https://wodolei.ru/catalog/unitazy/IFO/
Оплачивать эту работу готовился пожилой мужчина колониального типа с огромным животом, годившийся женщине в отцы.
Может быть, причиной того, что Макаров внезапно резко изменил свой маршрут, забыв на время о Пауле, послужило место съёмки — новый пирс, построенный на месте существовавшего когда-то здесь же старого, и предположение, что именно здесь погиб Гостенин. Может быть, повлияло то, что ему пришлось довольно много рассматривать сделанные на этом балтийском берегу фотографии, среди которых была и сделанная на пляже. Так или иначе, но, постояв ещё немного у ограждения искусственной набережной, Алексей нашёл взглядом ближайшую к месту, где работал фотограф, лестницу, ведущую на пляж, и направился к ней.
18
К тому моменту, когда количество желающих сфотографироваться у пляжного фотографа, установившего свой переносной стенд с образцами снимков у самой кромки воды возле пирса, сошло на нет, Макаров успел всласть наплаваться и наныряться в ставшей к вечеру ещё более тёплой, темно-зеленой, как хвоя прибрежных сосен, морской воде. Заодно он и полюбовался на обрубки свай старого пирса, торчащие угрожающего вида пеньками над поверхностью воды практически по всему периметру нового, бетонного. Старый пирс, очевидно, был длиннее и шире нового (бетонные сваи стояли ближе одна к другой, чем деревянные), и прыгнуть через останки его скелета в воду, пожалуй, решился бы либо абсолютно уверенный в своих силах очень опытный пловец, либо тот, кому этот прыжок мог принести какую-то необыкновенную выгоду, выигрыш, о котором он мечтал и которого не мог достичь никаким иным образом. Последнее, пожалуй, способны совершать только самоутверждающиеся пацаны, Макаров же, например, любивший — чего там скрывать — проверить себя иногда в экстремальной ситуации, пожалуй, здесь делать этого не стал бы. Хотя расстояние от края настила нового пирса до свободной воды достаточной глубины было не столь уж и большим и прыжок был бы, пожалуй, удачным, мысль о том, что можешь поскользнуться и в последний момент скакнуть на деревянные колья «солдатиком», — эта мысль отбила бы охоту испытывать себя и свою судьбу у каждых девяноста девяти из ста.
Вот об этом в основном думал Макаров, пока, переворачиваясь, подобно какому-нибудь морскому котику, с живота на спину и обратно, он плескался, плавая разными стилями вдоль пирса
Эти мысли выглядят в наших глазах абсолютно бесполезными, поскольку, как мы помним, Макаров знал: Гостенин Паша с детства не умел плавать, не любил воды и ни за что не сиганул бы с пирса в морскую пучину, да ещё через частокол деревянных свай, да ещё ночью, в первом часу. А ведь именно это время его смерти было установлено экспертами. Откуда они, эти местные Пинкертоны, взяли, что Гостенин вообще прыгал с пирса?.. Прибило к пирсу, обнаружили в воде возле свай? Так он же мог утонуть где угодно, в любом другом месте. Разве не так? «Надо будет на всякий случай спросить у Воронцова, — вспомнил Алексей о том, что собирался звонить в Москву, — почему было решено, будто Гостенин утонул, прыгнув в воду с пирса. Пусть запросит у тех, кто непосредственно вёл расследование…»
Отлично все рассчитав, Макаров вышел из воды как раз в тот момент, когда нескладный, неказистый фотограф выписывал квитанцию своим, очевидно, последним в этот день клиентам. Ими были загорелый почти до черноты, худощавый парень с красивыми, мускулистыми руками и миниатюрная девушка в розовом бикини, симпатичная, как куколка, и, в отличие от своего кавалера, едва тронутая лёгким, золотистым, а не бронзовым, как у него, загаром. Молодые люди так замечательно смотрелись вместе, дополняя друг друга, что Макаров не смог сдержать своего восхищения.
— Приятно, наверное, фотографировать такие парочки? — обратился Алексей к вопросительно поглядывавшему на него фотографу, когда девушка с парнем отошли от стойки метров на десять.
