А вы уж и насчет двух Аркадиев, я вижу, додумались. Не имея записки! И что же вы скажете в свое оправдание, чудотворец самоучка?
Линькову было не по себе от этих иронических восторгов. Он даже заподозрил, что Борис попросту смеется над ним, высмеивает его поползновения состязаться с хронофизиками на их территории. Поэтому он ничего не стал объяснять, а достал из папки спичечный коробок с изображением дятла и протянул Борису.
— Это ключ к истории Левицкого, — хмуро сказал он.
Борис недоумевающе разглядывал коробок.
— Не доходит! — сказал он наконец. — Сжальтесь над профаном, маэстро, откройте тайну!
— Дата! — пробормотал Линьков неохотно. — Посмотрите на дату!
— Дату? Где? Ах ты… действительно! 1976 год. Откуда это у вас? Может, вы там побывали самолично? Я уж ничему не удивлюсь!
— Нет, я просто нашел это в зале хронокамер.
— Чисто случайно, разумеется? — язвительно осведомился Борис.
— Не совсем… Этому предшествовали логические выкладки. Я искал подтверждений…
— И нашли! — Борис покрутил головой. — Слушайте, а может, вы все же бросите криминалистику и… доучитесь?
Линьков молчал. Борис поглядел на него и смущенно хмыкнул.
— Вы, кажется, на меня обиделись? Пожалуйста, не надо! Просто у меня такая нелепая манера острить. Найдет на меня ни с того ни с сего такой зуд острословия, и остановиться не могу. А по сути я вполне искренне восхищаюсь вами, даю слово! Ну, мир?
— Безусловно! — отозвался Линьков. — Да ничего и не было, это я просто от усталости куксился.
«А к тому же мне причитается! — подумал он. — Еще как причитается — за того Бориса!»
— Еще один только вопрос, и я отстану! — сказал Борис. — Как вы до меня-то добрались?
— Ну, тут уже была чистая логика! Логика плюс хронофизика…
— Неплохое сочетание! — одобрил, подходя к ним, Шелест. — Это вы о чем, Александр Григорьевич?
— Это товарищ Линьков объясняет мне, как он меня вычислил! — ответил Борис.
— Вычислил? И что, правильно? — о интересом спросил Шелест.
— А как же! И меня правильно, и всех нас… весь квартет Стружковых-Левицких! Прямо фантастика и даже мистика!
— Действительно… — согласился Шелест. — А может, пойдете к нам, Александр Григорьевич? Хотя бы внештатным сотрудником, специально для таких случаев?
— Благодарю от души, — сказал Линьков. — Но такие случаи мне, пожалуй, будет удобнее анализировать на своей штатной должности. А вы что же, планируете их на ближайшее время в массовом масштабе?
— Да ведь кто ж его знает! — с неуверенной улыбкой проговорил Шелест. — Деточка хронофизика сделала только первые робкие шаги…
13
Борис-76 оценил ситуацию по достоинству. Он со смеху покатился, глядя на Аркадия.
— Бедняжечка Аркадий! Славу у него уводят, прямо из стойла! Дорогой ты наш первооткрыватель… первопроходец! Как перенесешь ты этот удар!
Я видел, что Аркадий весь побелел и, того гляди, бросится на Бориса. Но он сдержался и заговорил относительно спокойно, только глядел куда-то в сторону:
— Интересно, как ты бы себя чувствовал на моем месте! Смешно ему! Вы что, всерьез думаете, что я за приоритет переживаю?
Мы всерьез так думали, но дипломатически промолчали.
— Ну просто я обалдел, элементарно обалдел, неужели непонятно?! — сказал Аркадий, правильно оценив наше молчание. — Не поверил сразу, виноват. Да и теперь еще не вполне верю… Вот объяснишь мне, Борька, тогда уж я окончательно… Выкладывай, что ты придумал!
