— Цыбуля и Латюк — люди степенные, знаю я их давно. А вот что касается Черта, то мы познакомились недавно, он иногда приходил ко мне. Вчера мы — я, Цыбуля и Латюк, — немного выпили, и тут приходит Черт. Он был уже изрядно выпивши, но когда сказал, что у него день рождения, мы пригласили его к столу. После второй или третьей рюмки он совсем опьянел и начал шуметь. Но мы его успокоили и уложили спать. Утром, когда я проснулся, увидел, что Черт уже не спит, сидит у стола и слушает радиоприемник.
— Кто у вас шофер?
— Мумикова Зинаида Николаевна. Степенная женщина. Я ей верю, человек она честный, беременная.
Последняя фраза вызвала у Славина улыбку. Он подумал: «Ничего себе подтверждение честности».
— Шофер или гости ваши, кроме Черта, заходили в комнату, где деньги лежали?
— Нет.
Неожиданно Славин услышал голос Подрезова. Он подошел сзади, и Владимир Михайлович его сразу не заметил. Подрезов спросил, обращаясь к потерпевшему:
— А почему вы назвали не всех своих гостей?
— Как это не всех? — сделал удивленное лицо потерпевший.
— У вас же вчера дома и другие люди находились, может, я не прав?
Лицо Подрезова было непроницаемым, смотрел он на хозяина недоверчиво и строго.
Архиепископ смущенно перебирал пуговицы своего пиджака. В наступившей тишине было слышно, как в дальней комнате переговаривались сотрудники милиции. Наконец Ротмистров заговорил:
— Да, знаете, я как-то запамятовал. Ко мне действительно приходил проситель по поводу открытия церкви.
— Как его фамилия?
— Не помню. Но ни в одну из комнат он не заходил. Я с ним поговорил в прихожей, и он ушел.
— И больше никого не было?
Архиепископ был явно удручен этими вопросами. Ему очень не хотелось продолжать разговор, что, конечно, не ускользнуло от внимания сотрудников уголовного розыска. Славин видел, что Подрезову удалось что-то узнать, и начал активно помогать ему:
— Действительно, почему вы не хотите назвать всех, кто приходил к вам вчера? Вы же понимаете, насколько это важно для нас.
После непродолжительной паузы Ротмистров смущенно сказал:
— Ну, был здесь еще один мой знакомый. Но он тоже совершенно не причастен к этой истории. Я его очень уважаю как порядочного и честного человека, и поэтому мне будет крайне неприятно, если вы начнете его допрашивать.
— Как его фамилия?
— Фамилия? — переспросил Ротмистров. — Ах, фамилия?.. Гиллер Яков Самойлович. Честнейшей души человек. Поверьте мне, он не причастен.
— Он тоже причащался? — съязвил Подрезов.
Архиепископ удивленно поднял на него глаза. Подрезов пояснил:
— Я имею в виду, пил ли он тоже.
— Да, он тоже три стопки вина выпил.
— Где он работает и живет?
— Он не минчанин. Проживает в Москве, но адреса его я не имею.
— Где и кем он работает?
— Не знаю.
— Давно вы знакомы?
— Да. Я знал его еще до войны.
— С какой целью он приезжал к вам?
— Он в Минске проездом. В адресном столе узнал, где я живу.
— Где он остановился?
— Он уже уехал.
— Знаете его московский адрес?
— Нет.
Когда Славин задал этот вопрос, то уже был уверен, что Ротмистров ответит отрицательно. Он почувствовал, что потерпевший не хочет, чтобы сотрудники уголовного розыска заинтересовались Гиллером.
Славин кивнул Подрезову, и они вместе направились в спальню. Осмотр места происшествия уже заканчивался. Владимир Михайлович спросил эксперта:
— Нашли что-нибудь на ящиках, где деньги лежали?
— Да. На обоих ящиках много отпечатков пальцев и ладоней рук.
