Это был маленький и весьма пристойный сабантуй, устроенный фирмой для сотрудников в честь очередного своего некруглого юбилея. Народ приходил с семьями, без особых церемоний рассаживался за столиками, заполнявшими приемный зал, и тихо истреблял провизию. На маленькой сцене дежурный конферансье толкал очередную речевку, все бодро кивали, дружно поднимали бокалы, а потом продолжали травить анекдоты. Так прошло часа полтора, и начались танцы.
И когда мы с Олей, немного покачиваясь в такт мелодии вальса, плыли среди других пар, я вдыхал запах ее волос и смотрел ей в глаза, мне вдруг стало понятно, что из таких моментов и состоит счастье. Вот она и вот я, мы живем в эту секунду, в этот миг, а следующий уже будет другим. Но и его мы хотели прожить так же жадно и так же счастливо, как и нынешний.
Шел 2016 год.
Глава 11
Тонкий промышленный шпионаж

Сентябрь 2021 года
Иногда при добывании секретов взлом, кража, ограбление, даже шантаж практически бессильны. По правде сказать, чем дальше, тем бессильней и роль их незначительней. Знания все меньше удается лишить свойств товара, это сделать все трудней. Потому основные усилия сосредоточиваются не на краже, а на торговле. Не похитить, меньше заплатить — вот задача. Это и безопасней, и не так хлопотно. Не вызывает чрезмерного напряжения нервов.
В исландском офисе ОРКСО шли очередные многосерийные переговоры. Одна сторона, какой-то институт из Зеленограда, желала купить у другой стороны, безвестной флоридской компании, дополнения к технологии тонкого анализа нейронов. Не самая важная и не самая большая сделка, таких на мировом рынке заключается сотни три в год. Но зеленоградский институт славился своей прижимистостью и активно предлагал бартерный обмен. Незначительное усовершенствование второстепенных операций с генетическим материалом и должно было послужить в нем разменной монетой. Дескать, зачем возиться с деньгами, махнемся? Только для чего это флоридской компании? Усовершенствование незначительное, эффект умеренный, выгода посредственная. Но интерес какой-то возник, были споры. На этой неуверенности переговоры и держались.
Такое положение могло сохраняться несколько месяцев, до момента исчезновения самой проблемы, когда каждая из сторон получит желаемые технологии из других источников. Но если флоридской компании возможная сделка не казалась такой уж важной, то зеленоградскому институту она открывала ряд интересных направлений. Желания одних людей не вязались с интересами других.
Жаждущие заполучить товар подешевле начали искать обходные дороги. Расхождения в лагере оппонентов навели их на старую как мир мысль о взятке. Достаточно склонить на свою сторону одного влиятельного менеджера из высшего звена, и это потянет за собой позицию всей делегации. Перо может переломить спину верблюда, если там уже лежит полдесятка тюков, все зависит от того, куда его положить. А в Зеленограде жили очень искусные механики, они четко знали, как и куда надо прикладывать усилия.
Повнимательнее пригляделись к возможным кандидатам. Как же понять, кто из них благожелательно воспримет предложение о взятке, когда сведения о финансах высших менеджеров компании стараются спрятать даже от налоговой инспекции? Помогли косвенные методы анализа. Они сейчас не уступают прямым — и рассуждения дают ответ не менее точный, как если бы вопрошаемый висел на дыбе, совмещенной с детектором лжи. После всех размышлений обнаружились три подходящие кандидатуры.
Чо Ир Сик — субъект китайско-корейского происхождения, коренной американец с трехлетнего возраста. Грамотный специалист, выбившийся наверх благодаря дару интриги и умению в самых острых ситуациях держать на лице выражение невозмутимости. Сейчас ему около пятидесяти — расцвет управленца. Держит себя в форме — его поджарая фигура всегда облачена в хороший костюм и способна проломить пяткой челюсть хулигана. Живет хорошо, хотя и не слишком богато, вот только родни у него — пальцев не хватит сосчитать. Эта родня тоже живет хорошо: детишки учатся по частным школам, братья отдыхают по трехэтажным виллам, сестры щеголяют первоклассными платьями и украшениями. Вряд ли он уступит в чем-то важном, но во второстепенных вопросах неизбежно возьмет на лапу.
