– О! И ее советы попадали в цель?
Джинджер улыбнулась.
– Удивительное попадание в суть. За исключением того, что она писала, будто это Бог говорит ее устами, в других случаях, что это велел ей ее умерший брат Чарльз.
– Ох! – Клэр улыбнулась. На некоторое время она позабыла, почему Марго была обитателем этого печального места. – Если хотите, я бы могла передать фотографию старшему брату Марго, – в порыве предложила она, показывая на фото, которое все еще было в руках у Джинджер. – Сэкономите на пересылке. Мне бы хотелось с ним переговорить.
Джинджер заколебалась. Она снова посмотрела на фотографию.
– Я полагаю, вы сделаете это, как надо, – сказала она, вручая ее Клэр. – Я позвоню ему, предупрежу, что она у вас.
Выйдя из здания больницы, Клэр с чувством облегчения глубоко вдохнула чистый холодный воздух.
Ей бы следовало позвонить Джону, сообщить, что она уже выезжает домой, подумала она, садясь в машину. Он волновался за нее в последние дни. Она вряд ли могла винить его за это. Ей нужно будет остановиться где-нибудь по дороге, чтобы позвонить.
Она положила фотографию Марго и ее семьи на место пассажира и снова посмотрела на высокого мальчика. Рэндал. Рэнди. С темными волосами и подростковой нескладностью, он не вписывался в общую картину. Он сощурился от солнечного света, и его глаза из-под темных ресниц, казалось, смотрели прямо в фотоаппарат. Прямо на нее.
Во время обратного пути в Вену она время от времени посматривала на фотографию, и ее взгляд притягивал мальчик с прищуренными глазами. Джинджер сказала, что он пытался достучаться до Марго. Он тоже пытался спасти ее. Кто же лучше, чем Рэнди Сент-Пьер, мог понять, что чувствуешь, когда терпишь неудачу в этой попытке?
6
Вена
Толпа обедающих в кафе «Карней» была, как обычно, шумной, и, хотя Джон попросил столик в дальнем углу зала, он и Пэт едва могли вести беседу. Кафе «Карней» было любимым местом их обедов, несмотря на лихорадочную обстановку там. Как и Джон, Пэт Виковски пользовалась инвалидной коляской, а в «Карней» был легко устанавливаемый по просьбе скат у входной двери и много свободного пространства между столиками. То, что еда была вкусной, не меньшее преимущество.
Клэр была на пути домой из Западной Вирджинии. Она позвонила с дороги за несколько минут до того, как он покинул кабинет, и рассказала ему о своей встрече с социальным работником в психиатрической больнице. Он слушал со всем вниманием, хотя не понимал ее озабоченности судьбой Марго Сент-Пьер. В Клэр происходила какая-то перемена, и это беспокоило его. Похоже, ее больше не занимала работа в фонде, дома он заставал ее застывшую, с ничего не видящим взглядом, устремленным в пространство. Если бы такая навязчивая идея преследовала кого-нибудь другого, он, возможно, мог бы еще понять. Но Клэр была такой женщиной, которая все плохое отгоняет пожатием плеч и избитой фразой, что никто не помешает ей растить свой собственный сад. Тому, кто не знал Клэр достаточно хорошо, она могла показаться почти простушкой. Но он даже вообразить не мог, что таким словом можно назвать его жену.
Официант остановился у их стола, чтобы принять заказ.
– Как обычно. – Пэт улыбнулась, показав ямочки на щеках молодому человеку с длинным темным конским хвостом. Официант кивнул и обратился к Джону, который заказал копченую рыбу-меч.
Джон знал, что обычное блюдо Пэт – огромная порция домашнего салата, выглядевшего, как будто его сделали из сорной травы. Он чувствовал к Пэт некоторую жалость, но его симпатия не зависела от того, что ее травма, полученная в аварии на лодке в возрасте пятнадцати лет, была гораздо более сильной, чем его. Он чувствовал к ней жалость потому, что она могла прибавлять в весе только при одной мысли о еде. Она была красивой, хотя, вполне возможно, он просто воспринимал ее такой, и это восприятие было окрашено тем фактом, что она была человеком, к которому он чувствовал близость, конечно, после Клэр и Сьюзен. Ее густые светлые волосы спадали волнами на плечи, а глаза, огромные и волнующие, почти изумрудные, притягивали обычно взгляды мужчин. Она была похожа на домашнюю собачонку, земная, немного грубоватая. И, по крайней мере, на тридцать фунтов полнее, чем ей следовало быть. Да еще одевалась в серо-коричневые тона и бесформенные блузки, которые придавали ей такой вид, как будто она возила с собой в инвалидной коляске мешок с картошкой.
В машине Пэт по дороге в кафе он намеревался поговорить с ней о Клэр, поделившись своим беспокойством о слишком навязчивом внимании Клэр к Марго. Пэт была психологом в фонде и прекрасным слушателем. Но он передумал, когда они въехали на автостоянку. Возможно, он сам зациклился на этом. Ведь с той нанесшей ей травму ночи в Харперс Ферри прошла всего одна неделя. Он-то не подвергался опасности, сидя в джипе, пока Клэр скользила по краю моста. Разве он мог судить, сколько времени ей потребуется, чтобы прийти в себя после этого ужасного потрясения?