— М-м, да уж, — задумчиво ответил тот. — Приятно… А что вы хотели? Может, «Полароидом»?.. Моментальное фото на память?.. — предложил парень.
— Пожалуй, — согласился Алексей, поняв, что так, позволив фотографу кое-что заработать, проще будет разговорить его. — А вообще-то, — сказал он полминуты спустя уже приготовившему аппарат молодому человеку, — сделайте-ка лучше обычный, двенадцать на пятнадцать, — он показал пальцем прикреплённый к стенду снимок выходящей из воды женщины, выбором позиции фотографа, позой объекта съёмки и даже окружающим пейзажем очень напоминавший лежащий в кармане его пиджака снимок Элины, прошлогодней (судя по всему, только прошлогодней) пассии погибшего Павла Гостенина.
Неожиданно фотограф выразил несогласие с требованием заказчика.
— Так не получится, — сказал он, не глядя туда, куда указывал Макаров, и в ответ на его удивлённый взгляд пояснил: — Двенадцать на пятнадцать сделать могу, но такого эффекта, как здесь, не получится. Это снималось утром, когда солнце светит оттуда, — он жестом показал, откуда светило солнце в тот час, когда делался снимок, — поэтому получились светящиеся отражения и блеск воды на коже. А сейчас у нас вечер, и, чтобы получить похожий результат, нужны осветительные приборы. В такое время я бы советовал вам сняться не в воде, а здесь, на песке, стоя спиной к морю; неплохо будет и на пирсе.
Алексей озадаченно посмотрел на невзрачного паренька.
— Вот это да, — покачал он головой. — А вы что ж, к каждому клиенту — с таким подходом: объясняете, как лучше сняться, что получится — что не получится?
Фотограф молча пожал угловатыми и костлявыми, словно вешалка, плечами.
— А что удивительного, обыкновенный профессиональный подход… Зачем мне тратить зря плёнку на явную халтуру, вы же сами потом от снимка откажетесь.
— Понятно, — сказал Макаров. — Но, может, тогда в другой раз, завтра, например?
— В другой раз, так в другой раз, — невозмутимо кивнул молодой человек и, открыв деревянный ящик, стал складывать туда свои принадлежности.
— А вы давно тут работаете? — наигранно равнодушно спросил его Макаров, продолжая с интересом рассматривать снимки на все ещё стоящем на прежнем месте самодельном фанерном стенде.
— Года четыре, — ответил парень. — Ещё в девятом классе начал помаленьку промышлять… До этого дядьке помогал. А вам это зачем? — покосился он на Алексея.
— Да так, — ответил, не кривя особо душой, Макаров, — люблю разговаривать с разными интересными людьми.
— О чем? — не польщённый, казалось, скрытым комплиментом в свой адрес, прежним равнодушным тоном спросил молодой человек.
— О жизни, о работе… А вы все эти снимки сами делали? — спросил Алексей, движением руки обведя фотографии на стенде.
— Странный вопрос, — хмыкнул парень, — естественно, все. С чего бы я вывешивал их иначе?
— А бог знает вас, фотографов, и ваши хитрости — может, реклама просто…
— С чего это вы взяли? Что за глупости? — удивился фотограф, впервые, пожалуй, потерявший прежнее безразличие в голосе и во взгляде. Похоже было, что ему не нравились бестолковые вопросы неудавшегося клиента. Это было видно хотя бы по тому, как, оставив в покое свой ящик, он решительно подошёл к стенду и стал снимать укреплённые на нем фотографии, убирая их тут же в бумажные пакеты.
— Да нет, не совсем уж и глупости, — продолжал, несмотря на его явное неудовольствие, настаивать на своём Макаров. — Вот, — указательным пальцем он упёрся в одну из оставшихся ещё на гладкой широкой доске фотографий, — точно такую мне показывал один приятель и утверждал, между прочим, что она сделана в ателье. И в самом деле не похоже, чтобы её делали на пляже, не так ли?
