https://wodolei.ru/brands/Roca/dama/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Дэвид глянул на Бернис. Та глубоко завернулась в теплую дубленку, он заметил кончики кружевных пальцев, выглядывающих из-под обшлагов.
Он был благодарен, что она пошла с ним. Посещение больного родственника в приемном покое в три часа ночи может быть весьма тоскливым делом.
Они прошли прямо к стойке регистратуры, где клерк — мужчина средних лет с пучками седых волос, зачесанных на лысеющую макушку, — записал данные Дэвида (бросив при этом, как отметил Дэвид, пару взглядов на Бернис: клерк, без сомнения, интересовался ее подноготной — учитывая кроваво-красную помаду и жирные черные тени вокруг глаз).
— Медсестра подойдет через минуту, доктор Леппингтон, если вы и ваша, э-э, спутница будете так добры присесть.
Он указал на привычные ряды скучных серых стульев из пластмассы, какие населяют приемные покои почти всех без исключения больниц: тут я там они были заняты по большей части мужчинами, по большей части пьяными, с тампонами или повязками, прижатыми к окровавленным носам, глазам, ушам. Исключение составлял ребенок в ночной рубашке с взволнованными родителями по бокам. На коленях у мальчика стоял тазик из папье-маше; в воздухе витал слабый запах блевотины, боровшийся с ароматом уже выдохшегося пива.
— Нам, возможно, предстоит долгое ожидание, — сказал Дэвид Бернис, когда они сели. — Хочешь кофе или еще чего-нибудь?
Прежде чем девушка успела ответить, высокая и худая как жердь медсестра раздвинула резиновые ленты двери.
— Мистер Леппингтон? — возвестила она. — Кто-нибудь из Леппингтонов здесь есть?
Тут же по всей комнате встрепенулись сонные головы, еще минуту назад остекленелые таза загорелись любопытством.
Дэвид почти читал их мысли. Леппингтон? Здесь?
— Здесь, — сказал он, вставая и остро чувствуя взгляды прикованных к нему глаз.
— Сюда, пожалуйста, мистер Леппингтон. Пятая кабина.
Сестра придержала резиновую ленту, давая пройти Дэвиду и Бернис. Перед ними открылись стандартные боксы приемного покоя, доступ в которые закрывали зеленые пластиковые шторки. В нос немедленно ударил привычный больничный залах. Стены были завешаны предупреждениями и объявлениями, знакомыми Дэвиду по дням практики в отделении неотложной помощи в Ливерпуле: записка от руки на дверце шкафчика гласила: «ФЛАМАНЗИН-крем — ОТКРЫТЫЕ ТЮБИКИ В ШКАФ НЕ КЛАСТЬ. В ВЕДРО!» Было здесь и неизменное предупреждение, над которым ломал голову не один врач, когда привозили больного с предполагаемым отравлением, это гласило: «ОБРАЩЕНИЕ ПРИ ОСТРОЙ ПЕРЕДОЗИРОВКЕ ПАРАЦЕТАМОЛА». Даже несмотря на то, что само здание было ему чужим, атрибуты травматологического отделения были до боли привычными. Медсестра заспешила по коридору.
— Доктор Сингх, — окликнула она молодого азиата в зеленом халате хирурга, в зеленом колпаке и с такой же зеленой свободно болтающейся на шее хирургической маской. Стоя в дальнем конце коридора, врач критически изучал лист бумаги. — Доктор Сингх, родственники Леппингтона к пациенту в пятом.
— А, спасибо, сестра. — Признательно улыбнувшись, врач зашагал им навстречу. — Мистер Леппингтон. Известное, весьма известное в наших краях имя.
Дэвид кивнув, решив поправить врача — не из самолюбия, а скорее для того, чтобы облегчить разговор им обоим: можно будет избежать обычных хождений вокруг да около.
— На самом деле доктор Леппингтон. — Улыбнувшись, Дэвид протянул руку. Доктор Сингх пожал ее.
