Пятнадцать лет он пытался уйти от своего прошлого, перестать быть скверным городским мальчишкой. И последние десять лет пытался загладить ошибки, совершенные, когда по молодости и глупости не понимал, что поступки ведут за собой последствия.
Господи, неужели в то лето он наградил ребенком какую-то девушку в Ноблз-Кроссинге? Неужели действительно оставил ребенка?
Когда Джонни Мак разделся, в кармане его пиджака зазвонил сотовый телефон. Он достал его.
— Кэхилл.
— Джонни Мак, передо мной лежит донесение, которое, думаю, заинтересует тебя, — сказал Бенни Пайк.
— Последние новости от частного детектива?
— Да.
— Раздобыл он нужные мне сведения?
— Раздобыл. Мы знаем, кто родная мать Джона Уильяма Грэхема.
Глава 5
— Он остановился в «Перекрестке», — сказал начальник полиции Бадди Лоулер. — Судя по описанию, которое дал мне портье, возможно, это Джонни Мак.
— Значит, он зарегистрировался под именем Джонни Мака Кэхилла? — Джеймс Уэйр хотел просто подтверждения того, что услышал от старого друга. — И заплатил за неделю вперед?
— Какова вероятность, что это в самом деле Джонни Мак? — Бадди расхаживал по натертому дубовому паркету в обшитом панелями кабинете в особняке Грэхемов. — Мы оба знаем, что пятнадцать лет назад он отправился на корм рыбам. Как он мог выжить после той трепки, тем более найти силы доплыть до берега? Он был живучим, как кошка. — Джеймс налил себе шотландского виски из бутылки, которую держал на письменном столе.
Указав на нее подбородком, спросил:
— Тебе плеснуть?
— Нет. Мне нужна ясная голова, пока я окончательно не выясню, кто такой этот наш гость.
— А что делать, если он окажется Джонни Маком? — Джеймс поднес стакан к губам и отпил глоток.
— Допустим, это он, — предположил Бадди. — Он не казал сюда носа пятнадцать лет. Какой смысл ему теперь возвращаться?
— Уэс Стивене сказал, что этот человек — кто бы он там ни был — звонил ему, расспрашивал об убийстве Кента, о Лейн и Уилле. Возможно, он узнал правду о мальчике.
— Откуда он мог узнать, черт возьми? — Бадди распустил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Разве что поддерживал отношения скем-то из Ноблз-Кроссинга все эти годы.
— С тем самым кем-то, кто, возможно, помог ему пятнадцать лет назад, — сказал Джеймс. — С тем, кто знает, как мы обошлись с ним.
— Не спеши с выводами. Мы ничего не знаем наверняка. Не знаем даже, действительно ли этот человек Джонни Мак Кэхилл.
— Знаем. — Джеймс допил виски, поставил стакан и утер пот со лба тыльной стороной ладони. — Он был из тех, кого так просто не убьешь. Надо было понять, что он остался жив. Если он доплыл до берега, почти любая женщина в городе помогла бы ему. — Я знаю одну, которая не стала бы ему помогать, —послышался женский голос.
Оба мужчины повернулись к открывшейся двери. Эдит Уэйр с кривой улыбкой на плотно сжатых губах вошла в кабинет. Худощавая, невысокая, со спадающими до подбородка каштановыми волосами, шестидесятилетней она не выглядела.
— Много подслушала? — спросил Джеймс.
— О, дорогой, не расстраивайся, я давно уже знаю твои мелкие грязные секретики. Вы слишком уж тщательно скрывали, что Джонни Мак мертв. И, в конце концов, я обратилась со своими подозрениями к Кенту однажды вечером, когда он выпил чуточку лишнего.
— Что же не сказала… — Джеймс злобно взглянул на жену.
— Мисс Эдит, обещаю, кто бы ни был этот человек — Джонни Мак Кэхилл или кто-то, назвавшийся его именем, — он не создаст проблем вашей семье, пока я начальник полиции.
