— Что значит сплавать?!
— Они зарыты.
— Где?!
— На Мадагаскаре.
— Понятно, что не на Цейлоне, — прошипел Канинг, до сего момента пытавшийся вести себя лояльно по отношению к капитану.
— Я вижу, вы опять мне не верите, а между тем я говорю сущую правду, клянусь всем, чем только не запрещено клясться.
— Где же эти деньги? — подозрительно и презрительно прищурился штурман.
— Я же говорю, на Мадагаскаре. В той бухте, где я побывал с отрядом. Там в расщелине спрятан ящик, сверху навалены камни, клянусь. Там не менее десяти тысяч фунтов.
Лица офицеров сделались удивительно злобными. Кидд не понимал почему. Эти люди охотятся за золотом, он им золото предлагает, и их это сердит. Просто какой-то сумасшедший дом.
— Чего же вы ждете? Надо спускать шлюпку и плыть туда. А еще лучше перегнать туда «Приключение». Я отлично запомнил это место, мы легко его…
— Сэр, — многозначительно сказал Канинг, — «Приключение» снимется с якоря завтра и пойдет на север.
Кидд ударил ладонями по столу.
— Я вам говорю правду. Во Французской бухте есть ящик с золотом. Это золото капитана Леруа, он его спрятал от своей команды. Половину отдал, половину спрятал. Я помогал ему прятать.
— И он не попытался вас после этого убить? — поинтересовался Робертсон.
— Попытался, но не успел. Сначала он зарезал негра, а потом хотел зарезать меня.
— Так почему же он этого не сделал?
Кто задал этот вопрос, не важно, ответ на него интересовал всех.
— Он хотел, он показал мне…
— Что показал?!
Кидд помотал головой:
— Это не важно! Он не успел меня убить.
— Почему?
Допрос сделался перекрестным. Спрашивали все.
— Так почему же?
— Его самого убили.
— Кто? Вы?
— Нет. Его убили дикари.
— Какие еще дикари?!
— Я не знаю, какие именно. Я не слишком разбираюсь в дикарях, джентльмены.
— Что же было потом?
— Они меня утащили к себе. Сделали богом…
— Кем? Кем?!
— Богом. Мне неловко об этом говорить. Потом появились люди Каллифорда и освободили меня. И мы уплыли отсюда. На корабле «Блаженный Уильям».
— Я слышал, вы были капитаном этого корабля?
— Меня сделали капитаном, хотя я никого об этом не просил. Лорд Хардуэй.
— А деньги? Деньги остались на острове?
— Да.
— Почему вы их не взяли с собой? Леруа был мертв, место вам было отлично известно.
На этот вопрос Кидд не нашелся что ответить. Он понимал, стоит ему сказать правду, над ним начнут смеяться. Но сказать что-то было нужно.
— Я не хотел связываться с ними.
Офицеры сочувственно смотрели на него.
— Я думал, что приплыву и потом их найду. Я ведь запомнил место.
— Настолько хорошо, что искали его около месяца?
— Я запомнил место, но не бухту.
— Хорошо, что хоть остров запомнили.
Кидд медленно сел обратно на свое место.
— У меня такое впечатление, джентльмены, что вы не верите тому, что я говорю.
— Ни единому слову, сэр! — бодро сообщил Myр.
— Ну почему же?! — почти страдальческим голосом спросил несчастный капитан.
— Никто никогда не поверит, что человек находился в двух шагах от места, где лежат десять тысяч фунтов, и пальцем не пошевелил, чтобы их взять.
Кидд и сам понимал, что эти слова, медленно и отчетливо произнесенные штурманом, звучат убедительно. И ему сделалось удивительно тоскливо.
— Сдается мне, джентльмены, что вы сейчас опровергаете своим поведением правоту собственных слов. У вас есть возможность, едва пошевелив пальцем, получить десять тысяч фунтов, а вы бежите от нее.
Ему рассмеялись в лицо.
Капитан был готов разрыдаться. И теперь мечтал только о том, чтобы они все ушли и предоставили ему такую возможность.
— Итак, я понял, что в Нью-Йорк вы не поплывете? — спросил он.
Никто из офицеров не счел нужным отвечать на этот вопрос.
Утром следующего дня «Приключение» снялось с якоря и поползло по зеркально-гладким водам Коморского пролива к острову Джоанна. Этот пункт на карте, по общему мнению, представлялся наиболее перспективным.
Именно по общему.
Власть капитана Кидда, реальная власть, кончилась после вчерашнего обеда.
Никто, конечно, не помышлял о том, чтобы выселить его из капитанской каюты. Никто не хамил ему публично и специально, но его распоряжения выполнялись только в том случае, если они совпадали с общим настроением команды.
Капитан Кидд сделался чем-то вроде японского императора, о котором ни один из его спутников не имел ни малейшего представления. Он правил, но ничем не управлял.
Но как выяснилось, и главный канонир не сумел полностью оседлать ситуацию. Ни Канинг, ни штурман, ни врач, ни даже Хейтон и двое младших боцманов не желали ему подчиняться. Установилось многовластие.