— А, врач? Прекрасно, прекрасно. Тогда такой лентяй, как я, вполне может пользоваться привычным жаргоном.
— Это мой друг, Бернис Мочарди, — добавил Дэвид.
— Совершенно ясно, — с пониманием кивнул доктор. — Сюда, пожалуйста. — Он отодвинул шторку. — Не пугайтесь. Вашего дядю, скажем так, еще не привели в порядок. В выходные нам редко выдается шанс отмыть хорошенько поступающих к нам. После закрытия общественных заведений в травмопунктах жизнь бьет ключом, сами знаете, доктор.
Дэвид кивнул. В пятницу и субботу вечером — в центре крупных городов или на окраинах мирных с виду городков — больницы с тем же успехом могли бы находиться в зоне военных действий, если исходить из растянувшихся там верениц окровавленных пострадавших.
Когда доктор Сингх отодвинулся в сторону, Дэвиду впервые удалось по-настоящему взглянуть на своего дядю, лежавшего на каталке.
Старик был без сознания, простыня, поверх которой безжизненно лежали его руки, была натянута до середины обнаженной груди. Дышал Джордж Леппингтон ритмично, хотя из его рта и вырывались мокрые бронхиальные хрипы. Дэвид заметил вставленную в ноздрю трубку подачи кислорода.
Тут он увидел кровь.
Проклятие...
Кровь превратила седую шевелюру Джорджа в красновато-коричневый колтун. Дэвид обошел койку, автоматически проводя осмотр: цвет кожи — мертвенно-бледный, почти цвета топленого жира с типичной для шока блестящей белизной; губы синеватые.
Тут он увидел повязку, на самом деле — пару гигиенических полотенец, примотанных к голове дяди марлевым бинтом. Предварительная обработка в травматологии предпочитает презентабельности действенность. Кровь проступила сквозь белую повязку соцветиями коричневого и красного.
— Что произошло? — Дэвид поднял взгляд.
— Никто в точности не знает. — Доктор Сингх слегка склонил голову набок. — Глубокая рана головы. Потеря сознания — результат удара, в то время как...
— На него напали? — пораженно вопросил Дэвид.
— Не нам об этом судить.
— Трещина черепа?
— Тоже нельзя сказать ничего определенного, во всяком случае, пока не сделаем ему рентген.
— А когда это будет?
Доктор Сингх пожал плечами:
— Простите. Субботняя ночь.
— Послушайте, мне кажется, вы должны заняться им в первую очередь. Ему более восьмидесяти лет.
— Я разделяю ваше беспокойство, доктор, но и у нас свои приоритеты.
— Где полиция?
— Им сообщили.
— Они сейчас в здании? Я могу с ними поговорить?
И снова в качестве ответа доктор Сингх мог предоставить только: «Субботняя ночь. Извините», что с каждым разом причиняло Дэвиду все большую боль.
Приложив пальцы к губам, Дэвид глядел на дядю. Лоб старика был нахмурен, словно какая-то огромная забота угнетала его, даже когда он был без сознания. Белые — тревожно белые — бескровные веки подергивались и подрагивали, временами открывая безжизненный блеск глазного яблока. Дэвид почувствовал, как ему на локоть легла чья-то рука. Опустив взгляд, он увидел Бернис; с овального личика девушки смотрели полные беспокойства глаза.
Дэвид медленно выдохнул. Так вот что чувствует человек по ту сторону баррикад в травматологии — родственник пострадавшего. Чувствует он себя препаршиво. Он не верит, что все под контролем. Он дает волю эмоциям. Глубоко вдохнув, Дэвид спросил:
— Насколько серьезно ранен мой дядя?
Карие глаза доктора Сингха смотрели сочувственно.
— Пока рано говорить.
О Господи, только не говорите слова «Потому что это субботняя ночь», с внезапной яростью подумал Дэвид.