Суть моего открытия была так проста — во всяком случае для хронофизиков, — что изложил я ее в два счета. Для ясности набросал чертежик — все тем же прутиком, уже изрядно ободранным и обломанным.
Когда я кончил, оба они некоторое время молчали.
— Ну, Борька! — выдохнул Борис-76. — Я… знаешь… я уже вижу, как меня девушки на улице спрашивают: «Скажите, вы не тот Стружков, который…», а я им скромно так отвечаю: «Да, знаете ли, в сущности, тот самый…»
— Да брось ты со своими девицами! — отмахнулся Аркадий. — Ты понимаешь, что Борька сделал?! Нет, скажи — ты понимаешь?! А то сам он вроде не понимает. Сделал элементарно гениальное открытие и сидит помалкивает! Нет, ты посмотри, как у него все просто и надежно. И небось по голове не бьет… А, Борька? Вот! Не то что у меня! И вообще у меня все в лоб сделано, примитивно, прямолинейно…
Когда Аркадий чем-нибудь восхищался, он тоже не знал границ. А если речь шла о хронофизике, он умел восхищаться.
— Да чего там сравнивать, — не унимался он, — вы сами посмотрите: поле я брал однородное, как всю жизнь мы брали… а весь мой вклад исчерпывается элементарными упражнениями в области математической физики…
Он торопливо набрасывал прутиком формулы и схемы. Конечно, хуже у него не было. Может, он кое-что и не успел доработать, но в принципе это выглядело великолепно — смелое, остроумное математическое решение сложнейшей теоретической проблемы.
— Ну что это как людям везет! Всякие открытия на их мировых линиях совершаются, один я такой несчастный… — жалобно заныл Борис-76. — Какая-то линия у меня захолустная! Ни тебе происшествий, ни тебе открытий… и не исчезает никто…
— Раз мы здесь, ты за свою линию можешь больше не беспокоиться, — заявил Аркадий. — Еще и не такие дела завернем, погоди!.. Борька! — Он снова вцепился в меня. — Ну, запряг ты свои градиенты в работу, а дальше что? Так и поехал сразу в двадцатое мая? Где ж ты там прятался, что мы тебя не видели?
Я начал рассказывать, а попутно уточнял у Аркадия, что же происходило на самом деле. В общем-то, я сам уже понимал почти все. Разговаривали на боковой лестнице два Аркадия — этот и «тамошний». И насчет спичечного коробка я правильно догадался.
— Пустой коробок был, — сказал Аркадий. — Плохо то, что я его где-то там, на той линии, выронил. Найдет его какой-нибудь дотошный товарищ, увидит дату…
— Да ну, станет кто разглядывать дату на сломанном спичечном коробке! — возразил Борис-76.
Я им все рассказал в деталях. Объяснил Борису-76, что никакой петли не было: Нина и Ленечка видели меня в институте около одиннадцати часов, а я, вернувшись в прошлое, исчез из института не позже десяти, да еще и таблетки прихватил.
— Таблетки прихватил… — пробормотал Борис-76. — Погоди! Это, выходит, ты создал нашу мировую линию?
— Кажется… — смущенно ответил я. — Вообще-то я не хотел… не имел в виду…
— Оно и видно, что ты все это нехотя делал, спустя рукава, — саркастически заметил Борис-76. — Мог бы создать что-нибудь поинтересней… Спасибо хоть моего Аркадия спас!
