Даже просто не позволяли некоторые из них совершать. С годами, с опытом ошибок у Корнилова стало очень мало. Но уж если он их допускал, то исправлять их было значительно труднее. Теперь и к опыту, и к должности Корнилова доверие неизмеримо выросло. Его слова, его действия пользовались в Управлении уголовного розыска непререкаемым авторитетом. Но в характере Корнилова имелась счастливая - счастливая для людей, с которыми ему приходилось соприкасаться, - особенность: чем большей властью облекал его закон, тем труднее для него было каждый раз принимать решение. Но особенно мучительны были терзания в, часы бессонниц, когда вспоминал он одно, казалось бы, из самых простых своих дел, обернувшееся трагедией. Было это лет пятнадцать назад. Старший инспектор уголовного розыска Корнилов недавно получил звание капитана...
Игорь Васильевич проснулся за минуту до того, как должен был зазвонить будильник. Протянул руку, привычно щелкнул выключателем настольной лампы и зажмурился. Подумал: "Зря я согласился ехать на охоту. Спал бы в теплой постели. Впереди два выходных..." Он не успел помечтать о том, чем занялся бы в свободное время, в этот момент будильник тихо звякнул, предупреждая, что сейчас последует громкое простуженное дребезжание. Корнилов вскочил с кровати и нажал кнопку будильника, чтобы упредить это дребезжание и не разбудить мать.
Вещевой мешок, ружье и патронташ он собрал с вечера. Мать оставила ему в термосе кофе. Быстро умывшись, Игорь Васильевич сделал бутерброд, налил в чашку кофе. Кофе простоял ночь в термосе, сделался безвкусным, немного остыл, а Корнилов любил горячий. И он, предчувствуя, что все эти два дня его ждут сплошные неудобства, еще раз пожалел о том, что затеял эту поездку на охоту. Но уж очень соблазнительно звучало: охота на медведя! Игорь Васильевич никогда на медведя не охотился, да и вообще за последние годы ни разу не брал ружья в руки.
Три дня назад Корнилову позвонил его приятель Василий Плотников.
- Игорь, ты когда-нибудь ходил на медведя? - спросил он.
- С рогатиной?
- Будешь острить, так и умрешь, ни разу не поохотившись, - оборвал Игоря Васильевича Плотников. - Тут мы собрались небольшой компанией... Есть одно место в "газике".
- И далеко? - спросил Корнилов.
- Далеко. За Бокситогорск. Всего километров триста... - И, почувствовав, что его приятель сомневается, Плотников сказал: - Дело стоящее. Есть лицензия. Егерь еще с осени взял берлогу на контроль...
- А что?! - оживился Игорь Васильевич, представив вдруг заснеженный лес, огромный костер и темную тушу зверя на снегу. - А что? - повторил он. - Почему бы и не поехать? Что за народ собирается?
- Колю Евсикова ты знаешь, - сказал Плотников, - да еще один его приятель. Инженер с "Электросилы".
Евсикова Игорь Васильевич встречал несколько раз у Плотникова и не очень жаловал. Он производил впечатление человека, когда-то давшего клятву быть обязательно остроумным и свято эту клятву выполнявшего, несмотря на то, что все остроты у него были заезженные, анекдоты или старые, или совсем не смешные. Коля Евсиков, которому, кстати, было уже лет сорок, ни слова не говорил просто так - обязательно с присказкой, обязательно с каламбуром. В компании, которая время от времени собиралась у Плотникова, к Евсикову уже привыкли и, едва он начинал какой-нибудь очередной свой каламбур, хором его подхватывали.
...Так и не допив кофе, Игорь Васильевич надел старенький короткий тулупчик, волчью мохнатую шапку, подхватил рюкзак и ружье и тихонько прикрыл за собой дверь. В лифте он взглянул на часы - было половина пятого. "Ну, товарищ Корнилов, вы делаете успехи!" - усмехнувшись, подумал Игорь Васильевич. Он мог засидеться за работой далеко за полночь, но утром в выходной любил поспать.