Пэт посмотрела через окно кафе на серое небо.
– Опять собирается снег, – сказала она весело. – Я это чувствую. Если я не поеду как можно скорее кататься на лыжах, я буду бросаться на стены нашего учреждения.
Официант снова подошел к их столику, ставя перед Джоном его меч-рыбу и миску с кроличьей едой перед Пэт. Джон наблюдал, как Пэт размазывала густой белый соус по салату вилкой.
– У тебя уже запланированы лыжные походы? – спросил он.
– Угу. С клубом. А как насчет того, чтобы вам с Клэр присоединиться к нам в этом году?
Он закатил глаза.
– Когда ты это только бросишь? – спросил он.
– Никогда. – Она наклонилась к нему. – Давай, Джонни. Ты же всегда рассказывал мне, каким заядлым лыжником ты был в детстве.
Он действительно был хорошим лыжником, до несчастного случая. Когда несколько лет назад изобрели монолыжи, Клэр пыталась соблазнить его заниматься ими, но он воспротивился. Это будет совершенно не то. И мысль о том, чтобы принимать участие в клубе пар и четверок – в клубе, основанном его же фондом, была для него совершенно неприемлема. Для Пэт клуб служил выходом ее эмоций. Что еще у нее было? Ни мужа, ни любовника, ни семьи. Он даже не мог представить себе пустоту, которая ожидала ее дома каждый вечер. Обычно Пэт была веселой, но иногда он ловил отблески одиночества на ее лице, и он жалел ее.
– Ну, я собираюсь перемолвиться об этом с Клэр, – сказала Пэт. – Мы с ней уговорим тебя поехать кататься на лыжах. Вы оба всегда в работе, понимаешь? У вас нет никаких развлечений.
– Нет, мы развлекаемся.
– Когда? Скажи, когда вы в последний раз ходили в поход?
Он хотел ответить, но она перебила его.
– Не связанный с работой, – сказала она. – Когда вы последний раз дурачились вместе или смеялись, пока не разболится живот? Когда, а?
– Смех до колик в животе не соответствует моим представлениям о хорошо проведенном времени, – сказал он.
Они еще несколько минут поболтали о путешествиях и отпусках, прежде чем Джону удалось сменить тему разговора на планы итогового отчета. Но ему не удавалось выбросить слова Пэт из головы. Ему-то не нужен отдых, но, возможно, он нужен Клэр. Может быть, именно из-за переутомления ей никак не удается стереть из своей памяти эту ночь на мосту.
Было уже темно, когда он тем вечером вернулся из гимнастического зала. Холодный воздух все еще сохранял обещание снега, и, когда он свернул на извилистую дорогу, ведущую через лес к его дому, несколько снежных хлопьев упали на ветровое стекло. Когда он выехал на прямую дорогу, ему пришлось включить дворники. Снег был сухим, похожим на порошок, и слетал со стекол еще до того, как дворники касались его.
Он завел джип в гараж, заметив, что Клэр поставила свою машину очень близко к месту, которое предназначалось для его автомобиля, оставив ему слишком мало пространства, чтобы он развернулся в своем инвалидном кресле. Должно быть, она была слишком чем-то озабочена. Плохая примета.
Он пару раз нажал на гудок, и звук в гараже показался неожиданно громким и резким. Он ждал в джипе, вопреки всему надеясь, что Клэр, которая выйдет, чтобы отогнать свою машину, станет той же женщиной, которую он знал и любил последние двадцать три года, а не ее печальной тенью. Может быть, день, проведенный в больнице, дал ей некоторое облегчение, которое позволит ей захлопнуть дверь перед Марго Сент-Пьер.
Клэр не появилась. Он задним ходом вывел джип из гаража и вытащил свою коляску из-за переднего сиденья. Вокруг него в воздухе падали снежные хлопья. С портфелем на коленях он поехал через гараж в дом. Скат у входной двери, когда он его преодолевал, вызвал несильную боль в руках: он толкал коляску сильнее, чем обычно, сильнее, чем тренировался в гимнастическом зале. Он чувствовал, как ему сводило мышцы.
Ее не было в кухне. Когда он положил свой портфель на один из стульев, то услышал музыку. Клэр любила старомодный рок-н-рол. Не слишком тяжелый рок. В основном – Мотаун. Немного ритма и блюз. Но музыка, которая лилась из стерео, была классической. Рояль.
Шопен, несомненно.
Черт бы его побрал.
Клэр вошла в кухню. На ней были облегающие темно-синие джинсы, мешковатый зеленый свитер и зеленые теннисные туфли. Ее волосы были распущены, спускаясь длинными темными прядями на плечи. Он уловил их чистый запах, когда она наклонилась, чтобы поцеловать его.
– Это ноктюрн «До-диез-минор», – сказала она. – Помнишь? Тот, о котором Марго говорила на мосту. Разве не прекрасно?
