ванна 180х80 стальная 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— спросила Бесс.
Выбитый из колеи губернатор не обратил внимания на то, что Бесс, как будто, и не удивилась.
— С какой стати? И как? — ворчливо поинтересовался он. — Парень уже взрослый, и я не могу навязывать ему своих решений — если он сам не предоставит мне такого права. Я ведь не растил его, и он мне ничем не обязан. Я даже не его капитан.
— Ты мог бы найти его, поговорить…
— Но он этого не хочет. Ему тяжело со мной — ты же видишь.
— Мне кажется, ты не прав, — сказала Бесс.
— Вот погоди, когда твоей дочери будет столько же, сколько сейчас тебе, она тебе тоже объяснит, в чем именно не права ты. Между прочим, если бы я знал, что ты собралась покинуть Ямайку, я запретил бы тебе. Но ты решила сама — и я принимаю твое решение и уважаю его… хотя, видит Бог, это требует от меня усилий. Почему же к нему я должен подходить с иной меркой?
Бесс прошлась по комнате. Ей хотелось швырнуть в отца каким-нибудь тяжелым предметом.
— А что это ты читаешь, папа? — спросила она вместо этого.
—«Ласарильо из Тормеса». Конечно, это — всего лишь сатира, но некоторая доля истины в ней есть.
— «…Набрел я однажды, по воле Бога, на некоего дворянина…», — процитировала Бесс. — Папа, и ты хочешь всерьез уверить меня, что ты совершенно случайно избрал для вечернего чтения главу о голодном идальго? Ну признайся, ведь ты думаешь о Диего.
— Я, кажется, этого и не скрываю, — огрызнулся Блад. — Голод, знаешь ли, очень хорошее лекарство от больного самолюбия. Я, как врач…
— Ну перестань. Неужели тебе его нисколечко не жаль?
— Жаль?! — яростно сказал Блад, и уже мягче продолжал: — Ты не понимаешь, Бесс. Жалость — неподходящее слово. Пожалеть можно кошку, собаку, калеку-нищего, наконец. А Диего — мой сын. И я…
Пытаясь взять себя в руки, он встал, подошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу.
— Иди-ка ты спать, Бесс… — сказал он наконец.
«Иными словами, оставь меня в покое», — сердито подумала Бесс. Она сделала издевательский реверанс спине отца и вышла, отчетливо стуча каблучками. «Ну и отлично, тогда сам и ищи эту гостиницу. Если найдешь. Я, конечно, не врач, но по-моему, умеренные пробежки лечат не хуже голода. А там посмотрим. Вот так.» «Ну, хорошо. Как можно найти мальчишку в этом огромном городе, где живет без малого полмиллиона человек? В одном только Минте сотни домов, где за несколько пенсов в день можно снять комнату или угол, а за шиллинг в день иметь еще и стол. А если повезет — то и хозяйку к столу. Всем известно, что там селятся объявленные к розыску преступники, банкроты и должники, и искать там кого-нибудь — занятие безнадежноеnote 28. Но точно также он может быть и, скажем, в Уоппинге. Последнее даже вероятнее, поскольку портовый район… Клянусь честью, я, кажется, поглупел. Впрочем, с моими дорогими детьми недолго растерять остатки разума. Я, видите ли, теряю время на размышления о том, что же делать мне, а ведь думать надо о том, что будет делать Диего. С его-то гонором и с его-то испанской рожей — возможностей в Лондоне у него немного. Так. Уже лучше. Ну что ж, завтра же поговорю с этим контрабандистом, месье Пьером… — или тут его зовут Билли Джонс?.. — его люди мне пригодятся… А интересно, кстати, есть ли у него свои люди в Ладгейтеnote 29? В смысле, чтобы могли входить и выходить? Я, кажется, почти мечтаю, чтобы Диего туда попал — тогда-то уж он от меня точно никуда не денется…» Слегка повеселевший губернатор отложил в сторону «Жизнь Ласарильо из Тормеса» и раскрыл на заложенной странице «Новое путешествие вокруг света» известного пирата и океанографа Дампира.
Глава 10
Антуан де Каюзак, в недавнем прошлом — чиновник по поручениям при посольстве Франции в Лондоне, а ныне, после начала военных действий, — якобы частное лицо, закрыл отчет о заседании комиссии, назначенной для разбора дела губернатора Ямайки Питера Блада. Отчет ему, по не вполне бескорыстному знакомству, предоставил один из писарей Звездной палаты. Каюзак был расстроен. Кажется, у Блада получалось выкрутиться, и, скорее всего, со временем дело закроют. Эх, не вовремя королева занялась шотландцами!
Каюзак уже третий год использовал все свои связи, чтобы следить за перипетиями этого разбирательства. Нет-нет, это не входило в те его обязанности, которые оплачивались Францией. Здесь был замешан личный интерес.