Збигнев Криповский — человек, уже который год собирающийся на пенсию. Он все еще надеется уйти в вечность, мечтает выиграть в Гонке, потому с упорством хомяка копит деньги и с упрямством осла занимается собственным здоровьем. Тот факт, что ты больше чем наполовину состоишь из пересаженных органов, а о твоем теле заботится рота специалистов, скрыть практически невозможно — это бросается в глаза и проедает слишком большую дыру в твоем личном бюджете. Его моложавое лицо в состоянии обмануть кого угодно, в буйной шевелюре нет и намека на седину. Но монологи о своих многочисленных болезнях, способах их лечения и всевозможных протезах он превратил в почти безотказный риторический прием: окружающим делается как-то Нехорошо уже после трех минут разговора на эти темы. Вот только Збигнев стал слишком часто прибегать к этому приему в последнее время — либо он уже надоел руководству, знает о своем уходе и на прощание делает людям маленькие гадости, либо такая манера прерывать неприятные разговоры быстро всем надоест, и его проводят. Пенсионеры всегда зарабатывают меньше, чем им хочется, а старость будет требовать все больших медицинских трат. Тем более обидно, когда на пенсию уходят человека, который может пятнадцать раз подтянуться на перекладине, пусть даже это результат действий хирургии. Он тоже возьмет.
Третий возможный клиент — Паоло Гринтауэр. Племянник основателя корпорации. Идеальный объект для коррупции: множество дорогостоящих привычек, мало талантов, еще меньше усердия. Лоботряс. Имеет отличный художественный вкус, но при этом обожает кич. Классическая внешность плейбоя: точеная мускулатура, слащавое лицо, блондинистая прическа. Судя по административным спискам компании, занимаемая им должность то нагружается обязанностями, то становится чистой синекурой, которую дядя содержит только для создания большинства на промежуточных сходках акционеров. За ним навечно сохранится какой-то незначительный пакет акций, но как только на место нынешнего главы корпорации заступит преемник, пусть даже прямой наследник, не быть этому оболтусу на ответственных местах. Многочисленная бедная родня со стороны матери ему тоже особо не поможет. Что характерно — он это понимает, поэтому старается подстелить соломки: есть косвенные сведения о его попытках мелкого воровства.
Но как дать взятку чиновнику корпорации? Источники полулегальных доходов таких людей отрабатываются годами — тихо полученные ордера акций, бонусы и другие пользительные для финансового благополучия своих операции с бумажками. К тому же, и это самое неприятное, такие комбинации проверены службой безопасности корпорации. С этим мирятся до поры до времени, как с известным и неизбежным злом, это считают скорее неким премиальным фондом для высшего персонала. Когда управленцы воруют с прибыли родной фирмы или с убытков ее партнеров — такой грех прощается. Сей предохранительный клапан защищает от чрезмерной коррупции, самых отчаянных и вредных ее проявлений, это одна из важнейших деталей паровой машины, тянущей за собой десятки тысяч людей, такая относительно безопасная кормушка. Но стоит кривой незаконных доходов кого-то из них резко вырасти, появись у них деньги, о происхождении которых вообще ничего не известно, к ним тут же возникнут вопросы. Брать по чину они умеют, и не принять номер какого-то счета или, того похлеще, чемоданчик с дензнаками у них ума хватит. Плохо, когда партнеры дают взятку менеджерам корпорации и тем изменяют ее манеру поведения, — с этим всегда боролись и будут бороться.
Разумеется, есть финансовые комбинации. Сложные, запутанные, хитроумные. Все может быть абсолютно законно и легально. Налоговая инспекция даже может позволить нескольким счастливчикам списать часть налогов. Такие прецеденты бывали. Вот только тут надо помочь обмануть не всевидящую и одновременно беспомощную бюрократию, а своих людей, с которыми взяточник будет общаться каждый день, которые будут по-дружески задавать ему самые неприятные вопросы. Своя служба безопасности значительно подлее любой налоговой полиции — она ближе.
Можно организовать выигрыш в казино, счастливый лотерейный билетик и тому подобные псевдослучайные улучшения их банковского счета. Деньги могут буквально сконденсироваться, выпасть росой у них перед носом. Это можно подстроить так естественно, что друзья будут только радоваться или завидовать их удаче, а внутренняя служба безопасности пожмет плечами. Увы, подобные методы архидороги, сложны и малоэффективны. Чтобы некая сумма легально дошла до кармана получателя, вдесятеро большая должна прилипнуть к рукам посредников. Проще выложить требуемые деньги на официальных переговорах.
Где между этими методами отыскать золотую середину, дешевую и эффективную? Еще раз перерыли всю информацию по возможным кандидатам. Их привычки, склонности, хобби, причуды. Что бы такое из этого нестройного вороха можно легально обратить в деньги? Племянник Паоло был признан самой подходящей кандидатурой.
