Поставила «вазу» и села сама.
— Ну, что? Выпьем? За знакомство сначала — давай?
— Ну, давай за знакомство, — смущенно улыбнулась она.
Я стала разливать:
— Говори, когда остановиться.
— Достаточно! Грамм тридцать…
— Ну, давай!
Мы чокнулись. Я осторожно пронаблюдала за ней. Ну, водку она пьет без смущения — хорошо, наш человек!
— Угощайся, это все тебе, я почти не закусываю…
— Угощаюсь!
Она вела себя довольно спокойно, совсем не нервничала. Интересно, почему она все же согласилась прийти? К незнакомой странной тетке. Я закурила. Она оставила ветчину и полезла в свой рюкзак. Улыбаясь, кинула на столик пачку сигарет. Это был Winston, суперлегкий, на который я перешла после знакомства с Чудой.
— Ой! а я и не заметила — ты куришь такие же сигареты?
— Да я случайно их вчера купила. Я не курю вообще-то… — И закурила.
— Давай по второй? Теперь уже за меня! Скажи мне что-нибудь, — я разлила.
Она взяла неуверенно рюмку:
— Не умею я тосты говорить… За твой день рождения.
— Спасибо, — я улыбнулась и выпила.
Последующие тосты произносила я сама. Наливала часто, и она не отставала от меня. Однако — пить ла малява! Она слушала мой треп и вежливо отвечала на какие-то незначительные вопросы — об учебе, о родителях, о друзьях, об интернете, о музыке…
А я уже слегка захмелела. Меня мучило неудовлетворенное любопытство — традиционные у девушки сексуальные интересы или нет? В ее правом ухе я заметила серебряное колечко. У меня было тоже — только в левом, — прошлым летом мне его вставила Кирка. Вообще-то, выглядит она как дайк… Но это может ничего и не значить… Хотя я обычно не ошибаюсь…
Я решила идти напролом, как всегда:
— Аня, а девушками ты не интересуешься? — И взяла ее под прицел своего взгляда, с интересом ожидая реакции на вопрос.
— Кхм… интересный вопрос, — она явно замялась, но на лице — никаких эмоций.
— Или давай так. У тебя интим был? С девушкой.
Она потянулась за сигаретой:
— Не было…
— Неинтересно? Не хочешь?
Она прикурила:
— Хм… Ну, почему… хочу.
— А что мешает?
— Не знаю, не там хожу, видимо.
— Так у тебя никого нет?
— Нет….
— Ну, считай, что теперь пришла, куда надо.
— Угум, — она постучала сигаретой о пепельницу, не глядя на меня.
— А ты влюблялась?
— Да нет… не влюблялась, вроде.
— Ка-а-ак?
— Она кинула на меня взгляд:
— Да… так, как-то…
— Слуш, а мальчики у тебя были?
— Был, — она усмехнулась. — Один раз.
— Один раз — был? Или один мальчик?
— Один мальчик и один раз, — она улыбнулась.
— И что?
— Да ничего…
— Не то?
Она пожала плечами. Я решила принять эту пантомиму за ответ и снова налила.
— Ну, ладно. Давай по последней. За нас, за девушек!
— Давай, — она затушила недокуренную сигаре ту и все так же храбро выпила.
Я почти не закусывала, и меня неслабо развезло. Она сидела напротив, на стуле с колесами для передвижений по кабинету без отрыва задницы от производства. Вытянув ногу, я зацепила носком и потащила стул с девушкой к себе.
Она тихо ойкнула, машинально схватившись рукой за сиденье, чтобы не потерять равновесие, и покорно подъехала… только зрачки чуть расширились.
Когда стул уперся в мое кресло, я убрала ногу и, наклонившись к девушке, медленно провела руками по ее телу снизу вверх, пока у меня под ладонями не оказались два нежных бугорка.
Она молчала и даже не двигалась. И как будто ждала.