Прадед Каюзака служил в гвардии самогу великого кардинала Ришелье, и даже попал в некоторые хроники тех времен. В гвардии служил и дед Каюзака — при Мазарини. Славному отпрыску славной фамилии была бы уготована та же дорога. Однако — как всем известно — служба в гвардии сопряжена с большими расходами. К несчастью, денежные дела Каюзаков пошатнулись, и благополучие семейства стало напрямую зависеть от некоей деятельности родного дядюшки Антуана, обитавшего в Индиях. Дядюшка этот, по секрету говоря, был изрядным мерзавцем, и вся семья вздохнула с облегчением, когда, после какой-то темной истории, он вынужден был оставить Европу. Однако по ряду причин дядюшка не желал полного разрыва с семьей, и от него регулярно приходили деньги, позволявшие маменьке содержать особняк и карету, а маленькому Антуану — надеяться на блестящую карьеру гвардейского офицера, и поэтому в семье было принято говорить, что дядюшка служит в колониях.
И вдруг — в несчастный день — золотой ручеек иссяк: дядюшку, видите ли, прихлопнули. Так Каюзак, вместо расшитого гвардейского мундира, облачился в скромное платье чиновника. По слухам, дошедшим из колоний, к безвременной гибели не то чтобы любимого, но искренне оплакиваемого дядюшки приложил руку некто Блад — флибустьер и бретер. С тех пор этот самый Блад успел стать губернатором Ямайки. У английского правительства, видимо, вошло в традицию награждать этим постом отъявленнейших разбойников. А Каюзак начал внимательно следить за его карьерой. Поэтому надо ли говорить, что последние вести из Звездной палаты были для него весьма неутешительными?
Каюзак со вздохом закрыл отчет и придвинул к себе другую пачку бумаг — на этот раз касавшихся его непосредственных обязанностей. Обязанности эти были весьма деликатного свойства: сбор информации об английских контрабандистах, работающих во Франции. Получение мало-мальски ценных сведений об этих джентльменах, равно как и о разного рода подозрительных судах, требовало знакомства (и теплого общения) с весьма пестрым кругом лиц. А с тех пор, как начались боевые действия и положение Каюзака стало довольно шатким, его работа требовала особой деликатности.
Сейчас его особенно интересовал один бриг, стоявший в неприметном закутке Темзы. Бриг был каким-то непонятным. Для контрабанды посудина была пожалуй что великовата, гораздо более подходящими считались для этой цели маленькие верткие фелуки, но тренированное чутье редко подводило Каюзака: с бригом что-то было не так.
Вот, скажем, весьма подозрительным было то, что, хотя бриг сонно стоял в своем закутке, команда не была распущена полностью, а в трюме, как Каюзаку удалось выяснить, хранилось укомплектованное снаряжение и припасы для длительного пути.
В пачке бумаг, придвинутой Каюзаком, содержались последние сведения, которые удалось добыть о бриге: судовые документы — в полном порядке, хоть сейчас в путь; имя официального владельца — некто Джереми Питт. Имя капитана, однако, по-прежнему было неизвестно. Каюзак посмотрел на последний, довольно грязный, листок, исписанный корявым почерком. Листок был озаглавлен «раппорт» и уведомлял, что команда брига «Дельфин» из всех окрестных кабаков предпочитает таверну «Белый Дракон». Он положил себе в ближайшее время посетить это заведение.
* * *
Прошла неделя.
Блад пару раз уходил куда-то, но Бесс о своих делах не рассказывал — а если она спрашивала, отвечал односложно.
Однажды Бесс не вытерпела.
— Папа, а там, куда ты ходишь, нет дяди Джереми? — спросила она. — У меня для него письма, да ведь и он, наверное, захочет расспросить о семье!
Блад поколебался.
— Да, в конце концов, почему бы и нет, — сказал он наконец. — Со мной может случиться что-нибудь… непредвиденное… и ты должна знать, куда, в случае чего, пойти… Одевайся, пойдем вместе…
Двухмачтовое судно было размещено весьма неприметно — во всяком случае, Бесс могла бы поклясться, что она видит его впервые. Борта сверкали свежей белой и голубой краской; на кормовом подзоре блестели золотые буквы — «Дельфин». Нос, в соответствии с названием, был украшен золотым дельфином, взлетающем в стремительном прыжке. Бриг был соразмерен и наряден. Бесс невольно заулыбалась.
— Вот, — сказал Блад, — на нем мы и будем удирать, если дела сложатся неудачно.
Бесс почему-то совсем не удивилась.
— А не слишком ли он привлекает внимание? — спросила она, чтобы хоть что-то покритиковать.
— Джерри специально загнал его в этот угол. Кстати, и уйти отсюда, случись что, можно без излишней огласки и никого не расталкивая. Это Джерри его нашел — говорит, что, увидев, не смог оторваться. Ну, он и в самом деле хорош — пристойно ведет себя на волне, и ход неплохой. Его снаряжали для военных операций у побережья Испании, и на нем стоят довольно мощные пушки, но они требуют большой команды, а Огл к тому же жалуется, что опытных канониров сейчас не найти — всех, кто хоть что-нибудь умеет, забрали в Королевский флот… Он с этими пушками носится, как с новорожденными младенцами, только что не пеленает. Я-то их просил найти на всякий случай средство для побега, а они нашли себе игрушку…
— … а тебе поиграть не дают. Друзья, нечего сказать! — ехидно закончила Бесс.
