– Знаю, – ответил Дэвид. – Я сам хочу этого. Вы спасли мне жизнь и дали мне еще один шанс. Не хочу, чтобы все пропало зря.Арманд спросил себя, не пришло ли время осуществить идею, которую он давно вынашивал…Следующие несколько лет он учился и тренировался в наиболее престижных центрах полицейских сил мира: в европейском Интерполе, английском Скотланд-Ярде и американском ФБР. Он превратился в первоклассного криминолога, мастерски освоившего приемы самозащиты, и меткого стрелка. Арманд не прекращал внимательно следить за ним. И когда Дэвид возвратился в Бейрут, Арманд решил, что он созрел для уготованной ему роли.– Информация – это власть, – заявил Арманд Дэвиду. – Особенно это справедливо применительно к Ближнему Востоку. Без нее я бы не только не процветал, но и не выжил бы.Арманд перешел к разъяснению концепции, над которой он долго работал с Александром Мейзером и которая практически была готова для реализации: создание частного агентства безопасности, которое будет выбирать себе клиентов из списков международно известных, богатых людей и транснациональных объединений. То есть людей и организаций, которые нуждаются в защите против промышленного шпионажа, похищений, вымогательства, шантажа…Арманд предложил центральное учреждение «Интерармко» открыть в Бейруте, но Дэвид тут же отклонил это предложение. В Бейруте невозможно сохранить секреты, как бы это ни старались сделать. Они тут же становились достоянием других в результате подкупов и интриг. Рано или поздно будет открыта связь между казино и «Интерармко», безопасность подорвана и погублено доверие и даже жизни тех людей, которые возложили свои надежды на эту компанию.Вместо этого Дэвид предложил Женеву, и чтобы у «Интерармко» не было никакой другой связи с казино по документам, кроме как связи с обычным клиентом. Большое расстояние от Бейрута было в этом деле только на пользу, так же как и расположение нейтральной Швейцарии.– Вы что-то мне не договариваете, – заметил Дэвид Арманду, когда их разговор вроде бы закончился. – Конечно, «Интерармко» удвоит или утроит количество поступающей сейчас к вам информации. Но этим ведь дело не кончается. У вас имеется какая-то скрытая цель, связанная, возможно, с работорговлей. Арманд, я не первый ребенок, которого вы спасли, да и не последний.Именно в это мгновение Арманд понял, что он сделал верный выбор.– Что вам известно об этой торговле? – спросил он Дэвида.Ответ удивил Арманда. Видно, Дэвид основательно проштудировал этот вопрос. Он ударился в историю, начиная со времен фараонов, коснулся потоков торговли живым товаром в период зарождения христианства, во времена крестоносцев и в настоящее время.– Она никогда не прекращалась, – произнес тихим голосом Дэвид. – Ни во время войн, периода голода или чумы. Ни одна раса не осталась в стороне от нее. На каком-то этапе очень высоко ценили африканцев, потом азиатов. Теперь европейцев. Но общее для всех периодов заключается в том, что основным объектом всегда оставались дети, за которых платили больше всего денег. Звучит иронически, не правда ли? Больше всего ценятся наиболее беззащитные, их хватают на улицах, завлекают в закоулки или, как в случае со мной, похищают пираты, потом одурманивают наркотиками, связывают и переправляют в бордели или в частные камеры пыток…– Я всю жизнь борюсь с этой напастью, – сказал Дэвид Арманду. – Я уничтожал различные сети организаций работорговли, а потом узнавал, что вместо них в других местах возникли новые. Я сотрудничаю с некоторыми честными полицейскими чиновниками, которые имеются на Ближнем Востоке, с Интерполом и даже с некоторыми государствами – членами Организации Объединенных Наций, с должностными лицами Детского фонда. Это – неослабевающая битва, Дэвид. В этом заключается тайная цель для меня и Александра. А теперь и для «Интерармко».Глаза Дэвида сверкнули.– И для меня тоже.
Закончив одеваться, Дэвид прошел из ванной в свой кабинет. Ночью поступила целая пачка телексов, которые лежали теперь на его кофейном столике. Ни одно из этих посланий не имело отношения к проекту, над которым он с Армандом работал последние пять лет.В конце 1960-х годов «Интерармко» помогло ликвидировать несколько небольших работорговческих организаций, базировавшихся в Сирии, Иордании и Египте. На следующий год распространились слухи о появлении на Ближнем Востоке новой организации, занимающейся работорговлей. Полицейские агентства и Детский фонд сообщали, что резко возросло похищение в Западной Европе детей и подростков. Полагаясь на свои успехи в прошлом, Арманд Фремонт думал, что он может быстро расправиться с новой угрозой. Оказалось, что выдался редкий случай, когда он ошибся. Этой организацией руководил настоящий мастер, который был так здорово законспирирован, что даже наиболее хорошо оплачиваемые осведомители не могли к нему подступиться. Те, кто рисковали подойти к нему слишком близко, оказывались убитыми, а их тела страшно изуродованными.