Эдит сжала плечо Бадди, ее изящные красные ногти впились в ткань мундира.
— Знаю, что на тебя можно положиться. Но если этот человек в самом деле воскресший из мертвых Джонни Мак, я предлагаю повременить, выяснить толком, что у него на уме. Возможно, он вернулся для мести.
Когда Джеймс тяжело вздохнул, а Бадди ударил кулаком правой руки по левой ладони, Эдит обратила взгляд к портрету, висящему над изукрашенным антикварным столом. Джон Грэхем позировал, обняв за плечи сына. Их сына. Джона Кента Грэхема.
— А может, Джонни Мак приехал за Уиллом, — задумчиво произнесла она.
— Или чтобы помочь Лейн, — сказал Бадди. — Если он знает об Уилле, то может знать, что она сделала для этого мальчика.
Эдит опустила руку и провела кончиками пальцев по выпуклости на мундире от наплечной кобуры, с которой он никогда не расставался.
— Кто-то в этом городе все время знал, где находится Джонни Мак, и теперь вызвал его в Ноблз-Кроссинг. Мы должны принять меры, чтобы Джонни Мак не задержался надолго, не успел создать осложнений. Тебе будет нетрудно найти способ заставить его исчезнуть. Предупреди откровенно, что в Ноблз-Кроссинге он также не нужен, как и пятнадцать лет назад.
— А если он и слышать ничего не захочет? — возразил Бадди.
— Давай не будем опережать события, — ответила Эдит. — Выясним сначала, что это за человек, и будем из этого исходить.
* * *
— Дождь пойдет. — Лилли Мэй убирала посуду с кухонного стола. — Костями чувствую.
— Хорошо бы, — ответила Лейн. — А то так жарко и душно, что на улице я просто задыхаюсь.
— Не представляю, как вы можете говорить о погоде, будто у нас все в порядке!
Уилл отодвинулся от стола вместе со стулом, подскочил и, громко топая, выбежал.
— Присмотри за ним. — Лилли Мэй указала подбородком на дверь комнаты мальчика. — И зачем только Шарон написала то письмо Кенту? Хоть бы представила, что ее признание принесет Уиллу, вам и…
Лейн обняла за плечи домработницу. Уже много лет у них с Лилли Мэй были особые отношения, более близкие, чем у многих матерей с дочерьми. Уже пятнадцать лет их связывают две тайны, одна из которых раскрылась несколько месяцев назад, когда скончалась Шарон, дочь Лилли Мэй.
— Может, она и поступила дурно, но, думаю, сделала это из лучших побуждений.
Лейн прижала Лилли Мэй к себе, потом направилась к комнате сына.
Уилл стоял перед окнами, выходящими на Магнолия-авеню. Лейн подошла к нему, но не коснулась его. Она хорошо знала вспыльчивость мальчика и дала ему достаточно времени, чтобы остыть.
Улица лежала в ранних вечерних тенях. Жаркий ветерок колыхал листву на деревьях, окаймляющих широкую кирпичную дорожку возле дома. Построенного ее предками еще до Гражданской войны. Доставшегося ей в наследство от родителей.
Единственный способ остаться в своем уме, когда весь мир помешался, — сохранить порядок вокруг, занимаясь повседневными делами.
Лейн посмотрела на сына, которому посвятила жизнь. Уже не мальчик, еще не мужчина. Четырнадцатилетний, настолько хрупкий и уязвимый, насколько могут быть только очень юные, невинные. Ее бедный милый ребенок. Уже не невинный. Кент отнял у него невинность, когда бессердечно лишил его корней и безжалостно поколебал его самосознание.
— Чей я сын? — спросил он, лежа в ее объятиях и плача в день гибели Кента.
— Ты мой, — ответила она. — Мой.
— Наша жизнь никогда уже не будет больше нормальной, так ведь? — Голос Уилла дрожал от волнения. Уже низкий, хрипловатый, как у его отца.