На снимке, на который указывал Алексей, была запечатлена красивая девушка в открытом красном купальнике, а на шее у неё сверкало, переливаясь, очевидно, в лучах специальным образом расставленных осветительных приборов, точно такое же ожерелье, какое Макаров видел на шее Элины на имеющейся у него фотографии. «Уже как минимум два „уникальных“ ожерелья, „музейных экспоната“! — с досадой думал Алексей. — За три тысячи баксов». Нет, кажется, он все-таки был прав, когда сделал вывод, что дорогая вещь — никакая не покупка, а всего лишь временная декорация, ВЫМЫСЕЛ студента-гуляки Паши Гостенина, всего лишь замысловатое средство достать денег на широкую, ничем не стеснённую жизнь и карточную игру по-крупному с Красавчиком.
— А-а, вы об этом, — усмехнулся между тем фотограф. — Это и правда делалось в ателье, но тем не менее снимал тоже я. Нравится?
— Очень, — кивнул Алексей. — Так вы чтоже, получается, и в ателье успеваете работать?
— Иногда, пару раз в неделю, если есть заказы… Но в ателье — это сильно сказано, у меня две комнаты — студия и лаборатория, там и работаю.
— А вот эта штучка, что у девушки на шее, — Макаров указал на ожерелье, — она дорогая? Или бутафория?
— Очень дорогая, — подтвердил фотограф ровным голосом, так что нельзя было понять, шутит он, смеётся над глупым отдыхающим или говорит правду. Но дальнейшие его слова развеяли сомнения. — Золото, очень тонкая работа, — продолжил парень. — В местном музее беру напрокат, если есть желающие сняться, за отдельную плату. Это историческая вещь, ещё немецких мастеров, довоенная…
— И дорого она стоит? Сколько примерно?
— Не меньше десяти штук… Точно не знаю, можно в музее, у искусствоведа спросить.
—Ого, — покачал головой Макаров. — А сделать такую же можно?.. Ну, заказать у местных умельцев?
Парень странно, словно изучающе, взглянул на него. Потом усмехнулся.
— У каких ещё умельцев? Вам же говорят, немцы делали, до войны, — сказал он и, решительным движением сняв стенд с телескопического штыря из лёгкого светлого металла, сложил его, словно книжку, и спрятал в деревянный чемодан. Похоже, ему не хотелось больше разговаривать с Алексеем.
— Тяжело вам, наверное, живётся, заработки низкие? — спросил его Макаров, стараясь как-то смягчить возникшую внезапно между ним и фотографом отчуждённость из-за его, как ему самому показалось тогда, слишком глупого вопроса — типичного вопроса тупого пляжного зеваки…
— Когда как, — небрежно бросил не желавший, очевидно, продолжать дальше разговор фотограф и закинул на плечо ремень своего плоского ящика, куда уместились и разобранный штатив, и стенд с телескопической стойкой, и плёнки с кассетами для «Полароида». — Всего, — сказал он Макарову и со своими развешанными на шее и плечах фотоаппаратами двинулся прочь вдоль кромки пляжа.
19
Место, откуда можно позвонить, Макаров отыскал без особого труда. Поднявшись по крутой лестнице с пляжа прямо в центр города, как только он выбрался на центральную улицу и повернул в направлении своей гостиницы, так сразу увидел голубую вывеску «Почта, телеграф, телефон». Он в первый раз забрёл по пляжу так далеко от гостиницы, которая находилась почти на краю города, впервые поднимался от моря на вершину поросшего густой растительностью прибрежного обрыва, пользуясь центральной городской лестницей, построенной, как сообщала блестящая медная табличка у подножия, к какой-то годовщине или круглой дате и выложенной мозаичными рисунками, и был приятно удивлён и обрадован тем, что специально разыскивать телефон, по которому можно позвонить и Пауле, и в Москву, не нужно.
Однако с Паулой поговорить не удалось: девушка не зря просила позвонить именно в шесть. Теперь же, когда большая стрелка наручных часов Алексея успела перейти за отметку семи часов, ему не слишком радушно ответили, что Паулы нет и больше звонить не нужно, потому что она будет поздно. Макаров сразу не сдался и попробовал выяснить у говорившей старушечьим голосом женщины, где можно девушку найти теперь или, например, завтра, но ответа на свой вопрос не получил, а услышал лишь короткие гудки в трубке.