Он взглянул ей в глаза. Ее улыбки было достаточно, чтобы смягчить его раздражение, и он обвил рукой ее бедра, обтянутые хлопчато-бумажной тканью, слегка поглаживая их.
– Да, – сказал он. – Это почти так же прекрасно, как прекрасна ты.
7
Сиэтл
Ванесса переоделась в спортивную одежду для бега – синий теплый костюм, который Брайан подарил ей к Рождеству, и кроссовки «Найк» – и сбежала по пяти пролетам лестницы на черный этаж больницы. Она прошла по длинному коридору в дальнюю часть здания и постучала в незапертую дверь кабинета Дарси Фридерикс.
– Готова? – спросила она.
Дарси оторвалась от заваленного бумагами стола, очки сползли ей на нос.
– О, Ван. – Она обеими руками принялась поправлять тяжелую вычурную оправу на своем аккуратном носике. – Я не могу сегодня пойти, меня завалили бумагами.
Ванесса ворвалась в кабинет и отрыла тапочки Дарси для бега из холщовой сумки в углу. Она бросила их на пол прямо перед своей подругой.
– Отбрось свою лень, Дарси.
Они делали вместе пробежки больше двух лет, и обе прекрасно знали всю эту процедуру. Дарси, по-видимому, никогда бы не вышла из здания, если бы ее не подталкивала Ванесса. Хотя сама Ванесса пошла бы на пробежку и без компании. Она должна была это делать. К концу рабочего дня она чувствовала, как будто тысячи беспокойных, колючих существ ползают у нее под кожей. Единственный способ освободиться от них – это дать себе какую-нибудь физическую нагрузку. Подошла бы аэробика или пешие прогулки. Все равно. Но легче всего совершить пробежку.
Дарси сделала попытку привести в порядок бумаги на своем столе, явно без всякого энтузиазма, прежде чем наконец встать. Она сняла очки и пробежалась пальцами по своим коротким, почти черным волосам, взяла сумку со спортивными принадлежностями и исчезла в ванной комнате. Через минуту она вернулась в серой шерстяной рубашке и черных утепленных брюках.
– Готова, – сказала она, и Ванесса пошла за ней через двери.
Они прошли первый блок, затем начали потихонечку бежать. Любой бы, кто за ними наблюдал, счел Дарси более быстрым, легким бегуном. Она была на добрых шесть дюймов выше, чем Ванесса, с широкими плечами и длинными ногами, в то время как Ванесса худенькая и золотоволосая. Но Ванесса была гораздо выносливее ее.
– Итак, как там поживают дети? – спросила Дарси, когда они повернули с главной дороги на боковую улочку.
– Не слишком удачный день. Один из моих пациентов с ЦФ в плохом состоянии. – Джордану Уилли не стало лучше, несмотря на антибиотики. Прошла почти неделя, и она ожидала к этому времени заметить улучшение. – И мы нашли слабительные в плюшевом медвежонке одного из пациентов с анорексией.
– Ты шутишь! – Дарси улыбнулась, и Ванесса сама не удержалась от смеха.
– В самом деле. А я-то не могла понять, почему она совершенно не набирает веса. Дети так быстро соображают, из чего могут извлечь пользу.
В молчании они пробежали еще один блок.
– Кстати, – Дарси уже начинала сбавлять скорость, – я, кажется, нашла, как получить федеральное финансирование твоей подростковой программы.
– Правда? – Ванесса посмотрела на Дарси, боясь слишком воспрянуть духом.
– Угу. Ты слыхала об Уолтере Паттерсоне? Сенаторе из Пенсильвании? – Дарси выдавливала слова в перерывах между учащенным дыханием.
«Уолтер Паттерсон. Имя смутно знакомое».
– Я не уверена.
– Тебе нужно с ним связаться. Тебе и всем твоим сотрудникам. Он фанатик программ, которые помогают жертвам, и он всегда находит официальные источники спонсирования программ помощи женщинам и детям. Он мог бы замолвить за тебя словечко, по крайней мере, указать, к кому обращаться. Но я думаю, тебе нужно привлечь к этому всех. Знаешь, сделай из этого большое дело.
Ванесса сразу не ответила. Она думала о своей сети – этой неформальной группе врачей и медицинского обслуживающего персонала, которых она созвала со всех окрестностей, когда начала работать в «Ласистере». Они нашли общие интересы в сфере случаев насилия над подростками, а Ванесса была их неоспоримым центром притяжения. Она понимала, что ее подростковая программа – не единственная, средства на которую были урезаны. Программа Терри Руз в Сакраменто тоже под угрозой закрытия, а совершенно новый проект в Чикаго уже полностью закрыт. Дарси права – ей нужно привлечь всю сеть. Следует прощупать этого парня Паттерсона, а потом мобилизовать все силы, чтобы со всех концов страны к нему бы стали обращаться.
– Федеральный бюджет так мал, – наконец сказала Ванесса.
– Он и в прошлом году был невелик, когда моя сестра получила деньги на программу адаптации после изнасилования в Филадельфии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57