— Не сравнивали следы между собой?
— Нет, надо будет позже попотеть. — Старший лейтенант повернулся к следователю и спросил: — Ванин, сейчас будем откатывать руки жильцам квартиры или позже?
Следователь, очевидно, страдал одышкой, потому что прежде чем ответить, откинулся на спинку стула, несколько раз глотнул воздух и тихо ответил:
— Я думаю, что это надо сделать здесь. Мне все равно придется всех допрашивать, так что время есть. — Он повернулся к Славину: — Как ты считаешь, Владимир Михайлович?
— Чего ж тянуть, давайте сейчас.
Архиепископ, его домработница и понятые — средних лет женщина и пожилой мужчина — непонимающе переглянулись. Для них слова «откатывать руки» были непонятны, и Славин, видя это, пояснил:
— Нам надо сделать отпечатки рук всех жильцов квартиры. Это необходимо для того, чтобы исключить следы, оставленные ими на выдвижных ящиках, где лежали деньги.
Архиепископ поспешно закивал головой:
— Да, да, пожалуйста.
Славин понимал, что времени терять нельзя. Он не стал дожидаться, пока будут закончены составление протокола осмотра места происшествия, допросы и работа эксперта, вызвал из квартиры Подрезова. Прямо во дворе договорились, что Подрезов берет на себя проверку Гиллера, а Славин — Черта, и разошлись.
Владимир Михайлович сразу же поехал к себе в отдел. Позвонил домой. Услышав веселый голос жены, спросил:
— Чем занимаетесь, домашние?
— Ждем главу семейства.
— Обед готов?
— Разумеется.
— Обедайте без меня.
— Случилось что-то? — забеспокоилась Рита.
Владимир Михайлович объяснил причину задержки, положил трубку и сразу же пригласил к себе оперуполномоченного уголовного розыска Петрова.
Славин поручил Петрову разыскать и доставить в отдел Черта, а сам позвонил Купрейчику. Полковник уже был в своем кабинете. Выслушав Славина, сказал:
— Надеюсь, что с этой кражей разберешься быстро. Я собираюсь в отпуск, так что пожелай мне хорошего отдыха. И еще. Я к тебе направляю пополнение — выпускника специальной средней школы милиции. Он скоро будет у тебя. Доложи Горчакову, представь его и вводи парня в курс дела.
— Хорошо, будет сделано.
Купрейчик помолчал немного, словно раздумывая о чем-то, а затем каким-то надтреснутым, необычным голосом спросил:
— А почему ты не интересуешься, кого мы тебе даем?
— Не все ли равно? Я же не знаю выпускников.
— Ошибаешься, дорогой, — Купрейчик выждал немного. — К тебе направлен лейтенант Иван Петрович Мочалов.
— Что?! — Славин подскочил на стуле. — Неужели Ваня? Уже окончил школу?
— А кто же, конечно, он! Как видишь, окончил. Парень стал на место отца, как и обещал.
Славин положил на аппарат трубку и стал взволнованно ходить по кабинету. Новость, которую только что сообщил ему Купрейчик, всколыхнула в памяти все, что было связано с Мочаловым. «Вот и сын Петра Петровича вырос. Ваня оказался настойчивым парнем. И вот он — офицер милиции. Сколько лет я его не видел? Узнаю ли? — подумал Славин. — Как там Татьяна Андреевна? Теперь, когда вернулся Ваня, ей будет легче». Владимир Михайлович вспомнил, когда он с Ритой в последний раз был у Мочаловой. Татьяна Андреевна только оправилась после болезни. Снова с головой ушла в работу, да и домашние дела отнимали немало сил и времени. И Купрейчик с женой часто навещали Татьяну Андреевну и поддерживали как могли.
Из задумчивости Славина вывел негромкий стук в дверь. В кабинет вошел высокий, широкоплечий, черноглазый лейтенант. Он приложил руку к фуражке:
— Товарищ капитан, лейтенант милиции Мочалов прибыл для прохождения службы...