Теперь с ним необходимо было вступить в контакт. Это как раз самое несложное из всего. В офисах ОРКСО поддерживается режим конфиденциальности — необходимо же начальникам при принятии решения чувствовать себя хоть чуть-чуть независимыми? Режим постоянно нарушался, периодически восстанавливался, потом снова нарушался. Как следует проверять переговорщиков все равно не могли, поэтому кто-то всегда мог пронести очередную шпионскую гадость. Из-за этого на встречи не брали никакой важной документации, и к записям, сделанным там, относились брезгливо, как к чему-то грязному. В остальном это был обычный переговорный офис с неброской роскошью в нескольких центральных залах и неуловимым налетом захолустности в периферийных комнатах.
В последний день очередного тура переговоров в голых коридорах тридцатиэтажной круглой башни, отделанной фиолетовым пластиком, мерцающим и переливающимся черными искрами, расхаживали представители грызущихся сторон. Паоло вышел на кольцевую галерею, с окнами во весь рост, перилами, непонятно зачем отделяющими посетителей от пуленепробиваемого стекла, и почти полным отсутствием освещения. Кому-то из архитекторов показалось очень умным дать возможность посетителям любоваться ночной панорамой Рейкьявика. Там, где изгиб коридора почти скрывал наружные окна, исступленно ругались двое пиджаков, в остальном галерея пустовала. Паоло лениво перебирал в уме возможности провести вечер и отстукивал пальцами на перилах очередную мелодию.
— Мистер Гринтауэр? — подошедший к нему человек не представлял собой ничего особенного и явно был представителем другой стороны — говорил через карманный переводчик.
— Чем могу быть полезен?
— Этим. — Человек раскрыл имевшуюся у него в руках папку и продемонстрировал Паоло медленно умиравшую на экране Фемиду. Из ее рук выпадал меч, весов уже не было, повязка сползала с глаз, она стремительно худела. Еще секунда — и скелет правосудия осыпался на подножие бывшей статуи. Экран осветился изображением мешка денег и солидной цифрой вознаграждения.
— А с чего вы решили, что я скажу «да»? — Паоло немного удивился такому причудливому способу предложения взятки.
— К сожалению, вы скажете «нет», почти наверняка скажете. — Собеседник улыбнулся, и экран отразил адрес увеселительного заведения, подконтрольного флоридской организации, где обычно и отдыхал средний персонал. И дату — сегодняшний вечер.
— Нет.
— Примите мои извинения.
Неужели Паоло был таким глупым авантюристом, готовым сунуть голову в петлю? Скорее тут дело в соотношении его статуса и возможного компромата. В конце концов, даже если он где-то и на что-то согласится, даже пересылка всей этой гадости дядюшке в его положении почти ничего не изменит. А после дядюшки ему тут ничего не светит. Эпикурейские рассуждения всегда приводят человека к новым ощущениям. Надо же взять от жизни все?
Переговоры закончились, делегации разошлись по своим отелям. «Кронпринц» стоял почти у залива Фахсахфлоуи, и в «Тычинку и пестик», здание, угнездившееся дальше от берега, если не брать такси, нужно было минут десять идти по новым крытым галереям, промозглым перекресткам и стареньким улочкам. Контроль флоридской компании над этим заведением был чисто финансовым, территория была все-таки чужая, потому никаких серьезных гулянок сотрудники здесь не устраивали, и прейскурантные развлечения не переходили грань.
Паоло прошел в зал, где сотни огней на фоне безумной музыки пытались разложиться в тысячах линз и перетасоваться в миллионы оттенков. Что-то выпил, что-то съел, постоял минуту, подпирая стенку. Вдруг в хаосе вспышек, цветов и эротических образов, который присутствовал на большей части экранов, возникла умирающая Фемида. Она держалась секунду или две. Паоло стал смотреть в оба глаза. На одном из них опять возникла Фемида, потом — только ее умирающая рука, указывавшая на стойку бара. Гринтауэр подошел туда. Экран над стойкой поначалу никак на это не реагировал, но вот и он выдал изображение указующего перста. Так менеджер и путешествовал взглядом минуту-другую от экрана к экрану, попутно оказавшись у дальних столиков.
— Ну вот, теперь можно и поговорить. — На примостившемся у стенки экране почти разложившийся череп проделал обратную трансформацию и произнес эту фразу губами довольно симпатичной девушки.
— ???
— Успокойся, сейчас мы контролируем электронику в здании, да экрана этого никто и не увидит. — Девушка капризно надула губки.
— Над вашим дневным предложением можно подумать. — Паоло сел за стол.
— Подумай, подумай. Мы за ценой не постоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45