Когда Уилл сплетал длинные, тонкие пальцы и принимался сгибать их и разгибать, Лейн наблюдала за этой нервозной манерой и вспоминала другого молодого человека, который совершал те же движения пальцами, испытывая волнение или неловкость.
— Ты прав. Наша жизнь больше не будет прежней, —ответила она. — Но мы когда-нибудь забудем о случившемся и…
— Почему не позволяешь мне сказать правду о том, что произошло в тот день? — Уилл взглянул в глаза матери.
— Ты не знаешь, что тогда произошло. Полицейские понимают, что потрясение от смерти Кента вызвало у тебя частичную потерю памяти.
— Я знаю, что ты не убивала па… Кента. Мы оба знаем, что тебя даже не было там, когда я обнаружил его мертвым. — Черные глаза Уилла увлажнились. — Разреши мне сказать шефу Лоулеру то, что я помню.
— Нет! — Лейн взяла его большую руку в свою маленькую и ободряюще сжала. — Уилл, мы уже не раз говорили об этом. Если скажешь Лоулеру то, что помнишь, создастся впечатление, что Кента мог убить ты. А мы знаем, что это невозможно, правда?
— Так ли, мама? Знаем ли? Если я ничего не могу вспомнить после того, как нанес ему удар, то как…
— Ты один раз ударил Кента, — напомнила Лейн Уиллу. — Один-единственный. Ты помнишь, как отбросил после этого биту. А вскрытие ясно показало, что Кента били и били. Кто-то подобрал твою бейсбольную биту и убил его. — Взяв Уилла за плечи, она с силой затрясла мальчика. — Слышишь? Ты не убивал его?
— А кто же тогда?
Встав на цыпочки, чтобы дотянуться до подростка, Лейн обняла его.
— Не знаю. Но уверена, что не ты.
— А я уверен, что не ты. — Он пылко, крепко обнял мать.
Лейн погладила его темные прямые волосы, касавшиеся воротничка рубашки. Они напоминали шелк. Блестящие, мягкие, почти иссиня-черные в льющемся из окон вечернем свете.
Она мягко оттолкнула его.
— Почему не поможешь Лилли Мэй наводить порядок в кухне? Она была бы рада твоему обществу.
— Я извинюсь перед ней. Она в последнее время много вынесла из-за меня и не заслуживает моего гнева.
Губы Уилла изогнулись в улыбке. Лейн погладила его по щеке, потом слегка подтолкнула к двери.
— Не заслуживает, — согласилась она. — Лилли Мэй страдала не меньше нас с тобой. И она никого на свете не любит так, как тебя.
— Да, знаю. Я… я…
— Иди помоги ей. Можешь ничего не говорить. Она поймет.
Когда Уилл ушел на кухню, Лейн опустилась в громадное кожаное кресло, где любил сидеть ее отец. Она все еще тосковала по родителям и, видимо, всегда будет тосковать. Смерть отца из-за нелепого несчастного случая по вине пьяного водителя напоминала ей, что человеческая жизнь очень коротка и очень, очень драгоценна. Выйдя из вызванного горем отупения после смерти Билла Нобла, она осознала две вещи. Во-первых, что ее мать, после полученных в автокатастрофе травм ведущая чуть ли не растительный образ жизни, нуждается в постоянной заботе. Полтора года она, Лилли Мэй и несколько персональных медсестер заботились о всех потребностях Селесты Нобл. Она тихо скончалась во сне, когда дочь сидела рядом. Во-вторых, что нельзя продолжать жизнь в браке с Кентом. Они оба были несчастны, и Кент с каждым годом становился все более несносным. Он не бил ее, но донимал словесно, превращая их жизнь в ад. И где-то в душе ее таился страх перед ним, потому что она не могла забыть, как однажды Кент обошелся с ней.
Хотя Кент был не лучшим отцом, он любил Уилла, а мальчик обожал Кента, подобно многим мальчикам, боготворящим отцов. Обожание Уилла кончилось, едва он услышал, как Кент бранит ее.
А любовь Кента к Уиллу — в тот день, когда он получил письмо Шарон Хикмен.