49
МАЙОР ПОДРЕЗОВ
Подрезов искал Гиллера. Он позвонил во все гостиницы, и в «Беларуси» ему сказали, что Гиллер Яков Самойлович действительно проживал в этой гостинице и два часа назад выписался. Подрезов сразу же поехал к Ротмистрову. Тот был дома, и когда открыл дверь, перед майором предстал бедно и небрежно одетый человек. Подрезов сразу даже не узнал в нем потерпевшего. Но Ротмистров смущенно произнес:
— Извините меня за такой наряд, я занимаюсь домашними делами.
Майор, проходя мимо дверей, ведущих в кухню, увидел там на полу различные инструменты, куски фанеры и железа. Хозяин поспешно прикрыл дверь и пригласил Подрезова в комнату. Здесь было уютно и прохладно. После жаркой, солнечной улицы Подрезов облегченно вздохнул, сел и сразу же приступил к делу:
— Я хочу у вас уточнить кое-что в отношении Гиллера. Вы не знаете, когда он уехал?
— Вчера.
— Куда?
— Говорил, что домой, в Москву.
— Как он выглядит?
Ротмистров, запинаясь, начал обрисовывать своего знакомого:
— Ему сорок пять или сорок шесть лет... высокий... человек средней полноты... женатый... у него двое детей.
— Какие у него волосы?
— Темно-русые.
— Глаза?
— Голубые.
— Как одет?
— Белые полуботинки, светлые брюки...
— Рубашка?
— Светлая такая... в полосочку... с карманом.
— Какое у него лицо?
— Круглое, полное.
— Ясно. А вы точно знаете, что он вчера уехал? Может, я еще смогу застать его здесь?
— Нет-нет. Он точно вчера уехал. Я даже билет на поезд у него видел.
«Что-то здесь не так, — думал майор, — Ротмистров не хочет говорить о Гиллере. Почему?»
— Вы уверены, что Гиллер не может быть причастен к краже?
— О, конечно! Я это твердо знаю и не хочу, чтобы его даже допрашивали.
— Поэтому вы не хотите, чтобы мы с ним встретились даже как с подозреваемым?
— Скрывать не стану, да.
— Ну, что ж, — Подрезов поднялся, — это ваше дело. Но мне неясно одно. Вы сказали, что он уехал вчера, и даже видели у него на вчерашнее число билет на поезд. Как же тогда понять, что он выписался из гостиницы «Беларусь» несколько часов назад?
— Сегодня?
— Конечно.
— Странно... а вы не ошибаетесь?
— Разве только в том случае, если в гостинице «Беларусь» проживал еще один Гиллер Яков Самойлович.
Архиепископ был явно смущен, но Подрезов не стал больше задерживаться. На улице жара, казалось, стала еще больше. Алексей Станиславович не смог пройти мимо тележки с газированной водой. Залпом осушил два стакана холодной воды и быстро пошел в сторону гостиницы. Продавщица газировки бросила две однокопеечные монеты в открытую банку из-под монпансье, недовольно проворчала: «Пить хочет, а на сироп денег жалеет. Ему лучше два стакана чистой воды, чем один с сиропом». Она зевнула и отвернулась в сторону кинотеатра «Первый», откуда вскоре должны были появиться зрители, которые, конечно, сразу же окружат тележку с газированной водой.
А Подрезов быстро шагал по улице имени Володарского. В гостинице он сразу же обратился к администратору. Представился и попросил показать ему карточку, заполненную Гиллером. Через несколько минут он держал в руках эту карточку и недоуменно всматривался в написанное, где говорилось, что Гиллер Яков Самойлович приехал в Минск из Киева, где в настоящее время и проживает. Майор быстро записал его адрес, номер паспорта, где, кем и когда он был выдан, спросил у администратора:
— Кто из ваших работников видел Гиллера в лицо?
