Россия умерла. Америка умирает. Ещё в прошлом веке Токвиль, побывший в Америке совсем немного, а в России вовсе не бывавший, заметил, что будущее принадлежит двум этим странам. И оказался прав. Они срослись в смертельной вражде, насильник и насилуемый. Две сверхдержавы злобно топорщили термоядерные фалосы. Смерть одного оказалась смертью другого. Америка просто не осознала ещё этого. Америка умрёт, Россия умерла, но они встретят смерть по-разному.Россия не верит, что время молодости и силы прошло, что морщины смяли лицо и обвисло кожа, что она уже не самая обольстительная и привлекательная и народы мира не оборачиваются, когда она проходит по одной шестой части суши на высоких каблучках. Она не поверит зеркалу и начнёт мазаться и краситься Федоровыми, Бердяевыми, а то и просто Кашпировскими и ждать жениха с Запада. (Так, кажется утверждал Бердяев ? ). И пустится во все тяжкие с юными и не очень юными эфебами. И жених придет. Моложавый, весёлый, с честным открытым лицом. Он будет вежливым и обходительным, будет поить валютным кофе и потчевать солёными сухариками и не тащить сразу на койку, как пьяненькие дядечки из ближнего зарубежья. Он приведёт её на смотрины, в кафе-конгресс. Она наденет по этому случаю самую лучшую и самую короткую юбочку и скажет господам. что при манишках и галстуках, что она всегда принадлежала Западу, что бы там не говорили злопыхатели. И господа в галстуках одобрительно загудят и одарят её аплодисментами. Местная пресса отметит, что аплодировали не раз. А затем они (она и жених) придут к ней домой. Она добудет свечи. Ведь кажется, так это происходит на Западе ? Она побежит на рынок и купит за последние гроши мясо, овощи и вино и зажжет свечи (Предварительно она, конечно, отключит телефон, чтобы, не дай Бог, не звякнул кто-нибудь из знакомых эфебов или, упаси Боже, кто-нибудь из ближнего зарубежья ). Они откушают мясо и пригубят вино, а затем она сядет на кровать. Господин подсядет к ней и возьмет ее за руку, и ее глаза загорятся. Он скажет ей, что она ему очень нравится и он хотел бы создать семью, а еще его интересуют безделушки, которые, он знает, лежат в комоде. Она принесет их, фамильные драгоценности, всякие там ракетки и бомбочки и скажет ему, что собирали их еще дедушка Брежнев и прадедушка Сталин и это, в общем, все то, что у нее осталось. Жених с Запада возьмет эти безделушки, подержит, посмотрит на свет, попробует на зуб. Многое подгнило, проржавело за семь эпических лет, но еще отличные вещицы старой имперской пробы. И глаза его загорятся, и он скажет, что вовсе ей они не нужны, потому что они вскорости поженятся, и он введет ее в европейский дом, а затем он наклонится к ней и нежно поцелует ее в губы. Губы ее приоткроются, она тяжело задышит и откинется на подушку в ожидании того, что торопливые и дрожащие от волнения пальцы начнут расстегивать крахмальную кофточку или сразу полезут под юбку, как поступали знакомые эфебы из дальнего зарубежья. (Готовясь к этому важному событию она раздобыла трусики с клеймом из дальнего зарубежья и надела черные чулочки.) Но жених с Запада, отпрянув и поправив галстук, скажет, что она, конечно, ему очень нравится, но он уважает ее как человека, как личность и вовсе не видит в ней только «sexual object». Это, значит, когда на женщину смотрят не как на личность, а как на предмет для удовлетворения мужской похоти. С этим на Западе строго.А не могла ли она, между прочим, подписать вот тут. Она, конечно, подписывает, и из тени откуда-то появляется нотариус, который все это заверяет. А потом все эти безделушки исчезнут в его кармане. Он поцелует ее еще раз в полуоткрытые губы нежно и трепетно и уйдет, пообещав позвонить вскорости и увезти в европейский дом.Но он не позвонит ни через день, ни через год. И она напишет письмо, что всегда принадлежала Западу, и жить без него не может. Со времен Котошихина и Курбского. И он, во время визита в Москву, обещал брак-союз и столько-то сотен миллиардов. И европейский дом. А кроме того, что случилось с теми брелочками и кулончиками, то есть ракетками и бомбочками?