чтоб было как у людей! Завтра же!
Наутро у Геракла все было как у людей. Он стоял, прикрывшись фиговым листком работы местного мастера Каравайчука. Розовый, как говорится, никем не надеванный листок нарядно смотрелся на потемневшей от времени могучей фигуре.
Наконец-то Геракл мог, не стесняясь, честно смотреть в глаза зареченской молодежи. …Каким ветром занесло в Зареченск комиссию по охране памятников из Москвы – неизвестно. Увидев Геракла в обновке, комиссия чуть в обморок не попадала:
– Охраняется государством! Десятый век! Немедленно отодрать эту гадость!..
Ну, ясное дело, Каравайчук за ночь свою гадость отодрал, и опять Геракл стоял честно, по-античному. …Греческие туристы ворвались в город с востока месяца через три. То ли автобус сбился с маршрута, то ли с другими целями. Правда, Зареченск – городок незакрытый и ничего такого там не делается, но то, что делается, лучше не показывать, если ты любишь свой город.
Ну, греки народ странноватый, вроде и не пьют, а навеселе! Бегают, смеются, адресами обмениваются зачем-то. Все норовили сфотографироваться! Хорошо, что пленку купили в зареченском универмаге, ее срок годности истек в 1924 году.
Естественно, горсад оккупировали, а там земляк стоит! Греки от радости очумели, поют, местных жителей целуют, причем в губы метят принципиально.
Вдруг один из них, профессор, наверное, в очках, в штанишках коротеньких, по-ихнему закудахтал, переводчица перевела:
– Господин говорит, что, мол, это оскорбление их национального достоинства, поскольку акт вандализма, недружественный ко всему греческому народу!
Оказывается, то ли Каравайчук перестарался, то ли ветром сдуло, только стоит Геракл в чем мать родила, но не полностью!
Видя такое возмущение греческих товарищей, начальство дало команду: присобачить фрагмент в кратчайшие сроки!
Каравайчук опять не подвел. Наутро, когда греки продрали свои греческие глаза, Геракл был укомплектован полностью! Греки на память нащелкались с ним как могли. …Письмо из Москвы пришло месяца через два. С вырезками из греческих газет и с переводом. Очевидно, у кого-то из туристов оказалась своя фотопленка.
Геракловеды утверждали, что непонятно, с кого был вылеплен зареченский Геракл, поскольку отдельные пропорции не соответствуют ни исторической истине, ни медицинской!
Через дипломатические круги были получены точные параметры, снятые с оригинала в Афинах. Данные пришли, естественно, шифрограммой. Поседевший за ночь Каравайчук собственноручно расшифровал, и через день многострадальный Геракл ничем не уступал афинскому оригиналу. Более того, мог дать ему сто очков вперед!
Бедный Геракл простоял так три дня. Тревогу забила участковый врач Сергеева, бежавшая домой с дежурства. Она вызвала милицию и заявила, что повидала в жизни всякого, но такого безобразия еще не видела. Смущенные ее доводами милиционеры набросили на Геракла шинель и связались с начальством, не зная, как действовать в данном нетипичном случае.
То ли Каравайчук расшифровал неточно, то ли сведения были получены не с того оригинала, то ли подлог какой, – словом, фрагмент не вписывался в Геракла. А вернее, наоборот!
Дальнейшие реставрационные работы были поручены зав. мастерской по изготовлению надгробий и памятников Завидонову Никодиму. Что он там сделал и сделал ли, неизвестно, потому что было принято единственно верное решение – заколотить Геракла досками. То есть памятник охраняется государством – и все!
Теперь никто не мог сказать, будто у Геракла что-то не так. Но как только античного героя заколотили, к нему началось паломничество! Сказалась вечная тяга народа к прекрасному. Гости города фотографировались на фоне заколоченной скульптуры и уезжали с чувством выполненного долга. Кто-то стал сбывать из-под полы фотографии Геракла без досок… По рублю штука. Но скоро выяснилось – жульничество. Никакой это был не Геракл, а то ли Зевс, то ли Хэмингуэй в детстве! Когда обман обнаружился, фото пошло по два рубля!
Но что творилось в горсаду у заколоченного памятника! Как будто там за досками выставили Джоконду Леонардо да Винчи! Люди скреблись в зазорах, втискивали глаза в щелочки, оказывали сопротивление милиции.
Старушки, умирая, требовали показать им мученика Геракла.
В городе создалась угрожающая обстановка. Стали поговаривать, что за досками никого и нет, – наоборот, видали в пивной здоровенного мужика, который выдавал себя за Геракла и в доказательство предъявлял фиговый листок.
Поползли по городу слухи. Говорили, что Геракла заколотили потому, что, оказывается, его лепили с двоюродного брата атамана Петлюры.
В один из воскресных дней огромная толпа смяла наряд милиции, раскурочила доски и наступила жуткая тишина. За досками никого не было…
Возмущению горожан не было предела дней шесть, а потом потихонечку миф о Геракле стал удаляться в прошлое. В городе снова стало спокойно и тихо.
Что касается Геракла, то кое-кто в городе скажет вам, где он. Зав. мастерской по изготовлению надгробий и памятников Завидонов Никодим, согласовав вопрос с начальством, вывез скульптуру из горсада на кладбище. Очень кстати скончался один старичок, безымянный, глухонемой. Вот Никодим и водрузил ему на могилку статую Геракла с душераздираюшей надписью: «Внучеку от дедули».
Так что в Зареченске опять две достопримечательности, как в каждом приличном городе: дуб, в тени которого проездом стоял Пушкин, и могила великого сына греческого народа товарища Геракла. Причем, чтобы не было разночтений, Геракл вкопан в землю по пояс. Отчего, как вы сами понимаете, памятник только выиграл.

