Надо прямо сказать, что мы не очень-то серьезно относимся к этому делу и двигаемся вперед как бы на первой, ну, в крайнем случае, на второй передаче. И не только потому, что у каждого из нас это дело далеко не единственное и от всех остальных никто нас освобождать не собирается. Мы просто полагаем — это мнение разделяет, видимо, и начальство, — что кражи из гостиниц раскроем довольно быстро. Приемы тут известны, пути тоже, и хоть один из них должен дать результат. Никуда этот тип от нас не денется. Надо только раскачать и двинуть вперед громоздкую и мощную машину розыска.Я возвращаюсь к себе в отдел часа в два, и мы с Игорем даже благополучно успеваем пообедать в соседней диетической столовой. А в конце дня я уезжаю в магазин, где произошла кража, чтобы еще раз осмотреть подсобное помещение. И вот тут-то…Словом, звонит Игорь прямо в магазин и говорит таким ликующим голосом, что у меня замирает дух.— Виталий, — спрашивает, — это ты?— Я, — отвечаю.— Ну поздравляю. От всей души.Черт возьми, думаю, уж не присвоили ли мне наконец очередное звание? Ходили ведь такие слухи после того, как мы вернулись с Игорем из Окладинска, А что? Вполне вероятно.— В чем дело-то? — спрашиваю как можно спокойнее.Но Игоря не проведешь. Слышу, усмехается в трубку.— Ты только не волнуйся, — говорит. — Кузьмич приказал тебя побыстрее найти.— Это зачем же?— Еще спрашиваешь? Ты посмотри, время-то уже около семи. Так что новая кража тебя ждет. Из гостиницы, конечно.И называет гостиницу. Третью! Я, знаете, чуть со стула не упал, честное слово.— Ты что, — спрашиваю я вдруг осипшим голосом, — разыгрываешь меня?Но сам уже чувствую: все так и есть, нисколько он меня не разыгрывает. А Игорь уже деловито добавляет:— Будь спокоен. Так что давай жми. Люди уже выехали.И я все бросаю и жму. Даже такси хватаю от злости.Конечно, все гостиницы в городе ребята предупредить еще не успели. Ведь решение было принято только сегодня утром, после второй кражи. И телефонограммой такое не сообщишь.Но подряд «залепить» три такие дерзкие кражи! Это же, кроме всего прочего, просто вызов нам! Мне кажется, что, когда поймаю, я ему такую жизнь устрою, что чертям тошно станет.Конечно, если бы меня кто-нибудь в этот момент спросил: «А что, собственно говоря, ты с ним сделаешь?» — я бы, остыв, ответил: «А ничего». Действительно, допрошу голубчика по всем трем кражам, вежливо допрошу, уличу, если станет отпираться, в данном случае уличать, Слана богу, есть чем. Следователь наш, конечно, подключится. Собственно, он уже в курсе дела, Саша Грачев. И в суд голубчика. Согласно закону. Вот и все.Но сейчас меня никто ни о чем не спрашивает, и я даю волю своим чувствам, я киплю. Он у меня снова стоит перед глазами, этот тип, в своем коричневом плаще, коричневой шляпе, с черным большим портфелем в руке. Улыбается своими огромными наглыми глазами. Черные с проседью волосы зачесаны назад.Я уже нисколько не сомневаюсь, что эту третью кражу совершил тоже он, этот тип. И тут я начинаю улавливать кое-какие просчеты в нашем плане, вернее, пробелы. Кое-что мы, пожалуй, не учли. Он же вон какой воспитанный и ловкач каких поискать.Но вот и гостиница. В огромном шумном вестибюле меня уже поджидают. Это Володя Пономарев. Из другого отделения. Гостиница расположена на их территории. Поднимаемся на четвертый этаж. И я сразу узнаю знакомый «почерк». Первое, это запасной ключ в дверях номера. Второе… Впрочем, до второго даже не надо докапываться. Старшая горничная, пожилая полная женщина в белом переднике, на беду свою, заменившая в этот час дежурную по этажу, тяжко всхлипывая, рассказывает, и, видимо, не в первый раз, как этот тип появился на этаже, как обворожительно улыбался, сообщая, что ищет приятеля из Ростова, как совал ей коробочку с конфетами «для внуков», как она смущалась от всего этого и как буквально на минуту отошла от столика. Словом, все известно.И еще плачет в номере красивая седая женщина, известная актриса из Ленинграда. «Тряпки» ей не жалко, хотя, судя по описи, это не такие уж дешевые тряпки, и даже кольцо с бриллиантами, и дорогую брошь тоже. Но вот кораллы, подарок покойного мужа, и ключ, старинный бронзовый ключ, сувенир великого города певцов, преподнесенный ей во время гастролей за рубежом!