Я отстранилась и принялась стягивать с нее свитер, а она подняла руки, чтобы помочь мне. Под свитером был тонкий топик, который я тоже вознамерилась отправить следом за свитером. Она все так же умилительно помогала мне. Лифчика не было. У нее была очень нежная кожа и пахла, как у ребенка. И сама она выглядела такой беззащитной с обнаженной маленькой грудью и худенькими плечами. Я снова наклонилась и осторожно взяла и выпустила губами ее сосок. Она чуть вздрогнула.
— Не замерзнешь?
— Не… — она все так же почти не двигалась. Я быстро содрала с себя все, что было выше пояса. Невежливо залепив своей одеждой «морду» принтера, я обхватила девушку руками и, потянув к себе, сильно прижала ее тело к своему. Неожиданно она резко задышала.
Меня удивляло, как она себя вела. Как примерная ученица за первой партой в школьном классе. Она пыталась угадать каждое мое движение и желание и старательно выполнить каждое мое «задание».
Заниматься этим на катающихся стульях было, конечно, весело, но не очень удобно. Я кинула на пол штору, на которой летом принимала солнечные ванны во дворике нашей конторы. Было хотя и жестко, но возможности явно расширились. Мне, правда, на удивление самой себе, хватило разума удержаться в этих походных условиях от вторжения в самую интимную часть ее тела. Но вот от вторжения, может быть, в самую нежную часть ее души девушку никто не спас. Как я поняла много позже…
Ей пора было возвращаться домой. Но мы про должали валяться на шторине, и я, довольная, курила.
— Ань, а ты ожидала, что это будет?
— Ну… разве можно быть уверенным…
— Почему ты мне сразу «ответила»?
— А что?.. Не надо было?
— Надо! — Засмеялась я.
— Ну, вот.
— Нет, погоди, а вчера, когда ты меня увидела — то, что?
— В смысле?
— Ну, я была несколько настойчивой, наверное…
— Это точно!
— Что — испугалась?
— Ну… не испугалась… но, как-то…
— А я тебе нравлюсь?
Она улыбнулась:
— Была бы я здесь, если бы не нравилась!
— А как я тебе нравлюсь? Ну, как женщина или…
— Ну, не как мужчина, это точно! — Она мягко засмеялась.
— А в какой момент ты на меня внимание обратила? После того как курить… или в чате, или когда ты в кафик пришла? Ты же первая меня увидела? Млин — тормоз я!
— Тормоз, — она снова улыбнулась. — Раньше.
— В смысле — раньше?
— Да я тебя не раз в этом кафике видела.
— Ка-а-ак?
Она промолчала.
— Мли-и-ин! А я не помню тебя… Я, когда в чате — ничего не замечаю вокруг. А почему не подошла? Хотела? Или нет?
— Хотела.
— Так чего?..
— Я первая не могу. Стеснительная я девушка.
— Ну, ты даешь… И что, так и не подошла бы?
— Наверное, нет. Не знаю…
— И-и-история…
Ей было совсем пора. Мы по-солдатски быстро убрались и покинули поле любви, оставив за собой разруху в комнате.
Спала я сладко.
В понедельник, притопав на службу к полудню, я пинками заставила себя убрать следы вчерашнего пиршества и уселась перед кульманом, тупо глядя на лист. И захотелось позвонить Чуде. Просто захотелось. Наверное, снова бросит трубку.
Но она не бросила.
— С днем рождения, Аня!
— Спасибо.
И тема закрыта.
— Как дела? — Как, словно пытаюсь удержать призрачную ниточку, слабо связывающую меня с ней.
— Хорошо. — Утвердительная такая интонация, но спокойно.
— Правда? Я рада.
Она молчит. Никакого проявления интереса ко мне, конечно. Но ждет. Молча.
— Ань… в конце лета я в Москве буду… Может, все же увидимся?..
— Не увидимся. — Так же спокойно и твердо.
— Не хочешь?..
— У меня планы меняются.
— Как меняются?
— Уезжаю я.
— Из Москвы?? — Да.
— Куда? В Киев?..
— В Киев.
Где-то в глубине грудной клетки стало гулко, как в пустой бочке. Не хочу!
— Ты сегодня будешь в чате?
— Не знаю. У меня работы вал. Всю неделю. С понедельника я в отпуск иду. А потом, вообще, увольняюсь.