Появление Джереми избавило отца от необходимости отвечать на шпильку. Пока Бесс изливала на последнего поток семейных новостей («Дик ходит с рыбаками в море, и Роберта они уже тоже берут с собой. А Роберт прошлой весной болел коровьей оспой. Джим упал с крыши и сломал ногу, но теперь уже все в порядке. И вообще, они не голодают, дядя Нэд им все время помогает, хотя миссис Питт и отказывается, говорит, что справится сама, она стирает на соседей, так что все хорошо…»), Блада захватил Огл. Бесс краем уха уловила, что речь шла о каких-то мушкетах, которые были, по выражению Огла, «сущая дрянь». Огл, покосившийся на Бесс, явно смягчил эпитет. Потом, ухватив Блада, он потащил его за собой, «чтобы сам посмотрел». Это был настоящий подарок для Бесс, которая, с той самой минуты, как увидела бриг, обдумывала некий план.
— Я хотела поговорить с тобой, дядя Джереми — начала Бесс, когда дверь закрылась.
Джереми удивленно оглянулся на дверь и с легким подозрением спросил:
— Это еще о чем?
— О! Об одном пустячке. О моем брате.
— Об… От… Откуда ты его взяла? — оторопел Джереми.
— Ну, это у тебя надо спросить, ведь это ты приглядывал за папой, когда он еще не был губернатором, — хладнокровно отвечала Бесс.
— А… ага, — растерянно сказал Джереми. Он запустил пальцы в свою светло-рыжую бородку и дернул, словно пробуя ее на прочность. — Он, должно быть, с Тортуги? Я что-то не припомню других увлечений капитана.
— Нет, не с Тортуги. А что, ты хочешь сказать, что у меня могут быть и другие братья?
— Н-нет… наверное. Твой отец… ну, он, вообще-то… — Джерри, багровея от смущения, снова дернул себя за бороду, — я хочу сказать, что он всегда был… э-э… очень умеренным. Для католика, разумеется.
Бесс, не выдержав, расхохоталась.
— Ну, по крайней мере, один брат у меня есть, — сказала она наконец. — Он
— испанец… из Картахены.
— ?!
— Ну да, из Картахены. Он ненароком оказался в Лондоне, познакомился тут с отцом, а потом поссорился и ушел. И сейчас бродит где-то недалеко, голодный и холодный…
— А что же Питер?!
— А папа не хочет посягать на его священную свободу голодать так, как ему вздумается, — суховато отвечала Бесс. — Он, видите ли, не его капитан.
— Питер всегда уважал чужую свободу. Выбора — в том числе. А от меня-то ты чего хочешь?
— А ты не мог бы взять его сюда юнгой? Только не говори ему, что это — папин корабль…
— А что скажет Питер?
— А ты ему тоже пока не говори. Пусть сначала окажется его капитаном. Там увидим, что из этого выйдет.
Джерри третий раз дернул бороду.
— Впервые участвую в заговоре против капитана, — сказал он наконец. — А он не открутит нам головы?
— Ну, безголовая дочь его, может быть, и устроила бы, но посуди сам, зачем ему безголовый штурман?
— Звучит не слишком обнадеживающе, — уныло сказал Джерри. — Ты-то, значит, рискуешь только головой, а я — еще и местом штурмана впридачу.
— Ну, Джерри, тебе-то он по старой дружбе еще и не то простит. А вот мне каково? Меня — представляешь? — он вос-пи-ты-ва-ет!
— Человек, который взялся воспитывать такую дочь, как ты, попадет прямо в рай хоть с целой сотней побочных детей на шее, — проворчал Джерри. — Ну, ладно. Где мне его искать? И, кстати, он такой же непутевый, как ты?
— Хуже в тыщу раз, — весело сказала Бесс. — А искать его не надо, сам придет. Я позабочусь.
— Бедняга, — проворчал Джереми Питт, забыв уточнить, кого он имеет в виду.
Попращавшись с Джереми, Бесс выбралась на палубу. Папенька с дядей Оглом все еще обнюхивали мушкеты в оружейной, и Бесс, поджидая их, присела на бухту новенького каната. Неподалеку группа молодых матросов оживленно обсуждала какие-то сплетни. Похоже, в связи с появлением на корабле таинственного Хозяина, здесь с новой силой вспыхнули слухи о грядущей судьбе «Дельфина». Насколько поняла Бесс, общественное мнение склонялось к вольным операциям в модных ныне водах Индийского океана.
— Если уж мы будем плавать у Мадагаскара, то хорошо бы переименовать наш бриг… как нибудь эдак, на местный манер.
— Да? Ты хочешь сказать, что умеешь говорить по мальгашски?
— Ну, я-то нет, но я встретил парня, который знает, как по ихнему будет «птица». Чем не имя для корабля?
— «Птица»? Неплохо. И как это будет звучать?
— «Воо-роо-на» note 30.
— Ну да. И поплывем мы на нем в лагуну Маданга. Там как раз есть остров Каркар!note 31 Из оружейной показался явно недовольный Блад, и матросов смело с палубы.
— Мне еще нужно обсудить кое-что с Джереми, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21


А-П

П-Я