Улетишь!Она села, закрыв лицо руками. Ледогоров встал и, обойдя стол, присел перед ней на корточки. Солнце нестерпимо слепило в правый глаз. Хотелось закрыться ладонью.— Не бойся, — мягко сказал он. — Не закроем мы твоего любимого.Татьяна прыснула, отняла руки от лица и посмотрела ему в лицо. Неожиданно он увидел где-то в глубине ее глаз жизнерадостную красивую девочку-тренера. Она захохотала.— Любимого? Ну ты даёшь?! Пусть эту тварь паралич разобьет! Он такое со мной делал, когда раньше у меня денег не хватало! А сейчас чек чуть ли не издалека кидает. Жаль, я его предупредила. Надо было устроить ему ночь любви.Ледогоров встал.— Что ты тогда так волнуешься?Она перестала смеяться.— Что? Что? Его не будет, у кого я брать буду? Опять надо нового дилера искать.— Да сказал же — только поговорить.Татьяна подумала секунду.— Ладно. Только если его трясти будете, «герыч», который при нем — мне. А ты, Афганушка, больше руки не распускай.Тот пожал плечами.— Считай, я тебя нежно шлепнул.Она порылась на подоконнике.— Вот номер его «трубки». Завтра я ему буду звонить в двенадцать.— А сегодня?— Сегодня я уже взяла. Нет повода.— А если для подруги.— Нет у меня подруг. Он знает. Только завтра.Ледогоров подумал.— Хорошо. Завтра в двенадцать я у тебя. И не стоит его предупреждать. Через пять минут «трубка» будет на прослушивании.Она обреченно кивнула. Вроде поверила в эту чушь. Афган поднялся.— Пошли, что ли?На углу Греческого и 9-ой Советской сломался трамвай. Вынужденные объезжать его автомобили нервно сигналили друг другу.— Спасибо.Ледогоров протянул Афгану руку,— Не за что. Дальше справишься?— Конечно.— Пойду. Пива еще море. Да «травы» надо нормальной взять.— Осторожно, а.— Разберемся.— Пока.Солнце палило нещадно. Часы показывали четверть пятого. Хотелось есть. Ледогоров покопался в карманах. После его демарша в «Пит-стопе» денег хватало только на чебурек. Купив плоский теплый треугольник теста, он откусил безвкусный кусочек и зашагал в сторону отдела, ругая себя, что вместо сдачи дел гоняется за ветряными мельницами. Думалось, что он успеет все подбить до понедельника. Хотелось верить, что Татьяна не сдаст. Он так и не мог разобраться, что было важнее.
* * * Телефон звонил не переставая. Замок заело. Ледогоров крутил в скважине гнущийся ключ и гадал, насколько хватит терпения у неведомого абонента на том конце провода. Хватило надолго.— Алло?— Саня, ты?— Я.— Не узнаешь?— Нет.— Зря. Я уже и так богат. Коля Павловский.Ледогоров хмыкнул.— Привет.Павловский уволился года три назад. Точнее, перевелся в таможню аэропорта. Парнем он был умным и деятельным. Часто заезжал в отдел. Пальцы не гнул. Даже как-то раздобыл для оперов «ксерокс», который, правда плотно обосновался где-то в паспортном столе.— Здорово. Как сам?— Хорошо— Слышал, увольняешься?— Ты-то откуда…— Город маленький, а ментовский мир еще меньше. Место нашел?— Есть несколько предложений.В кабинете захлопнулась форточка и было невыносимо душно. Трубка телефона елозила у мгновенно вспотевшего уха.— Не торопись. Я хочу с тобой поговорить. Ты завтра как?— Нормально.— Звякни мне с утречка. Пиши телефон.Ледогоров аккуратно записал номер «мобильного»,— Ну до завтра.