– Пусть они поспят. Джимми, что ты скажешь, если ты и я сходим купить мороженого на десерт вечером? Я чувствую, что сегодня можно устроить маленький праздник.
Как только папа и Джимми вышли, я сняла свое платье, чтобы мама не увидела, как оно измято, и начала готовить ужин. Первой проснулась Ферн и заплакала. Когда я подошла к ней, мама открыла глаза.
– О, Дон. Вы вернулись? – спросила она и попыталась подняться. Ее лицо пылало, а глаза были как стеклянные.
– Папа и Джимми пошли за мороженым. Мама, тебе все еще плохо.
– Мне хорошо, милая. Просто я немного устала от того, что целый день провела с Ферн. Она хорошая девочка, но все еще очень связывает руки. Как прошел день в школе?
– Ты была у доктора?
– Я даже сделала кое-что получше. Я вышла и купила все ингредиенты для этого тоника, – она указала на бутылку на ночном столике возле ее кровати.
– Что это, мама? – Я повертела бутылку с темной жидкостью, потом откупорила ее и понюхала. Пахло ужасно.
– Это настой трав по рецепту моих бабушек. Вот увидишь, теперь мне станет лучше и очень быстро. Давай больше не будем говорить обо мне. Расскажи мне о школе. Как она? – в ее глазах появилось возбуждение и оживление.
– Все было о'кей, – сказала я, отводя глаза, чтобы она не распознала мою ложь. «По крайней мере, хоть что-то там было хорошее», – подумала я. Я поставила бутылку с лекарством из трав на место и взяла малышку Ферн на руки. Потом я рассказала маме о мистере Муре, но ничего не сказала о Клэр Сю и других девочках, ничего не рассказала и о Филипе.
Прежде, чем я закончила, мама закрыла глаза и прижала руки к груди. Похоже, ей было трудно дышать.
– Мама, я останусь дома и не пойду в школу и буду присматривать за Ферн, пока этот настой не подействует, или ты не сходишь к доктору! – вскричала я.
– О, нет, милая. Ты не можешь начать пропускать уроки в новой школе из-за меня. Если ты останешься дома, я буду очень переживать. И еще сильнее заболею.
– Но, мама…
Она улыбнулась и взяла мою правую руку, в то время как я держала Ферн в левой руке. Малышка Ферн сосала свой большой палец и прислушивалась к нашим с мамой голосам. Мама притянула меня ближе к себе и потрепала мои волосы.
– Ты сегодня выглядишь такой хорошенькой, Дон, милая. А теперь, я не хочу, чтобы ты волновалась и отказывалась от чего-либо из-за меня. Я могу подлечить себя. Я бывала и в худшем состоянии, чем сегодня, поверь мне, дорогая. Ваш папа отвел тебя и Джимми в прекрасную школу, где вы получите то, о чем мы и мечтать не могли. Ты просто не можешь к этой школе относиться так, как к другим, – настаивала она.
– Но, мама…
Неожиданно ее глаза потемнели, лицо стало более серьезным. Она схватила мою руку так сильно, что моим пальцам стало больно. Но выражение ее лица так испугало меня, что я не в состоянии была отдернуть руку.
– Ты принадлежишь к этой школе, Дон. Ты заслуживаешь этот шанс.
Взгляд мамы был устремлен куда-то вверх, надо мной немного, словно она ушла в воспоминания. – Тебе надо смешаться с богатыми и знатными, – настаивала она, – в этой школе нет ни одной девочки или мальчика лучше тебя, ты слышишь?
– Но, мама, девочки в этой школе носят одежду, которую я никогда даже не смогу иметь, и говорят о местах, в которых я никогда не побываю. Я никогда не стану своей среди них. И они знают так много.
– Ты заслуживаешь всего этого тоже, Дон. Никогда не забывай об этом.
Ее железная хватка стала еще сильнее, я даже немного вскрикнула. Мой крик, казалось, заставил ее очнуться, ее глаза прояснились, и она отпустила мою руку.
