И дала свой адрес. Я приезжала к ней на квартиру в Большой Харитоньевский переулок, она одевала меня в свою одежду и говорила, где я должна была быть. И в какое время. Потом я опять приезжала к ней, переодевалась и ехала домой. Но со временем Анжела сказала, что какие-то наряды я могу пока оставить себе. Поэтому я уже не возвращалась после задания к ней, а приезжала сюда, домой, или ехала к друзьям.Я многое начинаю понимать. И затаив дыхание, слушаю дальше. Что же произошло в тот день, когда была убита Анжела. В тот день и накануне вечером.— Я… работала на Анжелу, но однажды мне показалось, что мне слишком мало платят. Мне захотелось иметь больше денег. Тем более что они у нее были. Я сказала об этом Анжеле, а она только расхохоталась и добавила, что ни копейки мне не прибавит. Она сказала, чтобы я радовалась тому, что имею. Я… разозлилась. Готова была ее разорвать. Мне захотелось ее ударить, но я сдержалась. Я говорила что-то резкое, грубое. Выскочила из квартиры. На другой день приехала, чтобы помириться. Сказать, что я согласна работать за прежние деньги, но… она была мертва… Я открыла дверь…— Ключом? У тебя был ключ от ее квартиры? — перебила я ее.— Нет. Ключа у меня не было. Дверь была уже открыта. Я вошла в квартиру и увидела там труп. Аврора! Это было так страшно! Кровь, на лице алые полосы. Лицо и две алые полосы. Кто-то изуродовал ее. — Я прекрасно понимала Нику. Это «было действительно страшно. — Я… не помнила себя. Рванула к Никите. — Это был один из Никиных ухажеров. — Провела время у него, потом мы поехали в бар, и я там напилась. Мне так было плохо. А теперь меня обвинят в убийстве.— Почему?— Потому что… я оставила сумку в доме у Анжелы. По этой сумке меня и найдут. Арестуют. Как я оправдаюсь? Никак. На меня повесят это убийство, чтобы не копаться в нем. Я — конченый человек, Аврора. Надо же, так по-глупому вляпаться! Зачем я только пошла работать к Анжеле? Будь все проклято! — И Ника утыкается лицом в колени. Она уже не плачет, а только глухо стонет.— Когда ты оставила сумку?— Вчера. Я не помню, как она выпала у меня из рук. Я ничего не помню!— Когда ты была у Анжелы?— Не помню. Наверное, в десять. Или в начале одиннадцатого.— Успокойся, Ника, твоя сумка у меня, — говорю я. — Никто тебя ни в чем не обвинит.Ника поднимает голову, мои слова производят на нее эффект разорвавшейся бомбы.— К-как? — заикаясь, спрашивает она. — Как она попала к тебе?— Это — долгая история. Наталья Родионовна попросила меня поехать к Анжеле и поговорить с ней. — Ложь, которая была забракована Русланом, благополучно скармливается Нике. Сестра ее не перепроверит и не докопается до истины. — Я приехала на квартиру и увидела то же, что и ты. Труп Анжелы. И твою сумку.О Руслане я решила пока ничего не говорить. Я вспоминаю о нем, и мне становится не по себе. Захочет ли он поверить Никиному объяснению? Может быть, он только прикидывается добрым самаритянином? А сам только и думает, как усадить Нику за решетку. Вдруг это он убил Анжелу и теперь ищет, на кого можно повесить преступление? Мало ли что там произошло между ними. Он был бой-френдом Анжелы, они могли поссориться. Та что-нибудь ляпнула, не подумав. Избалованная дочка богатого папеньки. Привыкла вести себя так, как ей вздумается. Руслан не выдержал: взыграла горячая южная кровь. Схватился за пистолет. А почему за пистолет? Я же не знаю, как она была убита. Может, ножом? Я видела только труп… Поэтому Руслан и дал мне задание: разговорить Нику. Он хочет найти уязвимые места в ее рассказе и обыграть их себе на пользу. А Нику окончательно утопить. Тем более что он слышал, как она угрожала Анжеле.