Через некоторое время она получит письмо. Вежливое и заказное. В нем сообщит, что бомбочки были отданы безвозмездно и безвозвратно. На это есть международные соглашения, подписанные и утвержденные. Что же касается обещания жениться, то тут он желает сообщить следующее. Во-первых, в интимных отношениях с ней он не состоял, а поцеловал ее чисто по-дружески. Она на этом сама настояла. Так что никаких обвинений в «sexual harassment» он не принимает. (Она долго будет искать это словосочетание в словаре, но так и не найдет его, и его значение останется для нее загадкой.) Что касается брака, то он вернее — не он, а всякие разведывательные службы, навели справки и выяснили следующее. Глубокоуважаемая госпожа вступала в многочисленные и беспорядочные связи с представителями ближнего и дальнего зарубежья. И каждому сообщала, что любит его безмерно и что он вообще у нее первый. А затем (и это тоже сообщили разведывательные ведомства) попросила значительную сумму в СКВ у некоего иностранного господина ( имя господина не сообщается по дипломатическим соображениям) на закупку хлеба для старенькой мамы ( полученные деньги, однако, были пропиты в баре и частично переведены в швейцарский банк). А деньги были народные, то есть — налогоплательщиков. Все это свидетельствует о том, что уважаемая госпожа несерьезно подходит ко взятым на себя обязательствам. А с этим на Западе строго.Что касается европейского дома, то он, вообще, в него вхож, но у него есть сильное желание из него выйти, так как хозяева особого гостеприимства не проявляют. А про азиатский дом и говорить не приходится. Об этом она сама, наверное, хорошо знает из газеты «Еще»; он ее видел на столе ее кухни. Так, что ничем он ей помочь не может. Но ежели есть желание купить зерно, кукурузу и сыры, то тут нет никаких проблем. Оплатить все можно валютой, золотом или нефтью. Честь имею, искренне ваш и т.д. и т.п.И она поймет, что ее обманули, провели. Она пойдет к зеркалу и посмотрит на обвисший подбородок, груди и ноги в синих прожилках и заревет. И слезы потекут по щекам. И будут разводы. Из Бердяева, Федорова и Кашпировского. А затем пролистает плохой перевод ефрейтора Шикльгрубера и пойдет скандалить по ближнему и ближне-дальнему зарубежью.И случится то, что должно было с неизбежностью случиться. Ее принесут и положат на кровать, руки будут безвольно болтаться. Явится доктор «из ООН», засвидетельствует причину смерти. Была потасовка. Немножко ядерная. (Несколько бомбочек упали за комод и посему избежали карманов жениха с Запада). Немного химическая. Немного экологическая. А в целом и в основном потерпевшая и представители ближнего зарубежья били друг дружку по голове пустыми бутылками и обзывали, как свидетельствует оказавшийся поблизости представитель иностранно-нейтральной державы со знанием русского языка, нехорошими, прилично не переводимыми словами. Он также сообщит, что первоначально все выглядело идиллически и потерпевшая обнималась с представителями ближайшего зарубежья, вспоминала, что еще совсем недавно они были одной дружной советской семьей. И пили водку. И плакали. И целовались взасос. Следственная комиссия также обнаружит, что на потерпевшей были трусики из дальнего зарубежья и черные чулочки, надеваемые по особо торжественным. Но потом, сообщит эксперт, сказала она что-то такое нехорошее, и собутыльники нахмурились. А потом…потом началось такое, от чего заходили ходуном стены европейского дома и из верхних этажей стали выпрыгивать в одном белье (а иногда и без белья) вопящие благим матом жители. А когда к месту происшествия прибыли голубые, зеленые и прочие каски, все уже было кончено. Жители ближнего зарубежья ретировались по национальным квартирам, волоча за собой убитых и раненых. А она лежала одна. Череп проломлен, лицо — сплошной синий подтек, а все кругом залито блевотиной и кровью. В том числе черные чулочки и трусики.Будет вызван доктор. Он и ощупает пульс, а затем приедет господин со счетчиком, счетчик сразу зашкалит. Ее положат в свинцовый гроб, купленный за ООНовский счет, и будут похороны.На них придёт жених с Запада с японской женой. Он будет по-прежнему поджар, строен и будет улыбаться своей знаменитой улыбкой. На нём будет чёрный костюм и черный галстук. И он скажет, что она вообще была — хороший человек. Только вот несколько безалаберна и импульсивна. И жаль, что умерла, потому что больше не будет покупать зерно и сыр. А это обидно. И смахнёт скупую слезу с мужественного англосаксонского лица. Прибудут и граждане из европейского дома, слегка оправившись от недавнего испуга, сообщат, что она, в общем, была хорошей женщиной и давно уже присутствовала в европейском доме незримо, духовно. И процитируют Бердяева и Фёдорова. А после похорон соберутся на конференцию, где калифорнийская лесбиянка прочтёт доклад об оргаистическом элементе в русской душе. И издадут доклады в престижном издательстве. Под занавес притащится небрежно одетый малый с крестом на шее.(Следствие установит, что это был её сын от первого брака и что именно он передал ей тот скверный перевод Шикльгрубера, от которого и пошла вся беда.) Малый посмотрит на жениха с Запада, ткнёт перстнём и скажет: «Пророки пророчествовали, поэты писали стихи, рыцари дрались на турнирах…эх !» И выругается слёзы потекут по небритым щекам.