– Хорошо, мама. Я обещаю, но если тебе в ближайшее время не станет лучше…
– Я пойду к самому лучшему доктору, как и обещала. Но это другое обещание, – объявила она и подняла руку, как свидетель приносит присягу в зале суда. Я покачала головой. Она видела, что я не поверила ей. – Я сделаю, я сделаю, – повторила она и снова опустилась на подушку. – Ты лучше покорми малышку, пока она не напомнила сама тебе об этом. Она тогда ужасно раскричится.
Я прижала Ферн к себе и понесла кормить. Вернулись папа и Джимми, и я шепнула папе, что мама слабее, чем когда-либо. Расстроенный папа нахмурился так, что его темные брови сошлись.
– Я пойду поговорю с ней, – сказал он. Джимми тоже заглянул к ней, а потом вернулся. Он встал рядом и молча наблюдал, как я кормлю Ферн. Как бы Джимми не был расстроен и напуган состоянием мамы, он оставался молчаливым и непоколебимым как статуя.
– Мама такая бледная, худая и слабая, Джимми, – сказала я, – но она не хочет, чтобы я оставалась дома, пропускала школу и няньчилась с Ферн.
– Тогда я останусь дома, – сказал он сквозь зубы.
– Это рассердит ее еще сильнее, Джимми, и ты знаешь это.
– Ладно, но что же нам тогда делать?
– Давай посмотрим, может быть, папа сумеет заставить ее пойти к доктору.
Папа сообщил, что мама обещала пойти к врачу, если этот настой не окажет своего действия.
– Упрямство – это черта всей их семьи, – объяснил папа. – Одно время ее отец спал на крыше своей лачуги только для того, чтобы добраться до того дятла, который долбил на ней дранку каждое утро. Это заняло у него два дня, но он не слез, пока не добился своего.
Папины рассказы, как всегда, вызвали у нас смех, но каждый раз, когда я посматривала на маму, я потом обменивалась тревожным взглядом с Джимми. Мама казалась увядающим цветком. Всякие мелкие признаки все более и более усиливали мое беспокойство. Я понимала, что если так будет и дальше продолжаться, я ударюсь в панику.
На следующий день Филип Катлер снова удивил меня. Он ждал меня возле моего шкафчика перед самым звонком в нашу классную комнату.
– Ты позволишь мне покатать тебя сегодня? – шепнул он мне в самое ухо.
Я думала об этом всю ночь. Впервые я могла отправиться кататься с мальчиком.
– Куда мы поедем?
– Я знаю место на том холме, что возвышается над Джеймс-Ривер. Оттуда видно на мили и мили. Это прекрасно. Я никогда никого не брал туда, – добавил он, – потому что я не встретил того, кого хотел бы пригласить, чтобы он это оценил так же, как я. То есть, до сих пор.
Я глядела в его нежные синие глаза. Я хотела поехать, но в моем сердце было какое-то странное чувство, словно я предавала кого-то. Он заметил нерешительность на моем лице.
– Иногда ты просто ощущаешь какие-то вещи, – сказал он. – Я бы никогда не попросил ни одну из этих девочек, потому что они избалованы. Им неинтересно просто созерцать природу, пейзажи. Они хотят, чтобы их пригласили в шикарный ресторан, или еще куда-нибудь. Нет, это не значит, что я не хотел бы тебя пригласить туда, – поспешно добавил он, – просто я подумал, что ты можешь оценить это так же, как я.
Я кивнула. Что я делаю? Я не могла просто так уйти с ним, не спросив сначала папу, и я должна вернуться домой, чтобы помочь маме с Ферн. А что, если Джимми прав, и все это своего рода тайная проделка, придуманная сестрой Филипа и ее приятельницами?
– Я должна быть дома рано, чтобы помочь маме с ужином, – сказала я.
– Нет проблем. Это всего в нескольких минутах отсюда. Это устроит? Я встречу тебя в лобби сразу после того, как прозвенит звонок.