С годами неумолимо росло число похищенных и пропавших детей. Европейская полиция удвоила свои усилия, но все впустую. На некоторые ближневосточные страны оказывалось давление, но их министры разводили руками, вроде бы ни о чем не подозревая, и просили доказательств. Арманд Фремонт поклялся, что предоставит такие доказательства. Он взял под свой прицел эту организацию, борьбу с ней сделал своей священной задачей и заявил Дэвиду Кэботу, что он требует от него не иначе как выявления руководителя этой преступной организации.Дэвид разложил телексы по папкам. За годы работы с Армандом в качестве директора «Интерармко» он никогда не сталкивался с такой неразрешимой головоломкой. Создавший эту преступную организацию обладал поистине дьявольским коварством, управлял с помощью страха и денег. Такую комбинацию трудно расколоть. Но это только подстегивало решимость Дэвида добиться успеха. Мальчик превратился в мужчину, но глаза его все еще видели, он не забыл страшных минут, когда его жизнь была исковеркана той лунной ночью на борту судна «Мечта Селесты».Как только Дэвид сел за свой письменный стол, он немедленно переключился на текущие дела. Секретарша принесла ему кофе и хрустящие сладкие булочки, а также ночные послания из Парижа.Запросы были разосланы конфиденциально. «Интерармко» наводило справки относительно Александра Мейзера – с кем он встречался, где, долго ли продолжались встречи. «Интерармко» хорошо заплатит любому свидетелю, который что-нибудь видел или слышал. Занялись своим делом люди, специализировавшиеся на ночных наблюдениях и собиравшие информацию с наступлением ночи. «Интерармко» было известно щедрыми вознаграждениями, которые выплачивались быстро, в любой валюте. Но «Интерармко» снискало себе еще большую славу как организация, не забывавшая тех, кто оказал ей даже самую незначительную помощь.Поступившая информация была обескураживающей. Ни личные контакты в государственных полицейских силах, ни специалисты частных фирм безопасности, ни информация от правительственных чиновников, ни львицы шикарных борделей не имели представления о том, что делал в Париже Александр Мейзер. Но каждое донесение заканчивалось одним и тем же – поиски будут продолжаться.Дэвид знал, что Арманд надеялся получить полезную информацию до своей поездки в Нью-Йорк. Но пока что Ничего стоящего не поступило. Рутинный звонок к заплаканной секретарше Александра Мейзера только сгустил тайну: Александр всю поездку оформлял сам. Секретарша не знала о его предстоящей поездке до самого последнего момента.«Почему Александр не хотел, чтобы она или кто-либо другой знали об этом?»Он заставил себя просмотреть записки, которые набросала для него его секретарша. В памятке говорилось, что Джасмин и Пьер Фремонт извещены о смерти Александра и предстоящих похоронах телеграммой от Арманда. Телеграммы, как и предполагал Дэвид, в Бейрут не посылали. Для Джасмин телеграмму отправили в Ниццу. Дэвид помнил, что она принимает участие в гонках «Монако – Ницца-32». А телеграмма, предназначенная Пьеру, пошла в Париж…Дэвид уставился на памятку, потом как бы сами по себе его пальцы подняли эту памятку. Держа перед собой розовый лист бумаги, он пытался припомнить, существовала ли какая-нибудь связь между Пьером и Александром Мейзером. Они вместе присутствовали на двух или трех банковских конференциях, вот, пожалуй, и все. Александр часто ездил по делам в Париж. У Пьера Фремонта уже много лет была там квартира. Получалось так, что они находились одновременно в одном и том же городе… «Совпадение. Не хватайся за соломинку». Мейзер отбросил в сторону памятку и вынул фотографию из досье на Катерину Мейзер. Что-то в этой девушке было не то, хотя Дэвид никак не мог понять, что именно. Может быть, ее щеки несколько полноваты или губы слишком сочные. Даже если бы он не знакомился с газетными вырезками о ней, Дэвид мог бы догадаться, что Катерина Мейзер принадлежала к тем, кто верил в правое дело и в торжество справедливости и правосудия. От нее могут исходить неприятности.