— Рана не представляется слишком серьезной. Но опять же следует учитывать его возраст. Вы сказали, восемьдесят с чем-то.
Дэвид кивнул.
— Думаю, восемьдесят четыре — восемьдесят пять. Кто его привез?
— "Скорая". Судя по всему, после того как он получил ранение, он смог добраться до телефона.
— Значит, он в состоянии был говорить, когда звонил.
— Нет. Его услышали в отделении неотложной помощи... то есть они услышали шум. Вот и все, трубка так и не была положена на рычаг. Так что они связались с телефонной станцией, а там уже определили номер телефона и адрес вашего дяди, а потом отправили по адресу полицию и «скорую помощь». Они проявили немалую инициативу, как по-вашему?
— Верно, — согласился Дэвид. — После рентгена его переведут в палату для наблюдения?
— Да, к сожалению, я не могу сказать, когда точно это будет. В конце концов с...
— Субботняя ночь. — Дэвид слабо улыбнулся, теперь он чувствовал себя спокойнее. — Я знаю, — сказал он и понадеялся, что слова его прозвучат понимающе, а не саркастично. — Я отработал свое в приемном покое в Королевском госпитале Ливерпуля. Примите мои соболезнования.
С хрустом отодвинулась в сторону шторка; это снова была высокая медсестра.
— Доктор Сингх. Язва двенадцатиперстной в номере первом. Судя по всему, внутреннее кровотечение. Инфаркт в восьмом, шестьдесят лет. И ожог кипящим маслом в третьем.
Доктор Сингх вздохнул, извиняясь:
— Я вернусь, как только смогу. Пожалуйста... посидите со своим дядей, если хотите. В приемном покое есть автомат, если хотите освежиться. — Он уже вышел из бокса, но на мгновение остановился. — Одно слово предупреждения. На вашем месте я бы избегал супа из бычьих хвостов. — Он улыбнулся. — Вернусь, как смогу.
Значит, трое, подумал Дэвид. Он подавил неуместную улыбку, готовую растянуть ему губы. Субботняя ночь в травматологическом отделении — это когда пациентов называют не по имени, а по болезни или полученному увечью. А единственный диагноз, который врач может поставить хоть с какой-то долей уверенности, — это чего не есть из продуктового автомата. И несмотря на все это, планете удается-таки плавно вращаться вокруг солнца.
Бернис опустила пару пластмассовых откидных стульев возле койки. Дэвид почувствовал благодарность — огромную благодарность, а еще он был тронут ее готовностью присоединиться к нему в ночном бдении.
Так они и сидели рядом, глядя на лежащего старика, слыша влажные звуки, рвущиеся из его горла, вдыхая антисептические пары госпиталя, смотря, как кровь засыхает на лице старика в чешуйчатую вторую кожу. Дэвид испытал порыв взять Бернис за руку: как хорошо было бы почувствовать прикосновение кожи другого человека.
Но из типично британской сдержанности держал руки ладонями вниз на коленях.
Стрелки часов на стене дошли до десяти минут четвертого. В этот момент Джордж Леппингтон открыл глаза — широко открытые глаза остекленело уставились в потолок; рот старика разверзся трещиной, челюсть напряглась, когда раздвинулись губы.
И тут он заговорил.
2
Старик говорил отчетливо, быстро и как будто с придыханием:
— Из Трухейма пришел я... Здесь ожидаю я Рагнарек. Здесь сражусь я с Фенриром-волком, под мировым древом здесь!!! Слушайте речи Гримнира. Здесь я жду Рагнарек с восьмью сотнями. — Он сделал глубокий вдох, зрачки глаз скатились вниз и остановились на Дэвиде. Эти глаза были яркими и сияющими, словно он видел что-то, столь же притягивающе прекрасное, сколь и ужасающее. — Дэвид... я — Иштар. Я сломал ворота подземного мира и натравил мертвых на живых; прости, у меня не было выбора... не было выбора... прости, Дэвид. Но времени не оставалось...