Со вторым звонком должно было быть получше, поскольку имелось несколько междугородных кабин с телефонными автоматами двух типов: в автоматы первого типа надо было кидать купленные в кассе жетоны, после чего набирать нужные код и номер, другие же управлялись из кассы, и это был уже какой-то незнакомый Макарову метод автоматической связи. Соединение с абонентом производилось немедленно, едва желающий позвонить входил в кабину и снимал трубку, но предварительно он должен был сообщить кассирше номер телефона и город, куда собирался позвонить, а также внести аванс как минимум за три, а то и за большее число минут предстоящего разговора. Тут, согласно висевшему возле кабин объявлению, всем процессом переговоров и, главное, подсчётом оплаты за них занимался компьютер. По идее, это должно было быть удобным для всех, так как народ у нас обязательный, дисциплинированный и, боясь быть прерванным в случае недоплаты на полуслове, обычно вносит больше денег, чем требуется. Тут бы, кажется, с помощью умной машины и возвращай им лишнюю часть внесённых денег, однако на деле получалось совсем не так. «Компьютер» управлялся с расчётами по автоматам второго типа весьма своеобразно: в случае превышения оплаченного заранее времени деньги требовались весьма строго, а вот в случае переплаты (а таких случаев, судя по всему, было большинство) желающих получить обратно свои «кровные» встречал лишь холодный взгляд серых глаз кассирши и бланк квитанции, где работающий на микросхемах электронный помощник женщины в графе «остаток» неизменно проставлял нули. И тут уж обсчитанному не могли помочь ни скандалы, ни уговоры.
Но Макарова все это не очень смущало. Он отдал бы плату и за десять минут вперёд, не требуя потом сдачи, лишь бы, закрывшись в кабине, говорить с полковником Воронцовым нормальным спокойным голосом, а не орать, срывая голосовые связки, как делало большинство подходивших к автоматам людей, пытавшихся, казалось, докричаться до других городов без помощи телефонных проводов.
Ради получения льготных условий Макаров предпринял совсем незамысловатый манёвр, и, как ни странно, изложенная им на ушко грозной кассирше просьба принесла моментальный успех. Все-таки женщины любят ласку и сочувствие, а кассирша пункта междугородной связи приморского городка давно забыла, должно быть, когда к ней обращались хотя бы просто вежливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Может быть, причиной того, что Макаров внезапно резко изменил свой маршрут, забыв на время о Пауле, послужило место съёмки — новый пирс, построенный на месте существовавшего когда-то здесь же старого, и предположение, что именно здесь погиб Гостенин. Может быть, повлияло то, что ему пришлось довольно много рассматривать сделанные на этом балтийском берегу фотографии, среди которых была и сделанная на пляже. Так или иначе, но, постояв ещё немного у ограждения искусственной набережной, Алексей нашёл взглядом ближайшую к месту, где работал фотограф, лестницу, ведущую на пляж, и направился к ней.
18
К тому моменту, когда количество желающих сфотографироваться у пляжного фотографа, установившего свой переносной стенд с образцами снимков у самой кромки воды возле пирса, сошло на нет, Макаров успел всласть наплаваться и наныряться в ставшей к вечеру ещё более тёплой, темно-зеленой, как хвоя прибрежных сосен, морской воде. Заодно он и полюбовался на обрубки свай старого пирса, торчащие угрожающего вида пеньками над поверхностью воды практически по всему периметру нового, бетонного. Старый пирс, очевидно, был длиннее и шире нового (бетонные сваи стояли ближе одна к другой, чем деревянные), и прыгнуть через останки его скелета в воду, пожалуй, решился бы либо абсолютно уверенный в своих силах очень опытный пловец, либо тот, кому этот прыжок мог принести какую-то необыкновенную выгоду, выигрыш, о котором он мечтал и которого не мог достичь никаким иным образом. Последнее, пожалуй, способны совершать только самоутверждающиеся пацаны, Макаров же, например, любивший — чего там скрывать — проверить себя иногда в экстремальной ситуации, пожалуй, здесь делать этого не стал бы. Хотя расстояние от края настила нового пирса до свободной воды достаточной глубины было не столь уж и большим и прыжок был бы, пожалуй, удачным, мысль о том, что можешь поскользнуться и в последний момент скакнуть на деревянные колья «солдатиком», — эта мысль отбила бы охоту испытывать себя и свою судьбу у каждых девяноста девяти из ста.