Чудище

Давным-давно жила на земле ящерка. Маленькая, из щели в щель юркала, никому не мешала. По глупости первобытные люди ящерку за змею ядовитую приняли и с дикими криками камнями в нее кидались. Каменюги большие, ящерки маленькие, – одним камнем двух ящерок уложить умудрялись. А когда бьют, – все условия для вымирания созданы.
Делать нечего, начала ящерка вымирать. Но природа, в отличие от человека, беспокоится о том, чгобы каждой твари по крайней мере было по паре.
Оставшиеся в живых ящерицы юрче прежних стали. Пока камень летит, ящерка – юрк! Юрк-юрк! Камнем ящерку уже не убьешь. Приноровились.
Но и человек с каждым веком уму-разуму набирался. Уже не с камнем – с дубиной бежали за ящерицами. Она – юрк! Дубина – хрясь. Юрк – хрясь! И нет ящерицы.
Но каждое существо выжить пытается. Стала ящерица тверже кожей. Человек дубиной хрясь – отскакивает! Хрясь – отскакивает!
Прошли века – у человека лук со стрелами появился. Он уже и сам не знал, зачем ящериц убивать надо. Но в памяти засело: «Бей ящериц!» Ящерица – юрк, стрела – д-з-з-з-з! Юрк – д-з-з-з! Юрк – д-з-з-з-з! И нет ящерицы.
Чтобы выжить, одной головы, выходит, уже недостаточно. И стали в аварийном порядке рождаться зверьки о трех-четырех, а то и о семи головах. Пусть стреляют! Одной головой больше, одной меньше, кто считает? А чтоб столько голов таскать, туловище разрослось, бревно бревном стало. И уже на такого гада не каждый кинется с дубиной или с копьем.
Тут очень кстати огонь изобрели. Стали в гада многоголового поленья горящие метать. Много гадов сгорело, пока один не проглотил головню и сам огнем палить начал из пасти при выдохе.
На всех живых страх наводило чудище-гидра многоголовая. О чем и говорится в старинных сказаниях. А не боролись бы с ней миллионы лет, так и осталась бы ящеркой.
Скольких гадов человек создал своими руками!

Пришла гора к Магомету…

Ровно в 13.00 приходит гора к Магомету.
– Вызывали?
– Вызывал. Присаживайся.
– Спасибо. Я постою.
– Садись, садись. Мне так удобнее.
Гора садится на краешек стула.
– Фу, какая ты большая! – Магомет вылезает из-за стола и, улыбаясь, идет к горе. Остановившись у подножья, он задирает голову и говорит:
– Эй, как меня слышишь?! Самочувствие ничего?!
– Спасибо, ничего, – смущается гора и встает.
– Сиди, сиди! Жалоб нет? Склоны, расщелины все в порядке? Снега зимой, солнца летом достаточно? Циклоны не беспокоят?
– Спасибо, – отвечает гора, – большое спасибо! – и снова встает.
– Да сиди ты, сиди! – Магомет смеется. – Значит, все хорошо. Жалоб нет… А я страшно рад тебя видеть, честное слово! Эй, меня отсюда слышишь нормально?
Гора смущенно кивает и смотрит вниз, на Магомета.
– Фу, какая большая стала! А я тебя вот такой помню, – Магомет машет рукой в сторону окна, на горную гряду. – Ну, ладно. Я зачем тебя вызывал? Не знаешь?!
А чего пришла?! Ух, шутница! – Магомет грозит горе пальцем.
– Я правда не знаю! – пугается гора.
– «Не знаю, не знаю!» – передразнивает ее Магомет. – Такая здоровая, а не знаешь! Нехорошо получается!
Гора краснеет.
– Ну, ладно. Ничего страшного. Вспомню, вызову. А то сама заходи. Просто так!
Без этих официальностей. Посидим, поболтаем. Ну, топай, а то у меня дела. – Магомет хлопает гору по хребту. – Да! Постарайся вспомнить, зачем я тебя вызывал! Не ставь меня в дурацкое положение. Раз вызывал, значит, я что-то имел в виду! Подумай на досуге, что именно?!
Гора бочком выходит.
Магомет садится за стол и долго смотрит на горную гряду за окном:
– Как я от всего этого устал! Их вон сколько, а я один! Хорошо еще, горы сознательные – сами идут к Магомету! А то пришлось бы Магомету идти к горе!
Представляю, как нелепо бы это выглядело!
Магомет вздыхает и зачеркивает в календаре: «13.00 – вызвать гору».

Черта

Поперек всей улицы по асфальту тянулась белая черта. Наверно, дети провели ее мелом. Около черты остановился мужчина в синей фланелевой рубахе с закатанными рукавами, изнутри материя была красной, так что казалось, будто на рукаве красная повязка. Стоя у белой черты, мужчина с повязкой закурил.
Прохожий, увидев у белой черты мужчину с повязкой, остановился и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13