Почему Шарон не унесла свой секрет в могилу? Почему, умирая, ощутила угрызения совести? Может, она и облегчила собственное бремя вины, но тем самым обрекла на адскую жизнь всех остальных. Уилла. Кента. Лилли Мэй. Ее. И даже родных Кента.
Лейн с детства учили, что лгать грешно. А грехи требуют наказания и искупления. Она не представляла, каким тяжелым будет наказание за их ложь. И каким дорогим искупление. Уилл был невинным ребенком, который не должен страдать за грехи взрослых. Но он страдал больше всех. Терял все. Он уже лишился единственного отца, которого знал. А теперь, если ее арестуют, будут судить за убийство Кента и признают виновной, лишится и матери.
В тихом доме отчетливо раздался мелодичный звонок в дверь. Лейн поднялась и пошла к прихожей.
— Я посмотрю, кто там! — крикнул Уилл, выбежав из кухни.
Лейн кивнула и повернулась, направляясь обратно в комнату. Но что-то остановило ее. Какое-то сжатие в животе, какое-то предчувствие — что-то неладно. Она оглянулась, когда Уилл открыл парадную дверь.
— Добрый вечер, — послышался низкий, хрипловатый мужской голос. — Лейн Нобл по-прежнему живет здесь?
— Да, но теперь она Лейн Грэхем, — ответил мальчик. — Кто вы?
— Уилл! — пронзительно крикнула Лейн. Когда сын обернулся, явно испуганный, то отступил чуть вправо, открыв ей вид на переднее крыльцо. Дверной проем заполнял собой рослый, плечистый мужчина в желто-коричневой ковбойской шляпе. Он переменился. Стал старше. Крохотные морщинки окружали его глаза и губы.
— Что такое, мама? — спросил Уилл.
— Ничего, — ответила она. — Этот человек приехал повидаться со мной. Иди на кухню, скажи Лилли Мэй, пусть сварит еще кофе.
Уилл неуверенно повиновался, оставив ее наедине с призраком из прошлого.
— Привет, Лейн, — сказал мужчина.
— Привет, Джонни Мак.
Глава 6
— Кто там у парадной двери? — спросила Лилли Мэй.
— Не знаю. Какой-то рослый человек в ковбойской шляпе, — ответил Уилл. — Мама сказала, он приехал повидаться с ней, и отправила меня передать вам, чтобы вы сварили еще кофе. Интересно, кто он?
— Рослый? В ковбойской шляпе? — Сердце Лилли Мэй учащенно забилось. Значит, ее молитвы услышаны? — Черноволосый, смуглый? Лет тридцати шести?
— Да; пожалуй, это описание к нему подходит. Я не успел его толком рассмотреть.
Передав поручение, Уилл повернулся, собираясь уйти из кухни. Едва он взялся за дверную ручку, Лилли Мэй бросилась к нему и схватила за руку. Мальчик удивленно раскрыл рот, глаза его округлились.
— В чем дело? — спросил он.
— Не ходи туда, не мешай маме. У нее с этим человеком личное дело.
— Вы знаете, кто он, да?
Лилли Мэй еще крепче сжала руку мальчика, который был ей дороже жизни. В этом древнем мире он был для нее всем. Сын Лейн… Она знала, что мисс Лейн не вынашивала его, не рожала, но все равно он был ее ребенком. Как если б она произвела его на свет. И она, и Лейн любили Уилла, жертвовали ради него, оберегали, как только могли. Но, в конце концов, не смогли оберечь его от правды. Или от мстительной ярости Кента!
— Кажется, знаю, — призналась Лилли Мэй, выпуская руку Уилла из цепкой хватки. — Я вызвала его, чтобы он помог твоей матери.
— Он адвокат? Думаете, сумеет защитить маму лучше, чем Джеймс?
— Давай подождем, пусть ответит на твой вопрос мама.
Уилл сощурился, и выражение его лица стало совершенно таким, какое она сотни раз видела у Джонни Мака, когда он был мальчиком и юношей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37