— Ваше судно несло на мачте красный флаг или какой-то другой сигнал, обозначавший, что оно имеет на борту взрывоопасный груз?
— Нет сэр.
— Почему нет?
— Потому что красный флаг согласно Международным правилам означает, что на судно грузят взрывчатку и что оно находится в процессе погрузки или выгрузки опасного груза. Нигде в Правилах не сказано, что флаг должен быть поднят, когда судно на ходу, и я полагал тогда, что особенно во время войны было бы предпочтительным, чтобы никто не знал о моем грузе.
Версия норвежцев сводилась к следующему. Прежде чем «Имо» мог вернуться на свою сторону фарватера, впереди показался буксир «Стелла Мариек с баржами. Он резал им нос, и, таким образом, они продолжали движение близ берега Дартмута. Когда „Имо“ дал один короткий гудок, „Монблана вовсе не находился близ берега Дартмута, а был на оси фарватера и резал нос „Имо“, который, находясь на траверзе «Стелла Марис“ против пирса № 9, дал три гудка и пустил машину на задний ход.
В это время расстояние между судами составляло половину — три четверти мили. С машиной, работающей на задний ход, «Имо» носом повернул вправо, в сторону Галифакса, и с этого времени до столкновения его нос даже не поворачивался в сторону Дартмута.
Перед столкновением норвежское судно не двигалось. Потом последовал один гудок «Монблана». «Имо» ответил одним гудком, так как его нос валился вправо.
К этому моменту «Монблан» намного вылез на середину фарватера, но, тем не менее, суда все же могли разойтись левыми бортами.
Потом французское судно дало два гудка и повалилось влево, подставив свой борт под форштевень «Имо», который немедля дал три гудка и среверсировал машину, но было уже поздно.
Суд проходил в обстановке шпиономании. В каждом действии и маневре французских и норвежских моряков судьи пытались найти злой умысел. Лоцмана Маккея пытались чуть ли не силой заставить отречься от показаний. Была сделана попытка уличить его в пьянстве. Но местный шериф отрицал это, а председатель лоцманской ассоциации Канады заявил, что Фрэнсис Маккей является одним из лучших лоцманов ассоциации.
По поводу красного флага на мачте «Монблана» мнения судей разошлись. Большинство считало, что в условиях военного времени этот флаг был бы равносилен самоубийству: дать знать немецким агентам о грузе.
Через несколько дней следствия выяснилось, что «Имо» вообще не имел официального разрешения на выход в море. Капитан судна мог получить его только у капитана третьего ранга Фредерика Виятта, который отвечал за движение судов на внутреннем рейде. И вообще Виятт считал, что никакой опасности столкновения судов в проливе Тэ-Нарроус никогда не отмечалось. На суде он обосновывал свое мнение тем фактом, что в этом проливе неоднократно расходились лайнеры «Олимпик» и «Мавритания».
4 февраля 1918 г. верховный судья Канады Драйздейл объявил решение суда. В тринадцати пространных пунктах вся вина была свалена на капитана «Монблана» и его лоцмана. В постановлении говорилось, что они нарушили Правила предупреждения столкновения судов в море. Суд требовал уголовного наказания лоцмана, рекомендовал французским властям лишить капитана Ле Медэка судоводительских прав и судить его по законам его страны.
Ле Медэк, Маккей и капитан третьего ранга Виятт, которого обвинили в том, что он поздно предупредил жителей города о возможном взрыве, были арестованы.
Удивительно, что никому из судей не пришла в голову мысль обвинить в галифакской катастрофе Британское адмиралтейство, которое фактически приказало судну, набитому взрывчаткой, войти в пролив, проходящий через город, и бросить якорь в бухте Бедфорд, где оно должно было ждать формирования конвоя. Бросается в глаза парадоксальный факт: судно, уже принявшее груз (причем огромную партию взрывчатых веществ), заставили следовать в залив, забитый судами. Почему-то никому не пришло в голову отдать приказ ожидать конвоя на внешнем рейде Галифакса под охраной канонерских лодок. Если бы даже «Монблан» получил в борт торпеду немецкой подводной лодки, то город не пострадал бы. Однако об этом на суде не было сказано ни слова.
В марте 1918 г. дело снова слушалось в Верховном суде Канады. Синдикат капитанов дальнего плавания Франции подал прошение морскому министру страны о защите капитана Ле Медэка. Через год он и лоцман Маккей были освобождены и обоим вернули судоводительские права.
Позже международный суд, разбиравший иски двух судоходных компаний, решил, что в столкновении виновны оба судна в равной степени,
В начале 1918 г. злополучный пароход «Имо» был снят с мели и отбуксирован в Нью-Йорк на ремонт. Потом его переименовали в «Гивернорен». В 1921 г. во время рейса из Норвегии в Антарктику он выскочил на камни и погиб.