Вот об этом в основном думал Макаров, пока, переворачиваясь, подобно какому-нибудь морскому котику, с живота на спину и обратно, он плескался, плавая разными стилями вдоль пирса
Эти мысли выглядят в наших глазах абсолютно бесполезными, поскольку, как мы помним, Макаров знал: Гостенин Паша с детства не умел плавать, не любил воды и ни за что не сиганул бы с пирса в морскую пучину, да ещё через частокол деревянных свай, да ещё ночью, в первом часу. А ведь именно это время его смерти было установлено экспертами. Откуда они, эти местные Пинкертоны, взяли, что Гостенин вообще прыгал с пирса?.. Прибило к пирсу, обнаружили в воде возле свай? Так он же мог утонуть где угодно, в любом другом месте. Разве не так? «Надо будет на всякий случай спросить у Воронцова, — вспомнил Алексей о том, что собирался звонить в Москву, — почему было решено, будто Гостенин утонул, прыгнув в воду с пирса. Пусть запросит у тех, кто непосредственно вёл расследование…»
Отлично все рассчитав, Макаров вышел из воды как раз в тот момент, когда нескладный, неказистый фотограф выписывал квитанцию своим, очевидно, последним в этот день клиентам. Ими были загорелый почти до черноты, худощавый парень с красивыми, мускулистыми руками и миниатюрная девушка в розовом бикини, симпатичная, как куколка, и, в отличие от своего кавалера, едва тронутая лёгким, золотистым, а не бронзовым, как у него, загаром. Молодые люди так замечательно смотрелись вместе, дополняя друг друга, что Макаров не смог сдержать своего восхищения.
— Приятно, наверное, фотографировать такие парочки? — обратился Алексей к вопросительно поглядывавшему на него фотографу, когда девушка с парнем отошли от стойки метров на десять.
— М-м, да уж, — задумчиво ответил тот. — Приятно… А что вы хотели? Может, «Полароидом»?.. Моментальное фото на память?.. — предложил парень.
— Пожалуй, — согласился Алексей, поняв, что так, позволив фотографу кое-что заработать, проще будет разговорить его. — А вообще-то, — сказал он полминуты спустя уже приготовившему аппарат молодому человеку, — сделайте-ка лучше обычный, двенадцать на пятнадцать, — он показал пальцем прикреплённый к стенду снимок выходящей из воды женщины, выбором позиции фотографа, позой объекта съёмки и даже окружающим пейзажем очень напоминавший лежащий в кармане его пиджака снимок Элины, прошлогодней (судя по всему, только прошлогодней) пассии погибшего Павла Гостенина.
Неожиданно фотограф выразил несогласие с требованием заказчика.
— Так не получится, — сказал он, не глядя туда, куда указывал Макаров, и в ответ на его удивлённый взгляд пояснил: — Двенадцать на пятнадцать сделать могу, но такого эффекта, как здесь, не получится. Это снималось утром, когда солнце светит оттуда, — он жестом показал, откуда светило солнце в тот час, когда делался снимок, — поэтому получились светящиеся отражения и блеск воды на коже. А сейчас у нас вечер, и, чтобы получить похожий результат, нужны осветительные приборы. В такое время я бы советовал вам сняться не в воде, а здесь, на песке, стоя спиной к морю; неплохо будет и на пирсе.
Алексей озадаченно посмотрел на невзрачного паренька.
— Вот это да, — покачал он головой. — А вы что ж, к каждому клиенту — с таким подходом: объясняете, как лучше сняться, что получится — что не получится?
Фотограф молча пожал угловатыми и костлявыми, словно вешалка, плечами.
— А что удивительного, обыкновенный профессиональный подход… Зачем мне тратить зря плёнку на явную халтуру, вы же сами потом от снимка откажетесь.
— Понятно, — сказал Макаров. — Но, может, тогда в другой раз, завтра, например?
— В другой раз, так в другой раз, — невозмутимо кивнул молодой человек и, открыв деревянный ящик, стал складывать туда свои принадлежности.