— Ника, а ты угрожала Анжеле? Говорила, что выведешь ее на чистую воду? Расскажешь обо всем отцу?Ника хватает меня за руку. Причем именно за то место, за которое недавно меня схватил Руслан. Я невольно охаю. И смотрю на руку. Так и есть — синяк!— А ты откуда это знаешь? — почти истерично кричит Ника. — Ты что-то от меня скрываешь!Я решаюсь: была не была.— Мне сказал об этом один человек. Он был в курсе твоих махинаций с Анжелой.— Что за человек?— Бойфренд Анжелы. Руслан.— Руслан. — Ника как-то странно морщит лоб. — Кто тебе об этом сказал?— О чем? — вконец запутываюсь я. У меня уже голова идет кругом, словно я катаюсь на колесе обозрения с бешеной скоростью. Я чувствую, что без чашки крепкого кофе тут не обойтись. Или без стакана водки. Жаль, что ее нет. Надо бы иметь в запасе бутылочку, подумала я. На крайний случай.— О том, что он в курсе махинаций, как выразилась ты, — поддевает меня Ника. И я невольно испытываю приступ облегчения. Значит, Ника постепенно приходит в себя, раз она уже ерничает и жалит.— Он сам и сказал.— Руслан? — переспрашивает Ника.— Руслан.— Но это очень странно. Потому что Анжела показала мне его фотографию и сказала, чтобы я ни в коем случае не наткнулась на него. Если увижу где, то должна быстренько сделать ноги. Чтобы он ни о чем не догадался.Здесь я окончательно перестаю что-либо понимать. Я смотрю мутным взглядом на Нику до тех пор, пока она не фыркает.— Ты случайно стаканчик не приняла на грудь с утра?— Нет.— Аврора, — раздражается Ника. — Проспись. Тебе полезно лечь и отдохнуть. Ты уже несешь непонятно что.— Несу… А ты ничего не перепутала насчет Руслана?— Не перепутала. У меня голова пока нормально работает, не то что у некоторых.Я даже не обижаюсь на Никины колкости. Я ничего не понимаю в этой истории. Где тут правда, а где ложь….— Ладно, рассиживаться мне здесь нечего. Скоро предки нагрянут. Все. Пока.— Как пока? — спрашиваю я с идиотским видом.— Так. Где моя сумка? — деловито спрашивает Ника.— Вот. — Я достаю из пакета сумку Ники.— Спасибо, тебе только вещи доверять. Дорогая сумка, а ты помяла ее. Растяпа! — Я узнаю свою сестру. И мне становится почти весело. Я разражаюсь истеричным смехом.— Не смейся как припадочная. Тебе это не идет. — Ника встает с дивана и отряхивает джинсы. — Все, я пошла.— Куда?— Тебя это не касается!— А труп? — глупо спрашиваю я.— С трупом разбирайся сама. — Ника уже полностью пришла в себя. — Меня никто не видел. Улик на месте нет. Так что все в порядке.— Оставь мне номер своего мобильника!— Мобильник? — Ника на секунду задумывается. — Я его сегодня же выкину.— Это Анжела тебе его дала?Она утвердительно кивает головой. Меня охватывает злость!— А вдруг тебя кто-нибудь видел?— Вот тогда и поговорим!— А твои платья?— Платья — не улики. Может, мне кавалеры их купили. Чао!Ника поворачивается и идет к двери, даже не посмотрев на меня.А я сижу в полуобморочном состоянии. Мне хочется догнать Нику и трясти ее за плечи до тех пор, пока она не запросит о пощаде. Но поздно: я слышу хлопанье входной двери и понимаю, что Ника уже ушла.