Капитан Ле Медэк служил в фирме «Компании женераль трансатлантик» до 1922 г. В 1931 г. французское правительство, как бы подчеркивая невиновность своего флага в столкновении «Монблана» и «Имо», в связи с уходом на пенсию наградило бывшего капитана парохода, погубившего город, орденом Почетного Легиона.
Дилемма полковника Сандлерса.

Когда взорвался пароход
До сих пор жители Бомбея в разговоре, когда речь идет о каких-нибудь событиях прошлого, употребляют выражения «когда взорвался пароход», «до взрыва» и «после взрыва». Это — память о печальных событиях апрельских дней военного сорок четвертого года, когда чудовищный взрыв разрушил часть города. И сейчас еще в восточной части Бомбея на улицах и в порту видны следы былых разрушений.
Старожилы рассказывают, что в тот злополучный день за городом, с той стороны полуострова, где Малабарские Холмы, на полу своей хижины сидел старый сапожник-индиец... Вдруг крыша хижины дрогнула, и у ног старика воткнулся в землю, как ему показалось, кирпич. Старик схватился за «кирпич» и обжег руку. Это был раскаленный слиток золота весом 22 кг, один из 155, которые были рассеяны взрывом, когда на воздух взлетел английский пароход «Форт Стайкин». Позже, узнав в чем дело, честный сапожник сдал слиток портовым властям. Остальные слитки не были найдены.
— Что там золотой слиток! — скажут вам индийцы. Трехтонный якорь взорвавшегося парохода рухнул на судно, которое стояло в километре от места взрыва...
Вот что этим событиям предшествовало.
Английский грузовой пароход «Форт Стайкин», построенный в Канаде в 1942 г., — транспортное судно военного времени — имел вместимость чуть больше 7000 рег. т, длину 140 и ширину 19 м, паровую машину в 500 л. с. На судне были установлены два 12-фунтовых орудия и несколько пулеметов системы «Эрликон» для защиты от немецких сумбарин и самолетов.
24 февраля 1944 г. «Форт Стайкин», имея на борту военный груз, покинул английский порт Биркенхед, вышел в Атлантику, благополучно избежал встреч с немецкими подводными лодками, обогнул Африку и 30 марта прибыл в пакистанский порт Карачи. Здесь с парохода выгрузили несколько самолетов, которые перевозили на палубе разобранными, и кое-какое вооружение с боеприпасами.
Через несколько дней во чрево «Форта Стайкина» погрузили 8700 кип пенджабского хлопка, каучук, серу и другие грузы, в том числе 155 слитков золота весом по 22 кг на сумму 5 миллионов долларов. После этого судно снялось с якоря и взяло курс на Бомбей, где в 11 часов 30 минут 12 апреля ошвартовалось у пирса № 1 в приливном док-бассейне «Виктория-Док». Капитан парохода, взяв портфель с документами, отправился в управление порта, где предъявил секретные документы. Из них явствовало, что судно необходимо как можно скорее разгрузить — на его борту находились, помимо названного груза, 1395 т сильных взрывчатых веществ и 300 т тринитротолуола.
Несмотря на срочность и важность документов, предъявленных капитаном «Форта Стайкина», выгрузку взрывчатки начали лишь через день, 14 апреля. Рано утром докеры стали выгружать тринитротолуол и боеприпасы из твиндеков трюма № 2 и кипы хлопка со дна того же трюма, уложенные под взрывчаткой.
Монотонный грохот паровых лебедок на палубе раздавался все утро до полудня, пока в порту не наступило время обеденного перерыва. Работы приостановились. В трюмах парохода еще оставался смертоносный груз: и ТНТ и 1370 т боеприпасов, уложенных в трюмах № 2 и 4.
Работы возобновились в 13 часов 30 минут. Вскоре один из индийских докеров, работавших в трюме № 2, заметил дым, поднимавшийся из щели между двумя штабелями кип. Он сообщил об этом своему бригадиру, и тот бросился на капитанский мостик с криком «Пожар!» Команда судна стала раскатывать по палубе пожарные рукава. Вахтенный помощник капитана бросился на причал звонить по телефону.
Диспетчер пожарной охраны порта получил оповещение о пожаре в 14 часов 16 минут. Он направил к «Форту Стайкину» всего две машины, которые прибыли к первому пирсу через 7 минут. Тут приехал полковник Сандлерс, англичанин, начальник противопожарной службы Бомбейского порта. Капитан парохода сообщил полковнику, что беглый осмотр верхних штабелей кип не дает основания считать загорание в трюме № 2 диверсией. Моряк считал, что произошло самовозгорание одной из кип хлопка.
Портовые пожарные взяли дело в свои руки. В люк открытого трюма они направили две мощные струи воды. При этом они даже не спросили докеров, в каком месте трюма находятся горевшие кипы хлопка. Поэтому вода, видимо, не достигала цели, хоть трюм постепенно наполнялся водой. Горевшие кипы всплывали со дна трюма под твиндек, на котором были уложены боеприпасы и ТНТ...