Как сказали бы древние греки, если бы они существовали к тому времени на белом свете, олигархия.
Уильям Кидд оказался в ситуации, в которой ему бывать уже приходилось. Его никто не трогал, потому что он в известной степени устраивал всех, потому что он представлял собой некое подобие красивой ширмы. Вся реальная борьба за власть на корабле шла за этой ширмой. И все участники борьбы заботились о ее сохранности.
Будь Уильям Кидд человеком более честолюбивым, он, несомненно, постарался бы отстоять свое капитанское положение, ввязался бы в выяснение отношений и его убили бы. Отсутствие нелепой капитанской гордости спасло ему жизнь. Жизнь, необходимую для вещей значительно более приятных и важных, чем управление каким-то кораблем.
Кидд продолжал валяться у себя в каюте, продолжал вести свой мистический дневник, находя в этом и занятие и отдохновение. Единственное, что его мучило, — что встреча с Камиллой откладывается на неопределенный срок.
По прибытии на Джоанну он все же рассчитывал его уточнить. Он пришел к выводу, что вернуться в Нью-Йорк можно и не на «Приключении». Надо устроиться пассажиром на какой-нибудь быстроходный бриг, и скорость его передвижения полностью компенсирует время, потраченное на это утомительное ползание между Мадагаскаром и Джоанной.
Вышеозначенный остров был одним из самых больших и освоенных в Коморском архипелаге. У входа в бухту Жантиль, названную так непонятно из каких соображений, красовались живописные развалины старинного португальского форта. Между фортом и небольшой геометрически безупречной горой стояло несколько деревянных строений. По виду они могли бы с равным успехом сгодиться и для людей и для животных.
Деревянный частокол.
Британский флаг на шесте.
Мертвецки пьяный моряк у подножия шеста.
Пять-шесть разнокалиберных судов на якоре.
Все как положено.
Увидев эту картину, Кидд вспомнил о совете лорда Белломонта не вступать в контакты с кем бы то ни было без нужды, и впервые подумал, что это был глупый совет. Вон они стоят, эти галионы, бриги, шлюпы, или как там их надо называть. Как тут избежишь контакта, честное слово?!
Уильяма Кидда количество объектов для контакта конечно же обрадовало. Среди большого числа кораблей легче найти тот, что согласится отправиться в Нью-Йорк или, может быть, туда уже направляется.
Радость его оказалась преждевременной.
Ни один из кораблей, увиденных им в бухте, не был готов к плаванию. Все нуждались в починке, в экипаже, в оснастке, в припасах.
К тому же приближался сезон дождей.
Стало очевидно, что без «зимовки» не обойтись.
Матросы «Приключения», высадившись на берег, первым делом начали рубить для себя жилье. Жизнь в тесных корабельных помещениях основательно им надоела.
Часть отправилась в окрестные леса на мясные заготовки. Кое-кому пришлось вспомнить свое буканьерское прошлое.
Канинг руководил ремонтными работами на корабле.
Мур и Робертсон, каждый на свой манер, собирали полезные сведения среди старожилов Джоанны о положении дел в окрестностях Коморского архипелага и на главных торговых путях.
Кидд вел прежний образ жизни. Ему было все равно, находится его судно в плавании или стоит на приколе.
Когда ему надоедало сидеть у себя в каюте, он приказывал отвезти себя на берег и подолгу бродил по длинной песчаной косе, которая уходила в море от развалин португальского форта. От частых дождей песок сделался тяжелым и плотным, как глина. Кидду это даже нравилось, каблуки башмаков не увязали, можно было идти не слишком задумываясь, где именно идешь. Привык он и к крику чаек, во множестве носившихся над песчаной косой.
Мыслями своими он пребывал в яблоневом саду Камиллы. Почему-то она всегда виделась ему здоровой и веселой. В этой воображенной им жизни жена и болезнь жили порознь. Он видел Камиллу в «библиотеке», в гостиной, на широких ступенях парадного входа, в коляске. Даже с бокалом вина, как тогда на том несчастном обеде, что привел к жестокому приступу непонятной болезни.
Он разговаривал со своей супругой, и она отвечала ему.
В основном улыбками.
Так же точно, как и в те времена, когда они реально были вместе.
Улыбки были снисходительные, поощрительные, таинственные, милые, укоризненные, рассеянные, сердитые.
Оказывается, они так мало друг с другом разговаривали. Они не сказали наедине друг другу и трех десятков слов. Если иметь в виду настоящие слова, а не вопросы, что ты желал бы к ужину. Вот еще какое счастье ждет его по возращении к жене: он сможет с нею наконец наговориться.
Он расскажет ей обо всем, что пришлось пережить, и она поймет его.
Она будет восхищаться, она будет смеяться, она будет закатывать глаза, она будет обмирать от страха.