Дэвид надеялся, что известное очарование Арманда окажет на нее магическое воздействие и что после похорон Катерина Мейзер возвратится в Калифорнию, чтобы и дальше маршировать во имя лучшего устройства мира. Дэвид знал, что рано или поздно он раскроет тайну смерти Александра. И в этом деле ему не хотелось бы сталкиваться с дилетантами. ГЛАВА 6 Эмиль Бартоли работал исполнительным вице-президентом банка «Мэритайм континентал» и был при Александре Мейзере его правой рукой. Родом он был из Венеции, худощавый, аскетического склада человек, черты лица которого показывали, что он ведет свою родословную от дожей. К двадцати годам он знал о финансах больше, чем банкиры в четыре раза старше его. Это сидит у него в крови, говорил он. Хотя у него был выбор, куда пойти работать, он связал свою судьбу с «Мэритайм континенталом», а более точно – с Александром Мейзером. Это была своего рода закрытая контора, где он легко себя чувствовал и которую прекрасно знал. В Нью-Йорке ему подчинялись примерно сто человек, но у него были доверительные контакты в любом торговом месте света. Если начинались колебания в Токио, Гонконге, Цюрихе, Лондоне или на других биржах, Бартоли узнавал об этом первым. И что более важно, узнавал подноготную.Как и большинство закоренелых холостяков, Эмиль Бартоли удочерил ребенка близкого ему человека. Он всем сердцем привязался к своей приемной дочери Кате. Он управлял ее опекунским фондом, когда Катя переехала для учебы в Калифорнию, Бартоли взял себе за правило раз в месяц писать и звонить ей. Но больше всего ему хотелось добиться того, чтобы отец с дочерью примирились, но этого не получалось. Теперь такая перспектива вообще отпала.– Я ужасно сожалею об этом, Катя, – сказал он. – Все сотрудники банка выражают вам свое соболезнование. Если для вас надо что-нибудь сделать, то только скажите.– Благодарю вас, Эмиль.Катя присутствовала на совещании в кабинете отца. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке. На ней была длинная разноцветная крестьянская юбка, вышитая блузка в русском стиле и уже основательно поношенные, но содержавшиеся в приличном состоянии сапожки. На лбу она повязала зеленый шарф, концы которого свисали на спину. Утром в гостинице, когда она одевалась, она понимала, что будет выделяться. Кабинет ее отца был обставлен в подлинно американском стиле, мебель вишневого дерева из северо-западных районов тихоокеанского побережья, узловатого орехового дерева из Каролины, мягкие сосновые панели из Новой Англии. Все мужчины будут, конечно, одеты в костюмы фирмы «Брукс бразерс».Когда Катя представила себе все это, ее протест несколько усилился. Провалиться ей на месте, если она поменяет стиль своей одежды. А теперь она чувствовала себя неловко, и ее поступок казался ей мелочным и недоброжелательным.– Эмиль, его уже привезли? – спросила она, глядя на уличное движение по Парк-авеню.В отличие от большинства других финансовых учреждений, «Мэритайм континентал» сторонился Уолл-стрита. Александру приятнее был адрес угол Парка и Сорок восьмой улицы, в небольшом архитектурном шедевре, первый этаж которого сдавался в аренду автомобильной компании. Большинство прохожих даже не подозревали, что здесь расположен банк, что вполне устраивало Александра.– Да, Катя, его уже доставили, – ответил Бартоли. – Все организовано. Детальное расписание у моей секретарши. Если что-то захотите добавить или изменить, то вам достаточно сказать ей об этом.Катя повернулась к нему.– Тогда, полагаю, надо позаботиться только об одном. – Она обвела рукой комнату. – Что станет со всем этим?– Вы берете быка прямо за рога, – произнес Бартоли. – В завещании говорится, что вы и «Сосьете де Бен Медитерраньен» получаете по сорок девять процентов акций. Остающиеся два процента находятся под моей опекой. Если возникнут какие-либо разногласия в отношении политики или направления деятельности банка, то у меня будет решающий голос. Но я не думаю, что такое произойдет. У меня с вашим отцом давно была достигнута договоренность о том, что в случае такого поворота дела, я стану президентом вместо него. Политика и цели банка останутся прежними. Продажа или слияние исключаются. У нас отличный список клиентов, и со временем, если мы будем аккуратно вести дело, мы расширим его. Но сделано это будет в соответствии с критериями, изложенными Алексом, и ничьими другими.– А как же я?– Ну, Катя, в финансовом отношении каждый квартал вы будете получать значительные дивиденды. Ясно, что деньги ваши, можете делать с ними что хотите.– А как обстоят дела с активным участием в работе банка?Бартоли удивил ее вопрос, но он никак этого не показал.– Конечно, выбирать вам. Я такого поворота событий не предусмотрел, поскольку вы, похоже, прокладываете себе дорогу в качестве адвоката.– Вы хотите сказать, что читаете газеты, – отозвалась Катя, подняв брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54