Приехав на работу, Губарев решил первым делом позвонить Викентьеву.В офисе его не было. Дома — тоже. Секретарша — та самая девица, которая принесла фотографию с двумя бывшими проститутками — Ольгой и Алиной, — сказала, что Викентьев сегодня на работе не появлялся.— Он вам звонил?— Нет.— Когда позвонит, свяжитесь сразу со мной. Убита его дочь, и мне надо поговорить с ним.В трубке воцарилось молчание.— Убита? Как?— Ножом. Удары в живот и в грудь, — лаконично сказал Губарев и повесил трубку.Витя стоял напротив и смотрел на него.— Нет на месте?— Нет.— Куда же он делся?— Откуда я знаю куда? — раздраженно сказал Губарев. — Я что, Нат Пинкертон? У меня сыскного агентства нет. И не стой тут над душой! Садись на стул!Помощник сел на стул.— Что будем делать?— Ноутбук я оставлю на вечер. Все равно тут возни порядком. Сейчас мы едем домой к Викентьевым. Поговорим с матерью Анжелы и Алиной. Точнее, в обратном порядке. С Алиной, а потом с матерью.— Почему?— Потому! Алину надо застать врасплох. Если я начну с матери, то Алина успеет подготовиться к беседе. А это не входит в наши планы. Мы хотели поговорить с ней насчет убитой Ольги Буруновой. Но не успели. Произошло еще одно убийство. Анжелы. А теперь нам представляется возможность познакомиться с этой дамочкой поближе. И задать ей кое-какие вопросы.
Викентьевы жили в доме, от которого за версту несло большими деньгами. Живут же люди, подумал Губарев. Как короли. Одни перебиваются с копейки на копейку. Да еще вкалывают за эти гроши. А другие обитают в хоромах. Разве это справедливо, задал себе вопрос Губарев. И сам же на него ответил: нет.— Разве это справедливо, что кто-то живет в таких домах? — спросил Витька.— Ты что, мои мысли читаешь?— Стараюсь.— Лучше этого не делать. — Мои мысли не всегда правильны.Приземистый охранник с бычьей шеей остановил их. Но, когда Губарев показал свое удостоверение, отступил назад.— Какой номер квартиры Викентьевых? — спросил Губарев.— Двадцать пять. Третий этаж.Дверь открыла высокая худая женщина с тонкими губами.— Вы к кому? — начала она. Удостоверение майора не произвело на нее ровным счетом никакого впечатления.— Я не получала инструкций на ваш счет.— Я хотел бы поговорить с хозяевами.— Вячеслава Александровича нет дома. Наталья Родионовна больна.— А Алина… как ее по отчеству?— Дмитриевна. Да, Алина Дмитриевна дома.— Тогда я побеседую с ней. А потом с хозяйкой. Женщина по-прежнему стояла в дверях.— Кто там? — раздался женский голос.— Из милиции, Алина Дмитриевна, — откликнулась женщина.— Да? — Через минуту перед Губаревым выросло соблазнительное создание в белом пеньюаре. С пышными рыжими волосами, распущенными по плечам.— Мне нужно побеседовать с вами. Майор Губарев Владимир Анатольевич. Я веду расследование смерти Анжелы Викентьевой. А это старший лейтенант Павлов Виктор Николаевич.— Да… мы уже в курсе случившегося. — Алина вынула откуда-то воздушный платочек и приложила его к глазам.На публику играет, решил Губарев. Только кого она собирается растрогать несуществующими слезами? Нам с Витькой на это наплевать. Но выражение лица женщины, открывшей им дверь, мгновенно изменилось. Оно стало участливым и нежным.— Алина Дмитриевна, — заволновалась она. — Вам надо полежать. Отдохнуть.— Спасибо, Марина Семеновна. — Платочек был уже отнят от лица. — Вы очень добры. Но раз милиция считает нужным со мной побеседовать, то… — раздался протяжный вздох. — Раз надо, так надо.Актрисой Алина была дешевой. Ее уловки так и бросались в глаза. Но кому-то они нравились. Например, Марине Семеновне. А также Викентьеву, сделавшему эту бездарность своей любовницей. Значит, не такой уж она была и бесталанной, раз сумела добиться расположения нужных ей людей.