Жених с Запада не поймет причём тут пророки и поэты и откуда вообще эта цитата. И осудит его за то, что явился на похороны матери в таком затрапезном виде. А затем посадят на могиле экологически чистую берёзку. И разойдутся и забудут.Россия умерла. Америка умрёт. И случится это так. Америка — женщина поджарая, стройно-жилистая. По утрам она бегает миль десять, чтобы не потерять форму. И питается зелёным салатиком. Без соли. И без жира. Потому что и соль, и жир вредны. У неё, как у всякой нормальной женщины, месячные: подъём, спад, экономическая кривая то вверх, то вниз. Ничего серьёзного в целом и в основном гармония невозможна. Это популярно изложил известный Фукуяма в своей не менее известной статье.Должен быть спад, и должен быть подъём, в общем цикл. Но когда-то случится то, что должно было случится: будет спад без подъёма. И она пойдёт к врачу, вернее поедет, потому что в Америке не ходят, а ездят и бегают. Бежать к врачу неприлично. Она приедет на машине, записавшись на приём. Уютный коттедж, подстриженная травка. Доктор сухой, поджарый, знаменитая, честная американская улыбка. Первым делом справится есть ли страховка. Потому что без страховки никак нельзя. Бесплатная медицинская помощь — это социализм, а он, сами знаете, наделал каких делов. Страховка есть. А ещё нужно подписать здесь и там, это, знаете, на тот случай, если что-то с вами случится. А затем он её ощупает : промышленность, образование и т.п. И скажет: тут уплотнение, тут утолщение, здесь старые болячки, описанные стариком Марксом в его книге «Das Kapital», работа не менее известная чем статья господина Фукуямы. А вот уж совсем странно-удивительно, как сказал бы Владимир Ильич, «странно и чудовищно», совсем социалистические болячки. Никогда бы не поверил, что таковые могут здесь появиться, но факт есть факт: брежневизм в сочетании с чисто социалистическим, чисто русским раздолбайством. Никак не ожидал, что оно привьётся здесь на англосаксонской, буржуазной почве. Но, как говорил Владимир Ильич, не помню, правда где, факты упрямая вещь, взятая в совокупности.Доктор сядет за стол и откроет блокнот. Чем вы, глубокоуважаемая госпожа, занимались в последние лет двадцать?Как чем ?! Её глаза загорятся. Мы боролись за справедливость. Вы знаете, что кругом засели эти «male chauvinist pig», эти самые мужики, которые смотрят на нас, баб, исключительно как на «sexual object» и оттирают от важных хорошо оплачиваемых работ.И мы вели борьбу. И сейчас у нас уже бабы в Гарварде и Принстоне. И будут продолжать борьбу, потому что нас, баб, там еще мало. Должны быть две-три бабы, и педерасты должны быть представлены, их, педерастов и лесбиянок, очень мало, недопустимо мало. Особенно черных педерастов и черных лесбиянок. Укажите мне хоть на одну известную черную лесбиянку в Гарварде?Доктор будет смотреть на нее участливо. Ему будет жаль ее, потому что она, в общем, была хорошей женщиной. Потом он снова ощупает ее промышленность, образование и иные важные части тела и скажет, тут утолщения, а тут уплотнения, вообще рак и неизлечимо. Ничем помочь нельзя — в Америке принято говорить больным правду и улыбаться честной, прямой — знаменитой американской улыбкой.А затем он попросит ее подписать тут и здесь, чтобы в случае смерти никаких финансовых претензий не было, а затем предложит ей очень дешевое место на кладбище и очень надежного и очень недорогого адвоката, эти советы не входят в круг его прямых обязанностей и страховкой не покрываются, и советы эти он дает просто так, как человек человеку.Она уедет от него на машине и приедет домой. В обычную средне-стандартную американскую квартиру с одной спальней. И будет все как у людей: специальный велосипед для упражнений, телевизор и пакет с сухим картофелем на столе. Есть и полочка с книгами и журналами. Один журнал об оральном и анальном сексе и объяснения, какой из них полезен, а какой опасен для здоровья. Книжка о не очень вкусной, но здоровой пище с описанием салатиков и винегретов. Книга о том, как спасать крапчатую сову, джунгли Амазонки и латать озоновые дырки. Книга о том, как за два дня похудеть наполовину. А в самом дальнем углу будет стоять Библия, та самая книга, которую она любила читать в ранней своей юности. Она откроет ее и еще раз узнает, что когда-то и зачем то Авраам родил Исаака Иакова и т.д. А затем она ляжет на диван и умрет. И явится похоронная команда и несколько джентльменов азиатской наружности. И ее похоронят. А на могиле посадят экологически чистую березку.И две великие нации лягут в землю. Вместе с другими великими и не очень великими нациями. А Земля, крошечная, заштатная, провинциальная пластинка будет носиться туда-сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67