«Не-е-ет!!!»
— Аня… Так и — все?..
— Что — все?
— Уезжаешь?? ? — Угу.
— Понятно…
Боже, какая ерунда!! Вот так вот терять то, что и не приобретено даже…
Вот сейчас… трубка прижмет рычаг… и не схватить ее за руку и не удержать! Уедет, и будет жить своей жизнью. Как и жила — без меня. Ей оно НЕ надо. А мне — надо! Почему-то… Но что я могу сделать??
— Аня…
— Ну что? — Ей уже стал надоедать этот бессмысленный телефонный разговор.
— Я люблю тебя.
Молчание.
— А что мне делать?? — Отчаялась я.
— Жить.
— Я без тебя не могу.
— Ир, не говори чепуху! Ладно, все — пока — мне работать надо.
— Хорошо…
— Пока!
— Пока… И. гудки.
«Почему такая боль?? Зачем она?» До того нестерпимо! что хочется вырвать этот жгучий сгусток боли вместе с душой.
Зачем?.. чтобы что-то понять? Что? Один умный мальчик мне сказал — надо уметь умирать метафизически, чтобы не умереть физически. Надо быть готовым умереть — так, чтобы возродиться. Но — зачем? Я не хочу новой жизни — без нее. Мне необходимо! — чтобы в моей жизни она была! Это слабость?..
Я набрала светлогорский номер.
— Да. — Мужской голос, наверное, отец.
— Добрый день, я могу услышать Аню?
— Сейчас.
— Я слышу, как он зовет ее.
— Алло, — ее низкий голос. Красивый.
— Привет. Это Ира.
— Привет!
— Анька, она уезжает!
— Кто?
— Чуда… — зачем я ей это говорю?
Она сделала паузу.
— Куда?
— Из Москвы. В другую страну, вообще. Анька! Я ее теряю!
Молчит.
— Ладно, Ань… — я вздохнула, — извини, гружу тебя… Ты сегодня приедешь?
— Сегодня вряд ли…
— Жаль… Почему? — Только теперь я обратила внимание на дохлые интонации в ее голосе, — как самочувствие?..
— Ниже плинтуса.
— Да ты что? Паршиво, что ли?
— Да, помираю просто. Нельзя мне пить.
— Ну, млин! Надо было мне не водку брать… да?
— Да мне вообще пить нельзя.
— В смысле?
— Да — в смысле — нельзя! Больные мы.
Вот это новости!
— Так зачем же ты пила? Почему не сказала??
Молчит.
— Анька… ну ты даешь.
Молчит.
— Сумасшедшая… И что ты теперь?
— Ну, что… буду жить, если не помру.
— Не помирай!
— Ага… Я завтра приеду.
— Приедешь?
— Приеду.
— Завтра тебе лучше будет?.. А хочешь, я приеду?
— Хочу.
Я вспомнила про вечерний инет с Чудой. Которого не должно быть, но от этого трудно отказаться.
— Хорошо. Давай так. Я тебе еще вечером перезвоню. Если у меня ничего экстремального к этому времени не случится — я приеду. Хорошо?
— А что экстремального может случиться?
— Ну, я не знаю. Ань… Мало ли какие дела вдруг. Я позвоню еще!
— Позвони.
— Анька…
— Что?
— Хочу видеть тебя.
Вот как…
— Я тоже.
Вечером я перезвонила. К концу дня ко мне на службу пришла моя подруга, одноклассница, и притаранила пива. Отказаться от такой расслабухи я не могла. Потом я смоталась в киоск за добавкой.
Мы сидели в сизом дыму, и я сыпала откровениями из последних событий своей непутевой жизни. Танька всегда проявляла какой-то ярый интерес ко всему, что со мной происходило. Я принимала это за особенность ее бабской натуры и охотно удовлетворяла ее любопытство.
Исключительное внимание Танька обратила на упоминание о болезни Брызги. Может, потому что была медиком.
— А что за болезнь?
— Да не знаю. Я не спрашивала.
Танька, пуская дым в потолок, пила меня свои ми карими глазами, ничуть не смущаясь собствен ной беспонтовой любознательностью.