— Зато мне он веселенькую жизнь устроил! — сказал Аркадий. — Это ж надо: такой удар с тыла, абсолютно неожиданно! И в такую минуту! Представляете? Вышел я из хронокамеры живой-здоровый — значит, думаю, моя теория доказана! Ну, настроение, сами понимаете, у меня было сложное… с одной стороны, успех, но с другой… в общем, понятно… Из-за всех этих мыслей я даже не сразу сообразил, что если Аркадий Левицкий в этом мире погиб два года назад, то вахтер на проходной заорет с перепугу при моем появлении. Вошел я на проходную — и только тут меня осенило! Но назад уже ходу нет! Однако, гляжу, Макарыч мне улыбается как ни в чем не бывало и говорит: «Поздненько вы сегодня! Устали небось?» Я совсем обалдел! Что-то буркнул в ответ — и скорей на улицу. Думаю-думаю: что же случилось? И ничего сообразить не могу… То есть понимаю, что Аркадий, очевидно, не… не сделал…
— А почему ты, собственно… — начал Борис и запнулся. — Ах, ну да… ты договорился, что он примет снотворное после твоего ухода?
У Аркадия лицо свела судорога. Всем нам опять стало тяжело. Но, в конце-то концов, никуда от этого вопроса не уйдешь. Надо только без эмоций, по-деловому…
— А как вам вообще пришла в голову такая идея? — спросил я. — Вы так сразу и договорились, при первой встрече?
— Нет, не сразу, — помолчав, ответил Аркадий. — После первого перехода я немного подладил камеру, сделал второй переход, потом третий. Из камеры я не выходил, так что возвращался каждый раз в свой мир. Потом не утерпел… Перемещался я, разумеется, вечером, когда в зале уже не работали. Но я сообразил: раз я выйду, то вмешательство в прошлое неизбежно совершится, пусть даже небольшое, и через два года на том конце, в будущем, некому будет камеру включить…
Я снова вспомнил погасший глазок своего пульта. Что и говорить, Аркадий куда лучше меня продумал все последствия… Аркадий помедлил и сказал, смущенно улыбаясь:
— Вот поэтому мне и пришлось в обязательном порядке встретиться с самим собой.
— Почему же в обязательном порядке? — не понял я.
— А к кому же мне было обратиться, как не к самому себе? Я договорился, что он через два года повторит мой опыт — отправит в прошлое камеру и включит ее на автомат, чтобы я мог вернуться, — объяснил Аркадий.
— Вот это да! — ошеломленно пробормотал Борис.
Решение Аркадия было не просто эффектным: оно вытекало из всей логики наших представлений о времени и одновременно выглядело так парадоксально, что не каждый бы до него додумался. Но Аркадий есть Аркадий!
— Так что действия мои были в известной степени предрешены заранее, — без воодушевления продолжал Аркадий. — Мне повезло, я застал Аркадия в лаборатории. Впрочем, я помнил, что в тот период он… то есть я… часто засиживался там один. Это было шестнадцатое мая…
Я покраснел. Борис-76 — тоже.
— Ну, свои эмоции я описывать не буду, — скороговоркой сказал Аркадий,
— вы сами сегодня это испытали. В общем-то, конечно, ради одного этого стоило… Говорили мы долго, допоздна. Тогда и сообразили… Кто первым высказал идею, не помню, да это и неважно, думали-то мы одинаково… Решили действовать, назначили встречу на двадцатое. Потом я отправился в зал. Ребята, до чего странно было входить в камеру и знать, что ее включил два года спустя человек, который только что с тобой говорил, который еще здесь… В общем, переместился я обратно, встретил того же Аркадия, только на два года старше. Посмеялись: почему это, мол, я так опоздал на свидание
— на целых два года? Потом я кое-как перекантовался четыре дня на нелегальном положении в 1976 году.
— А это еще зачем? — удивился я.
— Да просто у меня поле было рассчитано точно на два года. А пересчитывать все из-за этих четырех дней… Знаешь, расчеты у меня очень сложные, делать их наспех, да еще в таких условиях…
— Дал бы тому Аркадию, — посоветовал Борис-76.
— Ну… тоже и ему с этим возиться, на глазах у Бориса…
— Это у меня, что ли? — заинтересовался Борис-76.
Аркадий хмыкнул и, сощурившись, поглядел на схему мировых линий.