— А вы давно тут работаете? — наигранно равнодушно спросил его Макаров, продолжая с интересом рассматривать снимки на все ещё стоящем на прежнем месте самодельном фанерном стенде.
— Года четыре, — ответил парень. — Ещё в девятом классе начал помаленьку промышлять… До этого дядьке помогал. А вам это зачем? — покосился он на Алексея.
— Да так, — ответил, не кривя особо душой, Макаров, — люблю разговаривать с разными интересными людьми.
— О чем? — не польщённый, казалось, скрытым комплиментом в свой адрес, прежним равнодушным тоном спросил молодой человек.
— О жизни, о работе… А вы все эти снимки сами делали? — спросил Алексей, движением руки обведя фотографии на стенде.
— Странный вопрос, — хмыкнул парень, — естественно, все. С чего бы я вывешивал их иначе?
— А бог знает вас, фотографов, и ваши хитрости — может, реклама просто…
— С чего это вы взяли? Что за глупости? — удивился фотограф, впервые, пожалуй, потерявший прежнее безразличие в голосе и во взгляде. Похоже было, что ему не нравились бестолковые вопросы неудавшегося клиента. Это было видно хотя бы по тому, как, оставив в покое свой ящик, он решительно подошёл к стенду и стал снимать укреплённые на нем фотографии, убирая их тут же в бумажные пакеты.
— Да нет, не совсем уж и глупости, — продолжал, несмотря на его явное неудовольствие, настаивать на своём Макаров. — Вот, — указательным пальцем он упёрся в одну из оставшихся ещё на гладкой широкой доске фотографий, — точно такую мне показывал один приятель и утверждал, между прочим, что она сделана в ателье. И в самом деле не похоже, чтобы её делали на пляже, не так ли?
На снимке, на который указывал Алексей, была запечатлена красивая девушка в открытом красном купальнике, а на шее у неё сверкало, переливаясь, очевидно, в лучах специальным образом расставленных осветительных приборов, точно такое же ожерелье, какое Макаров видел на шее Элины на имеющейся у него фотографии. «Уже как минимум два „уникальных“ ожерелья, „музейных экспоната“! — с досадой думал Алексей. — За три тысячи баксов». Нет, кажется, он все-таки был прав, когда сделал вывод, что дорогая вещь — никакая не покупка, а всего лишь временная декорация, ВЫМЫСЕЛ студента-гуляки Паши Гостенина, всего лишь замысловатое средство достать денег на широкую, ничем не стеснённую жизнь и карточную игру по-крупному с Красавчиком.
— А-а, вы об этом, — усмехнулся между тем фотограф. — Это и правда делалось в ателье, но тем не менее снимал тоже я. Нравится?
— Очень, — кивнул Алексей. — Так вы чтоже, получается, и в ателье успеваете работать?
— Иногда, пару раз в неделю, если есть заказы… Но в ателье — это сильно сказано, у меня две комнаты — студия и лаборатория, там и работаю.
— А вот эта штучка, что у девушки на шее, — Макаров указал на ожерелье, — она дорогая? Или бутафория?
— Очень дорогая, — подтвердил фотограф ровным голосом, так что нельзя было понять, шутит он, смеётся над глупым отдыхающим или говорит правду. Но дальнейшие его слова развеяли сомнения. — Золото, очень тонкая работа, — продолжил парень. — В местном музее беру напрокат, если есть желающие сняться, за отдельную плату. Это историческая вещь, ещё немецких мастеров, довоенная…
— И дорого она стоит? Сколько примерно?
— Не меньше десяти штук… Точно не знаю, можно в музее, у искусствоведа спросить.
—Ого, — покачал головой Макаров. — А сделать такую же можно?.. Ну, заказать у местных умельцев?
Парень странно, словно изучающе, взглянул на него. Потом усмехнулся.
— У каких ещё умельцев? Вам же говорят, немцы делали, до войны, — сказал он и, решительным движением сняв стенд с телескопического штыря из лёгкого светлого металла, сложил его, словно книжку, и спрятал в деревянный чемодан. Похоже, ему не хотелось больше разговаривать с Алексеем.