Одинокая фигура, бредущая по косе в глубь моря, очень скоро сделалась предметом иронических комментариев со стороны обитателей бухты. Романтическое поведение войдет в моду много позже, лет через сто. А пока человек в развевающемся плаще, со стаей крикливых птиц над головой, стоящий в полном одиночестве на оконечности песчаного языка, далеко выдающегося в глубину равнодушных вод, был категорически непонятен.
Офицеры и матросы «Приключения», даже если бы они захотели поддержать репутацию своего капитана, не знали, что сказать в оправдание его поведения. Да им, собственно, не было до него никакого дела.
Битти и Смайлз, попытавшиеся однажды сопровождать Кидда, были им решительно отринуты с невразумительным объяснением, что «им и вдвоем хорошо».
Сыновья лорда Белломонта переглянулись, ничего не поняли, но сочли за лучшее больше к капитану не приставать.
Надо вот еще что сказать: стоя на оконечности косы, Кидд вынимал из кармана своего камзола тряпицу, разворачивал ее, доставал «Посланца небес» и подолгу рассматривал.
Не просто рассматривал — впивался взглядом, гипнотизировал его взглядом, пытался проникнуть в его непонятную тайну, открыть в нем очаг его неестественной силы.
Временами капитану казалось, что ему удалось нечто подобное, и тогда он мог видеть с помощью алмазной силы так далеко, как ему было нужно. Свой наделенный невероятной пронзительностью взгляд он направлял всегда в одно и то же место, в яблоневый сад у дома жены. И тогда начинались эти, если так можно выразиться, сеансы надмирной связи, и перед глазами застывшего от восторга Уильяма Кидда возникало улыбающееся лицо его Камиллы.
— Я снова вижу тебя, моя дорогая. Ты сегодня весела, как никогда, в твоих чертах нет болезни, в твоих глазах нет печали, если бы ты знала, как это меня радует. Других целей нет в моей жизни, кроме как доставлять тебе радость, и нет для меня большего счастья, чем видеть, как ты радуешься.
В этот момент чья-то рука коснулась его плеча. Как будто громадная гора рухнула на плечи Кидда. Он прижал к груди камень и резко наклонился вперед.
— Что с вами, сэр?
Не меняя позы, Кидд полуобернулся на каблуках и увидел перед собою крупного рябого мужчину в английском флотском мундире.
— Что с вами, сэр?!
— Отвернитесь, пожалуйста, — попросил Кидд.
Глаза рябого офицера округлились и налились чистокровным удивлением.
— Не понял, простите, что?
Продолжая стоять в позе раненого в солнечное сплетение, капитан Кидд повторил свою просьбу. Англичанин судорожно сглотнул и отвернулся.
Кидд начал торопливо заматывать в тряпицу свой магический кристалл и не менее торопливо засовывать в карман.
Рябой офицер, мучительно осознавая, в каком странном положении он находится, решил это положение исправить. Он не нашел способа лучше, чем представиться:
— Майор Боллард, сэр.
— Какой еще майор? Зачем? — тихо проговорил, почти проныл Кидд.
Боллард, заподозрив какую-то непочтительность в свой адрес, вопросительно обернулся.
В этот момент владелец алмаза окончательно пришел в себя и радостно объявил:
— Капитан Кидд, сэр.
— Командую трехпалубным галионом «Октябрь», — ответил Боллард.
— А откуда он взялся, еще вчера его не было в бухте.
— Я бросил якорь четыре часа назад. Я очень обрадовался, увидев здесь ваше «Приключение», теперь мы покажем этим свиньям, что такое британский флот.
Кидд осторожно поинтересовался:
— Каким свиньям?
Боллард успокаивающе поднял руку:
— В здешних местах хватает всяких, на любой вкус, но несладко придется всем.
Они двинулись в обратный путь по косе.
— Мне сказали, что вы здесь, я бы мог, конечно, подождать, но так уж устроен, что если вижу нужного мне человека, тут же должен с ним поговорить.
— Понимаю, да.
— Я ведь кричал вам, но вы вели себя так, как будто меня не слышите.
— Я и правда не слышал. Чайки. Волны.
Болларда чайки и волны интересовали мало.
— Вы, наверное, знаете, что неподалеку от Джоанны расположен остров Сент-Мари.
Кидд не имел об этом ни малейшего представления, но майор не дал ему в этом признаться.
— Мне стало достоверно известно, что там свили гнездо несколько отпетых негодяев из числа тех, что блуждают по здешним морям в поисках добычи.
— Да-а?
Боллард смачно плюнул в жирную чайку, зависшую прямо перед его носом.
— Поверьте, сэр, мои сведения не нуждаются в проверке.
— Я охотно вам верю.
— Их имена Джон Хор и Дирк Чиверс. Отпетейшие негодяи, по обоим давным-давно плачет веревка.
— И кажется, я слышу этот плач.
— Что вы сказали, сэр?
— Нет, нет, так, ерунда.
Вечером того же дня майор Боллард собрал у себя на «Октябре» совещание, на которое помимо Кидда пригласил и всех остальных офицеров «Приключения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45