Прошло уже более получаса, а пожар не был потушен. Тогда Сандлерс вызвал еще восемь пожарных машин, которые прибыли к горевшему судну через 10 минут.
К 15 часам на левом борту «Форта Стайкина» появилось большое вишневое пятно: очаг пожара был расположен в задней, кормовой части трюма. Но добраться теперь туда можно было только с внешней стороны, разрезав обшивку. Срочно требовался газорезочный аппарат. В порту имелся всего один такой аппарат, но он был неисправен, а починить его не смогли.
Пожар в трюме «Форта Стайкина» не унимался. Казалось, что вода, которая врывалась в люк мощными струями, только разжигала огонь в чреве парохода.
Полковник Сандлерс стоял на залитой водой палубе горящего судна и решал, пожалуй, самую трудную и, как оказалось, последнюю в своей жизни задачу.
Драгоценное время истекало... Самым правильным решением было бы вывести горящее судно на внешний рейд (пока не наступило время отлива). Следует учесть, что «Форт Стайкин» стоял в приливо-отливном док-бассейне, шлюзовые ворота которого открывались только при большой воде. Правда, для вывода «Форта Стайкина» из док-бассейна потребовались бы буксиры, так как его паровая машина была частично разобрана. Тем не менее судно можно было вывести из дока буксирами, пока позволяла вода. Ведь оно было ошвартовано почти напротив шлюзовых ворот дока! Но драгоценное время уже было упущено...
Оставалось два выхода: продолжать попытки тушить пожар или затопить пароход в доке у стенки.
Собравшиеся на борту «Форта Стайкина» начальники различных служб порта только выдвигали свои идеи и давали капитану советы, от которых у него голова шла кругом. Тут уж нужен был не совет, а приказ о немедленном затоплении парохода. Но такой приказ так и не был отдан... Полковник Сандлерс побоялся рискнуть. Он приказал продолжать тушение огня.
В 15 часов 45 минут синий дым, валивший из трюма «Форта Стайкина», сделался вдруг черным. Потом из люка взвилось до клотиков мачт яркое пламя и снова исчезло.
В 15 часов 50 минут команда парохода покинула свое судно и побежала к воротам порта. Моряки лучше Сандлерса понимали, что «Форт Стайкин» вот-вот взорвется. Борта парохода уже светились вишневым цветом, вдоль всей его ватерлинии с воды поднимался пар. Над док-бассейном, где стояло судно, повисло темное облако дыма.
Тем временем работы в порту шли своим чередом, на рейде сновали катера, буксиры тащили лихтеры, слышался грохот лебедок. Весть о грозившей опасности еще не успела распространиться среди портового люда. Пожар «Форта Стайкина» не привлекал к себе особого внимания индийских докеров: в те годы пожары на судах с грузом хлопка были весьма часты в Бомбейском порту. Пожарные по-прежнему лили в трюм парохода воду...

16 часов 06 минут
Работавшие на полях в 20 милях от города крестьяне с удивлением почувствовали неожиданный мощный порыв горячего ветра. Через несколько секунд до их ушей донесся со стороны города сильный гул.
«Форт Стайкин» взорвался в 16 часов Об минут. На какое-то мгновение пароход исчез в клубах дыма и пламени. Стальные останки половины его корпуса, обломки паровой машины, ящики с грузом, кипы хлопка, золотые слитки и искромсанные тела людей взлетели на высоту 300 м и упали на город. В бетонном теле пирса, у которого был ошвартован пароход, напротив его второго трюма образовалась огромная воронка. Восемнадцать пожарных машин сдуло с пирса, словно крошки хлеба со стола. Пожарные, находившиеся на борту парохода и на пирсе, исчезли. Позже нашли лишь их металлические пожарные каски.
О силе взрыва можно судить хотя бы по тому, что некоторые обломки парохода пролетели по воздуху почти километр, один из паровых котлов судна оказался на улице города в 900 м от места взрыва.
Никто не мог объяснить, почему после взрыва кормовая часть «Форта Стайкина» уцелела, погрузившись на грунт док-бассейна. В четвертом трюме этой части парохода оставалось 800 т взрывчатых веществ...
Второй взрыв последовал в 16 часов 33 минуты. Очевидцы утверждают, что он был сильнее первого. Достаточно сказать, что корма «Форта Стайкина» вместе с 12-фунтовой пушкой, которая была укреплена на юте, перелетела через склады высотой 14 м и упала на дорогу в 200 м за воротами порта.
После второго взрыва в бетонном пирсе появилась вторая воронка.
Последствия этих двух взрывов были ужасны. Около тридцати судов, находившихся в док-бассейнах «Виктория» и соседнем «Принц», было уничтожено и выведено из строя.
Ошвартованный по корме «Форта Стайкина» английский грузовой пароход «Джапаланда» вместимостью почти 4000 рег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58