— Тяжело вам, наверное, живётся, заработки низкие? — спросил его Макаров, стараясь как-то смягчить возникшую внезапно между ним и фотографом отчуждённость из-за его, как ему самому показалось тогда, слишком глупого вопроса — типичного вопроса тупого пляжного зеваки…
— Когда как, — небрежно бросил не желавший, очевидно, продолжать дальше разговор фотограф и закинул на плечо ремень своего плоского ящика, куда уместились и разобранный штатив, и стенд с телескопической стойкой, и плёнки с кассетами для «Полароида». — Всего, — сказал он Макарову и со своими развешанными на шее и плечах фотоаппаратами двинулся прочь вдоль кромки пляжа.
19
Место, откуда можно позвонить, Макаров отыскал без особого труда. Поднявшись по крутой лестнице с пляжа прямо в центр города, как только он выбрался на центральную улицу и повернул в направлении своей гостиницы, так сразу увидел голубую вывеску «Почта, телеграф, телефон». Он в первый раз забрёл по пляжу так далеко от гостиницы, которая находилась почти на краю города, впервые поднимался от моря на вершину поросшего густой растительностью прибрежного обрыва, пользуясь центральной городской лестницей, построенной, как сообщала блестящая медная табличка у подножия, к какой-то годовщине или круглой дате и выложенной мозаичными рисунками, и был приятно удивлён и обрадован тем, что специально разыскивать телефон, по которому можно позвонить и Пауле, и в Москву, не нужно.
Однако с Паулой поговорить не удалось: девушка не зря просила позвонить именно в шесть. Теперь же, когда большая стрелка наручных часов Алексея успела перейти за отметку семи часов, ему не слишком радушно ответили, что Паулы нет и больше звонить не нужно, потому что она будет поздно. Макаров сразу не сдался и попробовал выяснить у говорившей старушечьим голосом женщины, где можно девушку найти теперь или, например, завтра, но ответа на свой вопрос не получил, а услышал лишь короткие гудки в трубке.
Со вторым звонком должно было быть получше, поскольку имелось несколько междугородных кабин с телефонными автоматами двух типов: в автоматы первого типа надо было кидать купленные в кассе жетоны, после чего набирать нужные код и номер, другие же управлялись из кассы, и это был уже какой-то незнакомый Макарову метод автоматической связи. Соединение с абонентом производилось немедленно, едва желающий позвонить входил в кабину и снимал трубку, но предварительно он должен был сообщить кассирше номер телефона и город, куда собирался позвонить, а также внести аванс как минимум за три, а то и за большее число минут предстоящего разговора. Тут, согласно висевшему возле кабин объявлению, всем процессом переговоров и, главное, подсчётом оплаты за них занимался компьютер. По идее, это должно было быть удобным для всех, так как народ у нас обязательный, дисциплинированный и, боясь быть прерванным в случае недоплаты на полуслове, обычно вносит больше денег, чем требуется. Тут бы, кажется, с помощью умной машины и возвращай им лишнюю часть внесённых денег, однако на деле получалось совсем не так. «Компьютер» управлялся с расчётами по автоматам второго типа весьма своеобразно: в случае превышения оплаченного заранее времени деньги требовались весьма строго, а вот в случае переплаты (а таких случаев, судя по всему, было большинство) желающих получить обратно свои «кровные» встречал лишь холодный взгляд серых глаз кассирши и бланк квитанции, где работающий на микросхемах электронный помощник женщины в графе «остаток» неизменно проставлял нули. И тут уж обсчитанному не могли помочь ни скандалы, ни уговоры.
Но Макарова все это не очень смущало. Он отдал бы плату и за десять минут вперёд, не требуя потом сдачи, лишь бы, закрывшись в кабине, говорить с полковником Воронцовым нормальным спокойным голосом, а не орать, срывая голосовые связки, как делало большинство подходивших к автоматам людей, пытавшихся, казалось, докричаться до других городов без помощи телефонных проводов.
Ради получения льготных условий Макаров предпринял совсем незамысловатый манёвр, и, как ни странно, изложенная им на ушко грозной кассирше просьба принесла моментальный успех. Все-таки женщины любят ласку и сочувствие, а кассирша пункта междугородной связи приморского городка давно забыла, должно быть, когда к ней обращались хотя бы просто вежливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35