— Счастливо.Ледогоров положил трубку, влез на подоконник и открыл форточку. Поток теплого, свежего воздуха приятно обдал лицо. Алые солнечные пятна красиво подсвечивали железо крыш и кроны деревьев. Небо темнело, наливаясь сочной вечерней синевой. Ледогоров подумал, что Павловский тот человек, с которым хотелось бы работать. После Полянского, Челышева, Громова…— Ты чего?В дверях стоял Вышегородский.— Побывав в УСБ, решил поступить как настоящий офицер. Смерть превыше бесчестья.— Ну тебя. Они уже звонили.— Извинялись?— Ага. Спросили, откуда ты такой «борзый» взялся.— Ты сказал, что я — твой воспитанник?— Сказал, что ты увольняешься. Они скисли. Может, ты слезешь уже?— Зачем? Мне тут нравится.— В общем, я обещал им выписку из приказа о твоем увольнении до конца следующей недели. Чтобы они прекратили проверку по материалу.— Ясно. В результате своевременного реагирования управления собственной безопасности злодей уволен из органов МВД.— Ты сам все понимаешь.Ледогоров снова бросил взгляд в окно. На фоне розовой небесной раны, у самого края последних крыш тянулась цепочка каких-то птиц. Он спрыгнул на пол.— Артур! Можно, я домой пойду. Что-то нехорошо мне.Вышегородский пожал плечами.— Мне главное — чтобы ты дела в нормальном виде передал.— Я в выходные выйду.— Ради бога.Когда Ледогоров запирал кабинет, ало-розовая волна достигла подоконника, играя на нем яркими отблесками. Птицы превратились в размытые точки. Кружилась голова.Дома никого не оказалось. На столе белела записка. «Саша, я поехала к родителям. Скоро буду. Люблю. Юля.»Он прошел в комнату. За окном висела вечерняя духота. На тахте валялся Юлькин халат. Он лег и зарылся в него лицом, глубоко вдыхая запах ее тела и прислушиваясь, не скрипнет ли в замке ключ.
* * * Тишина. Даже со двора не доносится ни звука. Хочется спать, но сон не идет. В темноте еле слышно похрустывает на легком ветерке занавеска окна.— Ты спишь?— Да.— Ты какой-то другой стал.— Нет.— Да.— Нет.— Да.Он молчит, чувствуя как она касается кончиками пальцев его волос.— Все будет хорошо.— Да.— Ладно. Спи.Ночь.
* * * На работу Ледогоров пришел к одиннадцати. Сходка давно закончилась. Вышегородский кивнул в коридоре, не сказав ни слова. Сквозь немытое стекло кабинетного окна уже настойчиво заглядывало неизменное солнце. Ледогоров врубил чайник, дождался, пока он закипит и замешал растворимого кофе. Отхлебнув пару глотков, разыскал записанный на клочке бумаги телефон.— Алло. Коля? Это я.— Здорово, брат. Сможешь ко мне сейчас подлететь?— Куда.— В «Пулково», вестимо.Ледогоров посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого. До встречи с Татьяной оставалось сорок минут.«Хрен с ней, — мелькнула мысль, — пора думать о другом».— Ну так как?— Не могу, — неожиданно сказал он и соврал, — в двенадцать к шефу вызывают.— Святое , — усмехнулся Павловский. — В последний раз. Тогда завтра подъезжай к одиннадцати. Я дежурю.— Идет.— Ну бывай.Ледогоров пояожил трубку и задумчиво посмотрел на аппарат. Было тихо. Только за стенкой что-то бубнил Сонин. Никто не заглядывал в кабинет. Никто не звонил. Он посмотрел на часы и поднялся. Солнце за окном карабкалось выше ивыше.