— Кто? Наверняка дежурная по этажу. — Администратор взглянула на карточку и добавила: — Он жил на третьем этаже, пройдите туда, дежурная там.
Подрезов поднялся на третий этаж и сразу увидел дежурную. Она сидела за небольшим письменным столом и, надев очки, читала какую-то потрепанную книгу. Подрезов поздоровался и сказал:
— Я — из милиции. Меня к вам администратор прислала. В тридцать четвертом номере жил Гиллер. Он сегодня выписался из гостиницы.
— В тридцать четвертом? Да, один из жильцов сегодня перед обедом действительно выписался. — Она заглянула в журнал, лежавший под книгой, и сказала: — Его фамилия Гиллер Я.С.
— Вы помните его?
— Да, конечно.
— Расскажите, как он выглядит.
Женщина сняла очки, не спеша, подробно описала внешность бывшего жильца. Приметы совпадали. Подрезов спросил:
— У него вещи были с собой?
— Кто его знает. Но чемодан большой, видать тяжелый, он унес.
— Какого цвета чемодан?
— Он в сером чехле был, так что я не видела, какого он цвета.
— Что еще в руках у него было?
— Больше ничего. Он с трудом чемодан вниз по лестнице понес.
— Сколько дней он здесь жил?
Дежурная опять заглянула в свой журнал:
— Четыре дня.
— Приходил кто-нибудь к нему в номер?
— На моем дежурстве нет.
Подрезов поблагодарил дежурную и чуть не бегом бросился вниз. Он спешил на вокзал, а в голове возникали вопросы: «Почему архиепископ сказал, что Гиллер проживает в Москве? Что это, попытка увести нас в сторону? А может, Гиллер ему соврал? Но в то же время Ротмистров сказал, что Гиллер проживал в гостинице. Ладно, это выясню позже. Сейчас главное уточнить, уехал ли Гиллер из Минска».
На вокзале у окошка справочной толпилось много людей, и Подрезов сразу же начал искать милиционера. Но в зале его не было. Алексей Станиславович вышел на перрон и увидел сержанта и старшину. Подрезов подошел и легонько тронул за рукав старшину:
— Товарищ старшина, можно вас на минутку?
Подрезов показал свое удостоверение и попросил:
— Как можно быстрее выясните, когда ушел последний поезд на Киев и когда пойдет ближайший.
Старшина, лет тридцати мужчина, четко козырнул, сказал «есть» и бросился к вокзалу. Подрезов не торопясь пошел следом.
Старшина вернулся быстро и доложил:
— Последний поезд сегодня на Киев ушел в девять сорок семь. Следующий пойдет в семнадцать двадцать.
— Спасибо, — обрадованно сказал майор. — Сколько человек сегодня у вас дежурит на перроне и в здании вокзала?
— Три.
— Кто старший?
— А вы, товарищ майор, лучше обратитесь к дежурному. Вход в отделение с торца здания. Если вам надо кого-либо задержать, то он может выделить еще людей.
Подрезов пошел вдоль здания ко входу в отделение. До отхода поезда оставалось чуть больше часа, и времени еще достаточно, чтобы организовать проверку пассажиров.
В маленькой душной комнатушке было трое: старший лейтенант с повязкой дежурного на рукаве и двое в штатском, которые играли в шашки. Подрезов представился дежурному и рассказал о цели своего прихода. Тому, очевидно, было не впервой оказывать помощь и действовать немедленно. Он деловито взглянул на часы:
— Шестнадцать пятнадцать. Поезд будет подан на посадку через полчаса. Сейчас создадим группу, вы проинструктируйте, и приступим к поиску. — Он повернулся к играющим в шашки: — Жучков, позови наших милиционеров с перрона.
Жучков — высокий молодой парень — с сожалением посмотрел на доску, где его позиция имела преимущество, и молча вышел.
Через несколько минут на скамейке, с которой убрали шашки, сидело пятеро:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57