— Ей пить нельзя — это при какой болезни может быть? — поинтересовалась я.
— Ну! При разных. Может, она лечение сейчас принимает — тоже алкоголь нельзя. Ты спроси! А вдруг у нее инфекционное что-нибудь? Ты, что — совсем без головы?
— Да… Ты думаешь…
— Да и вообще! Как можно так бездумно с незнакомым человеком, и сразу — интим?! Сейчас столько заразы! Ты вот не знаешь. Дура ты! — удовлетворенно резюмировала Танька и глотнула из своей бутылки.
— Да ладно тебе. Что бы она мне не сказала, если что?..
— Да ты ее не знаешь совсем! А может, она специально? Эти люди — они же злые, обиженные на всех — для них заразить другого — это удовольствие!
— Перестань, Танька!
— Не перестань! Слушай меня, если сама не соображаешь.
— Все, Танька, хватит! Я не хочу, чтобы ты про нее так говорила!
Танька откинулась на спинку кресла:
— Смотри… Твое здоровье. Может, ты уже и подцепила что-то.
— Ну и плевать! Вылечу.
— Ну, давай. Деньги лишние?
— Ну, все — хватит!.. Ладно, я поговорю с ней.
— Поговори, — Танька хмыкнула. — Потом мне расскажешь, чего она там тебе наплетет.
— Посмотрим… расскажу, если сочту это этичным.
— Ну-ну… — Танька неловко засмеялась и снова принялась за пиво.
А я видела, как испачканы мои мысли.
Под хмелем я потащилась в Сеть. Чуда не пришла.
Брызга позвонила на следующий день. Я домучивала план подвала.
— Привет. — Взволновал меня ее низкий голос.
— Анька! Привет! Ты где?
— Угадай.
— В Кырске?
— Ну да…
— Да ты что!.. — Обрадовалась я. — Как себя чувствуешь-то?
— А никак не чувствую…
— Увидимся?
— А надо?
— Надо!
— Ну, так как мы… встретимся.
— Ты из «Порта» звонишь?
— Да…
— Я могу приехать! Прямо сейчас. Хочешь?
— Хочешь.
— Все — мчусь!
— Ага.
Я ринулась к Машке за ключами. Машка служила секретарем в частной рекламной фирмушке, арендующей у нас помещение под свой офис. Сама Машка была фактурной, даже красивой, девчонкой со взглядом промышляющего охотника. Охотилась она на местных мужиков, в надежде обрести простое бабское счастье, но удача упорно не желала заводить с Машкой дружбу. Себе же квартиру она снимала на деньги очередного кандидата в «жизненную опору», которые менялись с такой скоростью, что это было похоже на балансирование на канате, и вызывало у меня восхищение Машкиным акробатическим искусством.
Ключи Машка дала без лишних вопросов, попросив только освободить территорию к семи вечера.
Каждое мгновение, оттягивающее встречу с Анькой, было мучительным, и я, чуть ли не бросаясь под колеса машин, оккупировала первую же тормознувшую развалюху и через несколько минут была в кафике. Я увидела ее сразу — она, как птенчик, сидела на высоком табурете за стойкой. Уронив подбородок на руки, она безучастно смотрела в глубину бара.
Подлетев к ней, я полуоседлала соседний табурет и прошептала:
— Привет!
Она повернула голову ко мне, и в ее глазах появился свет.
— Драсти, — тихо ответила она низким, чуть хрипловатым голосом.
— Пойдем! — Я соскользнула с табурета, тронув ее за руку; она тоже спрыгнула, и мы вышли из кафика.
До Машкиной квартиры было недалеко, дорога была знакомой, и весь путь я видела только свое счастливо-глупое отражение на ее лице.
Анька, как и в прошлый раз, совершенно не вы давала признаков волнения и, войдя в незнакомую квартиру, стала любезничать с Машкиным котом. Я же, быстро обследовав помещение на предмет его пригодности для любовного свидания, удовлетворенно рухнула в кресло, занявшись наблюдением за Анькиным общением с Маркизом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25