И еще я вижу, как нервничают ребята. И при этом делают промахи. Тут надо следить внимательно. Надо собрать как можно больше фактов, подробностей, причем постараться осветить те же позиции, что и в первых двух эпизодах. Для удобства анализа. Например, поскольку известно время его появления тогда, надо установить время и сейчас. Кажется, он появляется в одни и те же часы. Или, допустим, коробочка конфет, которую он неизменно преподносит. Первый раз это была клюква в сахаре, потом изюм в шоколаде, теперь опять клюква в сахаре. Он явно покупает их где-то по дороге. Причем клюква в сахаре бывает далеко не во всех магазинах, я по опыту знаю, Светка обожает эти конфеты. Над этим тоже стоит подумать. Или еще интересная подробность: каждый раз он появляется чисто выбритым, свежим, отутюженным — это само по себе примечательно, но от него еще всегда пахнет одеколоном. Татьяна Ивановна в прошлый раз даже определила, что это «Русский лес». Сильно пахнет. Мужчины сейчас редко пользуются одеколоном, а уж в таком количестве тем более.Теперь дальше. Что он рассказывает. В первый раз неизвестно: он говорил только с Маргаритой Павловной, а та не пожелала его «вспомнить». А вот Татьяне Ивановне он представился как научный работник, даже намекнул на особую секретность своих изысканий. Представляю, как у этой дурочки округлились глаза. Знал, мерзавец, что ей загнуть. А ведь анекдоты рассказывал пошлейшие. По одному этому можно было догадаться, какой он научный работник. Но Татьяне Ивановне это было, конечно, не под силу. В этот же раз он представился инженером из Ростова, ищет товарища, тот письмо от жены должен привезти. Очень он, видите ли, по жене скучает, по деткам. Даже сообщил, что у старшей дочки печень больная, и он с большим трудом здесь лекарство ей какое-то нашел, и вот с приятелем переслать хочет, поскольку сам в Москве задерживается. Трогательно так рассказывал, и Пелагея Васильевна, старшая горничная, от души ему посочувствовала. Фантазия, надо сказать, работает у него здорово. Наверняка тут же импровизирует, причем вдохновенно. Таким образом, и рассказы его, как видите, представляют определенный интерес.Все эти соображения я и выкладываю на следующее утро нашему Кузьмичу. Игорь на этом совещании тоже присутствует. И еще несколько сотрудников из отделений, которые с самого начала к этому делу подключились. Кузьмич слушает внимательно, хмурится и, надев очки, какие-то пометочки себе делает. А когда я кончаю, спрашивает:— В какие же часы он появляется?— От двух до трех часов дня, Федор Кузьмич, — отвечаю.— Та-ак… костюм на нем всегда один и тот же?— Один и тот же, коричневый, в полоску. Под тон к плащу и шляпе.— Руки какие? На пальцах что есть?— Руки?.. — Я задумываюсь. — Не спросили мы о руках, Федор Кузьмич.— Спроси. У Татьяны той. Небось обратила внимание. Теперь насчет конфет. В магазинах вокруг гостиниц не спрашивали, были там такие конфеты или нет?— Не спрашивали, Федор Кузьмич, — отвечаю я через силу.— Надо спросить. Они точно скажут.— И еще по главным трассам, которые к этим гостиницам ведут, — вставляет Игорь. — Метро, троллейбус.Кузьмич кивает головой и начинает утюжить ладонью свою макушку. Недоволен, это ясно. Потом снова спрашивает:— С швейцарами во всех трех гостиницах говорили?— Так точно, — отвечаю, — во всех трех.— Кто из них его заметил?— Все трое заметили.— Гм… Когда же они его заметили, когда он входил или когда выходил?Я на минуту задумываюсь, потом отвечаю:— Все трое, когда входил, а один — когда еще и выходил, во второй гостинице.— Ну и как же он входил?— Вполне уверенно, говорят, входил, свободно, как к себе домой. Никого ни о чем не спрашивал, прямо к лестнице шел.— Тертый парень, — басит из своего угла Авдеенко.Кузьмич на его замечание не реагирует и снова спрашивает:— А когда выходил, как себя вел, как выглядел?Я прекрасно помню свой разговор с тем швейцаром. Толстенный такой дядя с великолепной бородой. Глаза внимательные, острые, хоть и не видно их почти из-за лохматых бровей. Я его дотошно расспрашивал, меня самого очень интересовало, как этот тип выходил. Поэтому рассказываю я обстоятельно, есть тут что отметить.— Спустился он по лестнице медленно, неторопливо, — говорю. — С самым беззаботным видом. «Как будто выспался и пообедал» — так мне швейцар сказал.— Выходит, переиграл малость, — замечает Игорь.— Пожалуй, — соглашаюсь я. — Однако не каждый это заметит.— А почему, интересно, «пообедал»? Почему ему так показалось, швейцару? — спрашивает Кузьмич.— Вот, вот, — подхватываю я. — Мне это тоже в голову пришло. Медленно, говорит, так спускался, тяжело. И даже вроде бы толще стал.Всем присутствующим ясно, что это может означать, и никто уточнять не собирается.— Ну что ж, — говорит Кузьмич. — С вопросами как будто все. Давайте теперь соображать. Дело оборачивается серьезно. Этого гуся надо поймать быстро. Для начала должен сообщить. Ты, Лосев, — он поворачивается ко мне, — будешь с сегодняшнего дня заниматься только этим делом. Понятно? Ну еще… — он секунду колебался, — насчет Быка придется с Откаленко контактировать, — и карандашом указывает на Игоря. — А магазин с тебя снимаем.