— Где мы можем побеседовать? — задал вопрос майор. Алина наклонила набок голову, как бы вслушиваясь в то, что сказал Губарев, а потом после недолгого молчания сказала:— Я думаю, это лучше всего сделать в моей комнате.«В моей комнате», — отметил про себя Губарев. Она с такой интонацией произнесла эти слова, что и дураку ясно: она примеряет на себя роль хозяйки дома. А почему бы и нет? Молодая эффектная женщина рядом с удачливым бизнесменом и еще не старым мужчиной. Таких пар навалом. Все эти «новые русские» с толстыми кошельками, достигнув определенного веса и влияния, меняют прежних спутниц жизни на молодых и длинноногих. Старый товар — на новый. Более свежий и привлекательный, размышлял Губарев, пока они шли за Алиной по нескончаемому коридору. Аромат сладких дурманящих духов окутывал Алину, как облако.Комната, куда они пришли, была вкрадчиво-обманной. Как и ее хозяйка. Алина хотела казаться не тем, кем она была, бывшей проституткой, подцепившей на крючок богатого мужчину, — нет, она хотела подчеркнуть свою белую пушистость и невинность. Во всяком случае обилие белого тона говорило об этом навязчивом стремлении. От белизны у Губарева даже заломило в глазах.— Проходите сюда, — тоном великосветской львицы сказала Алина, указывая на белый диван у стены.Губареву показалось смешным садиться на этот кукольно-бутафорский диван, но делать было нечего. Напротив дивана располагалась ниша с большой кроватью. Тоже, разумеется, белой. Над кроватью красиво спускался полог. Как на картинке, иронично подумал Губарев. Все тут ему казалось ужасно пошлым и театральным. «Сидим мы с Витькой, как два китайских болванчика, на этом диване. Видели бы нас коллеги — умерли бы со смеху». Сама Алина взяла белый пуфик, стоявший у окна, и села на него. Наискосок от них.— У вас ко мне какие-то вопросы? — Она явно стремилась взять инициативу в свои руки.— Да. Когда вы в последний раз видели Анжелу?— Анжелу? — Алина задумалась. — Где-то две недели назад.— Дома?— Да, она заходила домой. Ненадолго. К матери.— Какие у вас были отношения с Анжелой?— Почти никаких. Она была очень невоспитанна. Капризная, взбалмошная. Вытворяла что хотела. И доставляла немало огорчений отцу.— А матери?— Что «матери»?— А матери она не доставляла огорчений?— Спросите об этом у нее сами. — И Алина передернула плечами.— Простите, а ваше положение в доме каково? — явно наслаждаясь ситуацией, спросил Губарев. И как можно невиннее.С минуту-другую Алина смотрела на него, широко раскрыв глаза.— Я — племянница.— Вячеслава Александровича?— Нет. Его жены, — слово «жена» она произнесла с подчеркнутой брезгливостью.— То есть дочь сестры… или брата?— Сестры.— Ваша мать живет в Москве?— Нет. В Твери.— Вы приехали сюда по приглашению Вячеслава Александровича или Натальи Родионовны?— Какое это имеет значение? — капризно спросила Алина. — Ну… Натальи Родионовны.— Давно?— Год назад.— Наталья Родионовна была уже парализована? Алина метнула на него странный взгляд.«Спокойно, — сказал сам себе Губарев, — дамочка чем-то встревожена. Но чем?»— Да.— А когда заболела Наталья Родионовна?— Может быть, вы сами спросите у нее об этом?— Пока я спрашиваю вас, — жестко сказал майор. — И прошу отвечать на вопросы следствия.— Больше года назад.— И теперь вы здесь живете?— И теперь я здесь живу, — с легкой насмешкой сказала Алина.— Чем занимаетесь?— Не поняла?— Ну в смысле… работаете где, учитесь?— Ах нет, просто занимаюсь домом.— Понятно. Значит, вы утверждаете, что с Анжелой у вас никаких отношений не было?— Да. Не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37