* * * — Женя? Ты? Просто голос у тебя какой-то… Так похмелись!У Татьяны было такое лицо, словно она входила в клетку с тиграми.— Мне надо как всегда. Конечно есть. В четыре?Ледогоров замахал руками.— Раньше! Раньше! Умираешь! — зашептал он.— А пораньше? Загибаюсь я!Голос Татьяны вдруг окреп, в нем появились истерические нотки.— В два? У «Октябрьского»? Где кассы? Буду! Спасибо!Ледогоров поднял большой палец.— Ты просто актриса!Она устало посмотрела на него.— С бодуна он. Как вы все меня достали! Только, чур, я сначала куплю, а то потом кто его знает, как все будет.Ледогоров кивнул.— Нет проблем.Она поднялась.— Кому как. Ты здесь торчать собираешься? Так может чего-как? Нет? Тогда погуляй где-нибудь.Дверь за спиной с треском захлопнулась. На дворе те же мужички снова пили пиво. Сквозь пыльную листву меж краев крыш просвечивала синева. Ледогоров вышел на Греческий, зашел в угловую булочную, где купил себе огромный свежий круассан и, перейдя дорогу, устроился в сквере напротив рынка. Мимо шли люди. Что-то вопили дети. Гонялась за воробьями рыжая кошка. Было хорошо сидеть и есть горячую пышную сдобу. Есть, щуриться на небо, закрывать глаза и не думать о том, как жить дальше, перечеркнув больше десяти лет жизни, о том, как начинать заново в мире, который всегда видел с одной стороны, о том, каким он будет — завтрашний день. Обрывки мыслей болтались в мозгу. Он полудремал, сидя под горячими солнечными лучами. Перед глазами скользили Юлька, отец, Кобалия, Тенгиз, Муратова, Вышегородский, мать и снова Юлька. Время ползло с неумолимой быстротой. Словно легкий разряд кольнул в сердце. Глаза открылись сами собой. Без семи два. Затекшая спина хрустнула от резкого движения. Ледогоров пошел через сквер, старательно обходя копошащихся в земле детей.Татьяна была уже на месте. В обтягивающих джинсах и футболке ее фигура смотрелась крайне выгодно. Портило все осунувшееся лицо с воспаленными нервными глазами наркоманки. Ледогоров пристроился у стеклянной витрины с купленной заранее газетой в руках. Жерех не заставил себя долго ждать. Невысокий, вертлявый, в белых слаксах и черной футболке, он появился пешком со стороны Невского. Ледогоров видел его несколько раз на рынке и на Восстания. Знакомы они не были. Жерех торговал под прикрытием районного ОБНОНа и практически никогда не задерживался. Лиц оперов розыска не знал и не считал необходимым запоминать. Это было его ошибкой. Скользнув по Ледогорову безразличным взглядом, он вошел в кассовый павильон, где полдюжины уставших от духоты людей изучали репертуар концертного зала на ближайший месяц. Ледогоров достал сигарету и слегка развернулся, боковым зрением контролируя ситуацию. Спина Жереха закрывала от него Татьяну. Минуту они стояли друг против друга, после чего Жерех нагнулся, выпрямился, развернулся и все так же вихляясь пошел к выходу. Ледогоров углубился в газету. Дождавшись, пока дилер перейдет Лиговку, он отклеился от чугунного поручня витрины и, не спеша, направился за ним. Жерех пересек Жуковского и повернул по ней в сторону Восстания. Идти за ним было легко. Он был абсолютно спокоен — не оглядывался и не проверялся. Ледогоров злорадно подумал, скольких преступников сгубила излишняя самоуверенность, идущая от безнаказанности. Жерех свернул в арку. Это был замысловатый проходняк, режущий угол с Жуковского на Восстания. Ледогоров ускорился. Белое пятно слаксов мелькнуло меж грязно-серых углов. Вокруг не было ни души. Ледогоров перепрыгнул через поваленный мусорный бачок. Жерех вошел в длинную узкую подворотню. Обернулся он лишь в последний момент.— Стоять! Милиция!Ледогоров с удовольствием хряпнул тщедушное тело о стену.— Не дергайся, Жерех! Руки! Руки под ними!В целях дополнительной аргументации последовал тычок в затылок.— Я не дергаюсь. А чего я сделал?