– Я не знаю.
– Нам лучше пойти в классы, – сказал он, беря мои учебники. – Идем, я провожу тебя.
Когда мы вдвоем шли по коридору, на нас все оборачивались. Все его друзья улыбались и говорили мне: «Привет!», а возле дверей моей классной комнаты он передал мне учебники.
– Итак? – сказал он.
– Я не знаю. Посмотрим, – сказала я. Он засмеялся и покачал головой.
– Я не прошу тебя выйти за меня замуж. Во всяком случае, пока, – добавил он. Мое сердце затрепетало, и я почувствовала, что Филип читает мои мысли. Прошлую ночь я не переставала придумывать всякие истории – мои собственные личные прекрасные сказки. Я воображала, что прекрасный Филип и я – идеальная пара, связанная зароком неумирающей любви друг к другу, и мы помолвлены. Мы бы жили в его отеле. Я бы даже привела туда маму, папу, Ферн и Джимми, потому что Филип сделал бы его менеджером или кем-то в этом роде. В конце моей фантазии Филип бы заставил Клэр Сю быть горничной.
– Я буду следить за тобой весь день, – пообещал он и направился в свой класс. Его синие глаза казались такими искренними. «Это не могло быть розыгрышем, – подумала я. – Господи, только бы это не оказалось обманом»!
Когда я повернулась, чтобы войти в свой класс, я увидела изумленные лица девочек, которые, очевидно, видели меня с Филипом. Глаза Луиз были такими круглыми, как монета в полдоллара. Я догадалась, что она ждет не дождется, чтобы засыпать меня вопросами.
– Он хочет, чтобы я отправилась покататься с ним после школы, – сказала я ей. – Как ты думаешь, это его сестра подговорила на это? – спросила я, чтобы выудить что-нибудь.
– Его сестра? Едва ли. Она бесится уже оттого, что он разговаривал с тобой.
– Тогда, может быть, я поеду, – мечтательно пробормотала я.
– Не делай этого, – предостерегла она, но я видела ее возбуждение.
Каждый раз, когда я переходила из одного класса в другой, Филип махал мне рукой и спрашивал: «Ну?» Сразу после того, как я заняла свое место в кабинете математики, он сунул свою голову в дверь и посмотрел на меня, вопросительно подняв брови. Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Он быстро исчез, когда учитель повернулся в его сторону.
Инцидент случился, когда я обнаружила, что Клэр Сю поджидает меня по дороге в мой следующий класс. Рядом с ней стояла Линда.
– Я слышала, что мистер Мур хочет сделать тебя солисткой на концерте, – сказала она, глаза ее стали маленькими и пристальными.
– И что? – Мое сердце гулко забилось.
– Меня он тоже собирается назначить солисткой.
– Очень приятно. Желаю удачи, – сказала я и направилась в кабинет, но она схватила меня за плечо и развернула к себе.
– Не воображай, что ты можешь заявиться сюда и все захватить, ты, которую сюда приняли из милости! – вскричала она.
– Я здесь не из милости!
Клэр Сю оглядела меня с головы до пят и пренебрежительно фыркнула.
– Перестань обманывать себя, Дон. Ты здесь не своя. Ты аутсайдер. Ты не такая, как мы. Ты никогда такой не была и не будешь. Ты просто «нищая белая дрянь» с другой стороны дороги. И каждый в школе знает это.
– Ага, – влезла Линда. – Ты ничто, как нищая белая дрянь.
– Не смейте говорить мне такие вещи! – гневно запротестовала я, сдержав слезы.
– А почему нет? – спросила Клэр Сю. – Это правда. Что, невыносимо слышать правду, Дон? Что ж, настала пора услышать это. Кого, по твоему мнению, ты обманываешь своими широко раскрытыми глазами самой «Мисс Невинность?» – фыркнула она. – Если ты думаешь, что мой брат заинтересован в тебе, то ты просто дура.