— С ума сойти! — сказал он. — Нет, это не у тебя. Это ведь был 1976 год на линии II, которая началась 16 мая 1974 года, после первой моей встречи с двойником. А ты, братец, находишься во-он где, — он поднял с земли измочаленный прутик и повел им по чертежу на песке, — на этой вот линии, которую оборудовал специально для тебя твой лучший друг Борис Стружков, обитавший до вчерашнего вечера в 1974 году, на линии III… Видишь, как все просто и понятно!
— Куда уж проще! — с тоской пробормотал Борис-76.
— Не хнычь! — наставительно заметил Аркадий. — Хронофизик ты или кто? Ну, в общем, пересидел я эти дни у одного деда в Заречье, а потом двинул обратно, в двадцатое мая 1974 года…
— К тому же Аркадию? — страдальчески спросил Борис. — Или уже к другому?
— Зачем же мне к другому? Все дело заново начинать? К тому же Аркадию, конечно. Но с той минуты, как мы встретились, мировая линия опять начала отклоняться. И это был уже третий по счету «я». И третий мир…
— Мой мир… — сказал я. — Мир, где Аркадий Левицкий умер, а Борис Стружков поскакал в прошлое верхом на градиентах…
— Я что-то опять не соображаю, ребята, — пожаловался Борис-76. — Да и где мне! Вы мировые линии, как колоду карт, перетасовываете, вам ни петли, ни двойники не страшны, и поток времени вам по колено! А я — серый провинциал, я не могу…
— Постыдился бы! — урезонил его Аркадий. — Почему этот Борис может, а ты не можешь? Он же младший!
— «Младший»… Да он за эти три дня больше пережил, чем я за два года! Поэтому в нем гений прорезался, а я как был середнячком, так и остался…
— Нытик ты, а не середнячок! — заявил Аркадий. — Погоди, сейчас я тебе все изображу в художественной форме! — Он заровнял прутиком все схемы и формулы на песке и начал чертить заново. — Гляди! Дужки под номерами 1 и 2
— это мои первые переходы в прошлое; оба раза я возвращался в свой мир, на линию I. А переход номер 3 — это тот, когда я встретился с двойником. Тут начинается новая мировая линия под номером II. Она сначала двойная: это мы с Аркадием сидим и разговариваем… было это шестнадцатого мая… Масштаб, понятно, я не соблюдаю — говорили мы часа четыре, а я тяну линию чуть ли не на полгода, но это для наглядности.
— А дужка номер 4 — это твое перемещение к тому же Аркадию, только на два года вперед? — спрашивал Борис, разглядывая чертежик.
— Старайся, Стружков, старайся! — подбодрил Аркадий.
— Кусочек двойной линии — это твоя отсидка у деда в Заречье? А дужка номер 5 — переход в двадцатое мая 1974 года, все к тому же Аркадию, на ту же линию?
— Да. И, кстати говоря, эта отсидка в будущем гарантировала меня от встречи сразу с двумя Аркадиями. Прыгни я на ту же точку, где побывал однажды, и получилась бы святая троица — один Левицкий в трех лицах.
— Это что же получается, братцы?! — ужаснулся Борис-76. — Попрыгаешь, туда-сюда — и целый полк двойников наберешь? Нет, серьезно: это ведь осложнение не пустяковое!
— Если серьезно, — сказал Аркадий, — то я сомневаюсь, что это осуществимо. Наверное, существует какой-нибудь запрет природы на второе попадание в одну и ту же точку! Есть у меня предчувствие, что такая вот точка — это особое место на мировой линии… разрыв, что ли… Ну, вроде воронки; говорят ведь, что в воронку бомба снова не попадает.
— Чепуха! — сказал Борис.
— В пространстве, может, и чепуха, — задумчиво возразил Аркадий, — а во времени… Мы ведь так еще мало знаем о времени! Вот я отдышусь маленько, осмотрюсь тут, на новом месте, и посоображаю, как бы это проверить…
— А дужка номер 6 — это у тебя что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46