Голос у дилера оказался подстать внешности — писклявый и вибрирующий. Чувствовалось, что он не на шутку испуган.— Пособничаешь Бен Ладену. — Ледогоров завел его руки за спину и защелкнул наручники. Молодой мужик в сером костюме вошел в подворотню и, ускорив шаги, проскочил мимо них.— Что-о?— Ничего. Пошли. И без глупостей.Он крепко взял Жереха под руку.— А удостоверение можно посмотреть? — К дилеру возвращалась уверенность.— Пожалуйста!Ледогоров ткнул ему в нос раскрытую ксиву.— А за что меня?— За все. Двигай копытами!К счастью, до отдела было недалеко. По улице пришлось идти, тесно прижавшись друг к другу. Ледогоров усмехнулся, представив, как они выглядят со стороны. Он привычно срезал углы знакомыми дворами. Солнце припекало землю, ослепительно отсвечивая в окнах домов. Жара нарастала. Во дворе перед отделом Ледогоров остановился.— У тебя есть тридцать секунд чтобы выбрать приз, или продолжить игру.— Чего-о?— Или мы проходим в дежурку, зовем понятых и снимаем с тебя правую туфлю, или поднимаемся ко мне в кабинет, разговариваем и расстаемся,— Не понял, о чем…— Двадцать секунд прошло.— Давайте поговорим.— Приз в студию!В кабинете Жерех с трудом примостился на краешке стула. Мешали скованные за спиной руки.— Расстегните. Я же не побегу.— Посмотрим по разговору.Заглянул Вышегородский.— Это кто?— Дела подбиваю.— Григоренко напомнил, что у тебя осталось два дня. Я сказал ему, что ты уже все решил.— Это очень благородно с твоей стороны.— Не юродствуй! С УСБ звонили.— Сколько внимания моей скромной персоне!— Дела передашь Сонину.— Ладно.Когда дверь закрылась, Жерех встрепенулся.— Уходите?— Переводят начальником ОБНОНа.— А Максим Петрович?— Сажают.По лицу дилера волной прокатилась вся гамма обуревавших его чувств.— Я… Я могу быть полезен.— В чем?— Много знаю.— Сейчас увидим. Где Машка?Жерех вскинул брови. В глазах его мелькнула тревога.— Какая?— Сестра твоя, придурок!— А! Где-где. На Староневском стоит.— Живет где?!— Да хрен ее знает.Ледогоров поднялся и потянул дилера за плечо.— Пошли в дежурку.Жерех вырвался.— Все. Все. Ладно. Понял я. Я знаю, кто вам нужен. Только это… Ну, не наркота сдать. Он… Он меня грохнет.— Можешь переждать за речкой.— Спасибо. Не хотелось бы.— Тогда слушаю.Жерех поморщился.«Сейчас попросит закурить», — подумал Ледогоров.— Можно сигарету? И расстегнуть.Он разомкнул один из браслетов и прицепил его к стулу. Достал пачку «Винстона» и щелкнул зажигалкой. Жерех затянулся.— Он у меня раньше товар брал несколько раз. А тут племянник Тенгиза приводит. Говорит, что Тенгиз просит спрятать. Я подумал. Отказывать «черным» нельзя — мне с ними еще работать. Ну и определил его к Машке. Она на углу Невского и Литейного живет. Там хата полу расселенная. Из соседей — только бабка больная. Он документы ждет. От своих тоже гасится.Ледогоров вздохнул и привычно покачался на стуле.— Отведешь?— Нет! Лучше сажайте! Я объясню! Проще простого! Вход с Литейного около магазина видеокассет. Последний этаж. Дверь слева, с обломанным наличником. Комната последняя справа. За кухней. Остальные пустые все. Это тот дом, из которого губернатора чпокнули.— Вице-губернатора, — машинально поправил Ледогоров.— Один хрен.Ледогоров подумал.— А если врешь?— Да что я, враг себе?Солнце грело вовсю. С противным жужжанием о стекло билась большая зеленая муха.— Хотите, я позвоню туда? — неожиданно предложил Жерех.Ледогоров удивленно посмотрел на него.— В расселенке телефон?— Там бабка какая-то заслуженная. Ей разрешили до ее переезда оставить. Вдруг скорую надо будет и все такое. А за денежку малую она дает пользоваться.Ледогоров закурил и пододвинул дилеру аппарат.— Только без глупостей!Сам он снял параллельную трубку на громовском столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24