– Я нравлюсь Филипу. Это так, – заявила я. Клэр Сю подняла бровь.
– Бьюсь об заклад, что да.
Был какой-то многозначительный подтекст в ее словах… Подтекст, который мне не понравился.
– О чем ты говоришь?
– Мой брат любит таких девчонок, как ты. Каждый месяц он превращает одну из подобных тебе в мамашу.
Линда громко рассмеялась.
– Правда? – Я пошла прямо на Клэр Сю. – Что ж, я сейчас расскажу Филипу, что ты мне об этом сообщила.
От моих слов с лица Клэр Сю тут же исчезла ухмылка, и какое-то мгновение она выглядела напуганной. Не дав ей шанса опомниться, я оставила Клэр Сю вместе с ее грязными словами.
Филип сидел рядом со мной и Джимми за ланчем и убеждал Джимми, что он должен присоединиться к учебной баскетбольной программе. Джимми сопротивлялся, но я видела, что его сопротивление угасает. Я знала, что он любит баскетбол.
– Ну? – спросил Филип меня, когда мы направились в классы. – Ты уже решила?
Я колебалась, а потом рассказала ему, что произошло утром между мной и Клэр Сю. Я не сказала ему, что точно она говорила, но только, что она предостерегла меня относительно его.
– Это маленькая ведьма, это единственное слово, которое подойдет к ней. Подожди, я еще доберусь до нее.
– Не надо, Филип. Она лишь возненавидит меня еще больше и будет делать мне другие гадости.
– Тогда поедем со мной кататься.
– Это звучит как шантаж.
– Ага, – сказал он, улыбаясь, – но это добрый шантаж.
Я засмеялась.
– Ты уверен, что доставишь меня домой рано?
– Абсолютно. – Он поднял руку. – Слово чести.
– Хорошо, – ответила я, – я спрошу у своего папы.
– Прекрасно. Ты не пожалеешь об этом, – заверил меня Филип.
Однако я так нервничала из-за всего этого, что почти забыла показать мистеру Муру мою гитару. Я, как лунатик, вошла в его класс и заняла свое место.
– Это действительно гитара или только футляр? – спросил он.
– Что? Ах, да! Это гитара! – всполошилась я. Он засмеялся и попросил меня сыграть. Он отметил, что я играю вполне хорошо для человека, который не брал настоящих уроков.
Доброта, светившаяся в его глазах, позволила мне высказать мою тайную надежду.
– Моя мечта – научиться играть на фортепьяно и иметь в один прекрасный день свое собственное.
– Вот что я вам скажу, – он наклонился и уперся локтями на стол, а подбородок положил на скрещенные кисти. – Мне нужен еще один играющий на флейте. Если вы будете играть на флейте в школьном оркестре, то я стану три раза в неделю после школы учить вас играть на фортепьяно.
– Правда? – Я едва не подпрыгнула.
– Мы завтра и начнем. Договорились? – Он протянул мне руку.
– Конечно! – воскликнула я и ответила на рукопожатие. Он засмеялся и сказал, что завтра я должна ждать его в музыкальном классе сразу после последнего урока.
Я не могла дождаться конца занятий, чтобы помчаться вниз и рассказать папе. Когда я рассказала об этом Джимми, я боялась, что он расстроится, что ему придется одному дожидаться папу в его кабинете. Но он изумил меня своим собственным заявлением.
– Я решил заняться баскетболом, – сказал он. – Им нужен еще один парень в команду. А потом, весной, я смогу присоединиться к тем, кто занимается бегом.
– Это чудесно, Джимми. Может быть, мы сумеем завести здесь друзей, просто вчера мы встретили не тех людей.
– Я не говорил, что я завожу друзей, – быстро ответил Джимми, – я просто решил, что сумею два раза в неделю убивать время.
Папы нигде не оказалось, поэтому я попросила Джимми сказать ему, что я поеду на прогулку, а потом Филип привезет меня домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43