Что ж, придется, видимо, заняться этим делом вплотную. Я ни минуту не сомневаюсь, что мы того волка обложим и куда-нибудь он свою лапу да сунет. Для этого есть, знаете, вполне надежные средства.Вот ему, к примеру, надо же продать краденые вещи. Как, спрашивается? Комиссионные магазины, скупки, рынки — это все мы перекроем, будьте спокойны. Из Москвы увезти? Еще того хуже. Чем меньше город, тем скорее он там погорит на сбыте краденого. Ведь мы ориентировки с подробным описанием вещей во все города разошлем, и там наши коллеги прекрасно знают, кто у них в городе этим делом может промышлять, к кому из Москвы «гости» приезжают. Что же ему остается? Ну, допустим, начать знакомым продавать. Но порядочный человек вещь с чужого плеча не купит, да еще, очевидно, краденую. А «непорядочный»… он тратиться не будет, он скорее сам украдет. Впрочем, есть, конечно, некие темные личности, которые, может быть, и купят. Но мы тоже кое-кого из них знаем и за ними приглядываем. Словом, мы закинем сеть с достаточно мелкими ячейками, можете не сомневаться.Но сидеть на берегу и ждать мы, естественно, не будем. Мы начнем поиск и в другом направлении. Энергичный поиск, главный. Ведь у нас есть его приметы, хорошие, кстати, приметы, броские, и еще есть его «почерк». Что касается примет, то ведь где-то и кто-то все же должен его знать, правда? Не в безвоздушном пространстве человек живет. А где его знают, это приблизительно представить себе можно. Скажем, в каком-нибудь НИИ его вряд ли знают. На крупном заводе тоже. В школе или институте тем более. К тому же учтите время совершения преступлений. Среди дня, если помните. И обеденного перерыва тут не хватит. Нет, этот «деятель» табель по утрам не снимает. К тому же руки… Кузьмич не случайно о них спросил, умница он у нас все-таки. И я сразу после совещания к Татьяне Ивановне съездил. Поинтересовался. Она, конечно же, внимание на это обратила. Не те руки оказались. Чистые, розовые, без единой мозольки. И кольцо с камнем. Такое кольцо на мужской руке многое рассказать может. Словом, в храмах науки и техники этого «деятеля» искать бесполезно, там его не знают, там его нет и быть не может. Но есть в огромном городе и другие места, где он наверняка появляется. А как же? Он человек общительный, он и гульнуть наверняка любит. Вот где-то там и кто-то там знать его должен. А мы прикинем, где именно, нам это особого труда не составляет. Не первого же ловим.Вот все эти, да и некоторые другие рычаги я и привожу в действие со своими ребятами. Должен вам признаться, что в тот день я ждал вечера с немалым напряжением. Черт его знает, не выкинет ли этот тип еще один номер. Все-таки вот уже три дня подряд я вечера провожу в гостиницах. И когда стрелка часов стала подползать к шести, я почувствовал, что начинаю нервничать. Появилось, знаете, такое ощущение, что уже пора куда-то мчаться, что уже что-то такое непременно случилось.Ладно. Не буду вас томить. В тот вечер ровно ничего не случилось. Ни одна из гостиниц не подала сигнала «SOS». Я даже как-то удивился, знаете, когда вдруг взглянул на часы и обнаружил, что обычное для этого сигнала время, безусловно, прошло, а мне мчаться сломя голову некуда и вроде бы я даже никому не нужен.Сам себе не веря, я предупреждаю дежурного, что ухожу, благо уже часов девять вечера. Дежурный, тоже уже настроенный всей этой кутерьмой с гостиницами на самый тревожный лад, на всякий случай осведомляется, где я в течение вечера буду находиться. Больше всего мне хочется находиться в одном доме на Кропоткинской улице, но ужасно неловко срываться с места при каждом телефонном звонке — к Светке, между прочим, подружки звонят непрерывно, по любому пустяку, я уже не раз обращал ее внимание на это — так вот, дергаться при каждом звонке, как вы понимаете, радости мало. А если придется срочно уматывать, это будет просто трагедия. Тем более что мне предстоит, как я понимаю, серьезный разговор насчет концертов в прошлом, настоящем и будущем. Словом, ехать сейчас в тот дом на Кропоткинской просто опасно для жизни, будущей, конечно. И потому я, вздохнув, называю дежурному свой собственный адрес, который он, кстати, знает и без меня. Но деликатно отмалчивается, делает для солидности какой-то росчерк на листке бумаги и провожает меня сочувственным взглядом.Тем не менее, как я уже говорил, вечер прошел спокойно. Никто меня, как ни странно, не потревожил. Домашние мои, тоже уже привыкшие за эти дни к моим ночным возвращениям, поглядывают на меня весьма настороженно, но вопросы задавать опасаются, по-моему, из чистого суеверия. Мама почему-то затевает вдруг печь пирог, пока мы с отцом играем в шахматы.
1 2 3 4 5 6 7