— О чем это он? — спросила Бернис. Судя по голосу, слова старика ее напугали. — Что он имеет в виду?
— У него в голове все смешалось. Он получил основательный удар по темечку. Не так ли, дядя? — Дэвид легко коснулся руки старика, неподвижно лежавшей поверх одеяла. — Дядя Джордж, ты можешь рассказать, что произошло? На тебя кто-то напал?
— Напал? — Старик потряс головой. — Нет. Динамит.
— Динамит?
— Я заложил заряды в железную решетку в пещере. Думал, отошел на достаточное расстояние. Взрывом меня швырнуло о стену.
— Но зачем, скажи на милость, тебе понадобился динамит?
— Мне нужно было открыть пещеры. — Он поглядел на Дэвида стеклянными глазами. — Я должен был сломать ворота в подземный мир. Я должен был натравить мертвых на живых.
Дэвид перевел взгляд на Бернис. Глаза девушки были прикованы к лицу старика; она впитывала каждое произносимое им слово с вниманием настолько пристальным, что просто ставило в тупик. У старика явно в голове все перепуталось, конечно же, он бредит.
— Дэвид. — Старик схватил его за руку. — Мне следовало раньше призвать тебя в Леппингтон и все объяснить. Это моя вина, что я оттягивал до тех пор, пока не стало слишком поздно.
— Но я здесь. Дядя, расслабься.
— Нет. Я многое должен был тебе рассказать. Я начал делать это, когда ты был совсем еще мал. Я говорил с тобой с того самого дня, когда ты родился, поскольку знал, что ты уже тогда понимал человеческую речь. Я рассказывал тебе о нашей истории и о нашем предназначении. И продолжал рассказывать, когда твоя мать увезла тебя из Леппингтона. Ей не следовало этого делать, она была не отсюда... она страшилась правды и не хотела сама принять участие в ней.
— Дядя, я разыщу врача. Нужно как можно скорее сделать тебе рентген.
— Нет. — Старик крепче сжал его руку. — Разве рентген покажет тебе слова у меня в голове? Дэвид, послушай меня: время пришло. Ты помнишь?
Дэвид покачал головой. Слова старика были вполне связными, но его рассудок явно пострадал от удара.
— Дэвид, помнишь, когда ты был маленьким? Тебе было четыре-пять лет? Я взял тебя с собой в пещеру? Я постучал по прутьям железным штырем. Что вышло к тебе из тьмы? Что у тебя на глазах подошло к самым прутьям решетки?
Дэвид покачал головой. Глаза старика приобрели странный блеск, но само лицо оставалось безжизненным. Как будто дядя находился в трансе.
— Дэвид, скажи мне, что ты тогда увидел?
— Я ничего не видел, дядя.
— Ты видел. Тогда в пещере. Что ты видел?
— Ничего. Я ничего не видел.
— Послушай меня, Дэвид. Прочти историю семьи, которую я тебе дал. В ней — вся легенда Леппингсвальтов.
— Я прочту ее, как только вернусь в гостиницу. А теперь успокойся, дядя, пожалуйста.
— Э... не надо мне потакать. Теперь тебе не удастся спрятаться от правды.
— Дядя.
— Твоя мать воздвигла кирпичную стену у тебя в голове. Стена отделяет тебя от воспоминаний о том, что ты видел, когда был маленьким мальчиком. Пора сломать эту стену. Ты должен вспомнить.
Дэвид повернулся к Бернис:
— Ты не поищешь сестру или доктора Сингха?
— Нет. Послушай меня. Послушай. Открой свой разум. — Пальцы старика впились в руку Дэвида. — Теперь дело за тобой, Дэвид. Ты должен взять их под свой контроль. Ты должен возглавить их. Если ты не сделаешь этого, они убьют всех. Они станут заразой, которая уничтожит все человечество.
— Дэвид, — сдавленно пробормотала Бернис, — что он такое говорит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61


А-П

П-Я