"Газик" уже стоял перед подъездом, окутанный белыми клубами морозного воздуха. Плотников, сидевший за рулем, распахнул дверцу. Игорь Васильевич устроился рядом, обернулся, поздоровался с Колей Евсиковым.
- А это Владислав Сергеевич... - сказал Плотников, кивнув на третьего мужчину в новеньком ватнике, подпоясанном патронташем.
- Он у нас главный медвежатник! - засмеялся Евсиков. - Завидев Славку, все медведи медвежьей болезнью болеют.
- Ну, с богом! - сказал Плотников, и они покатили по пустынному белому городу.
Что-то в этом Владиславе Сергеевиче показалось Корнилову знакомым. "Может быть, у Евсикова встречались? - думал он. - Нет, не встречались. Я хорошо помню всех его гавриков". Раза два Игорь Васильевич поворачивался к Плотникову, о чем-то спрашивал его, а сам ненароком взглядывал на Владислава Сергеевича, но в машине было темно. Рассмотреть черты лица не удавалось. У него возникло ощущение, словно не сам человек был ему знаком, а только глаза, о которые он будто споткнулся, когда пожимал Владиславу Сергеевичу руку.
"А-а, впереди еще два дня, успеем разглядеть друг друга", - решил он и попытался задремать. Но сидеть было неудобно, мешал вещевой мешок, стоящий в ногах. Да и дорога, как только выехали за город, оказалась скользкой, плохо почищенной. Машину трясло, заносило на поворотах. То и дело приходилось хвататься за железный поручень над дверцей.
"Лихая голова, - подумал Игорь Васильевич о Плотникове. - Загонит он нас в канаву". Но говорить ему ничего не стал. Василий мог спокойно выслушать любые замечания, кроме замечаний в адрес его умения водить автомобиль.
Часа через три Корнилов уже так устал - и от неудобного положения, в котором сидел, и от тряски, и, главное, от того состояния полудремоты, полубодрствования, когда ежесекундно засыпаешь и ежесекундно же просыпаешься, что перестал обращать внимание на то, как ведет Плотников машину.
- Николай, - попросил Игорь Васильевич Евсикова, - ты бы хоть рассказал чего... Пару анекдотов поновее.
Но Евсиков не отозвался.
- Он уже третий сон видит, - тихо сказал Владислав Сергеевич. - Сил набирается...
"И голос этот я уже слышал", - подумал Игорь Васильевич.
Часов в девять посветлело. Но декабрьский рассвет был тусклым, больным - не то раннее утро, но то ранний вечер. Евсиков проснулся, когда они подъезжали к какому-то поселку. Заметив скопление грузовиков около унылого, из белого кирпича построенного домика, он скомандовал:
- Вася! Тормози. Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать?
- Нет, братец, до тех пор, пока не уложим мишку, - сухой закон! сказал Плотников. - А я, как тебе известно, за рулем не пью даже пиво.
Первый этаж здания и впрямь оказался столовой. Там было шумно, парно, как в бане. Несмотря на предупреждение снимать верхнюю одежду, люди сидели за столиками в тулупах и ватниках, в шапках. Плотников поставил Владислава Сергеевича в очередь на раздачу, сам нашел свободный столик, сложил на поднос и отнес в посудомойку грязную посуду. Игорь Васильевич выбивал в кассе чеки. Один Евсиков сидел за столиком без дела, меланхолически разглядывая новые, разрисованные чашками и ложками занавески на окнах. Через считанные минуты на столе стояли тарелки с шоре и котлетами, белесый кофе и бутерброды - на кусочке черного хлеба две кильки и кружок яйца.
- Ну, Вася! - восхитился Игорь Васильевич. - Ты у нас прирожденный организатор. Недаром тебя избирают на руководящие посты в месткоме.
Еда, правда, оказалась из рук вон плохая - шоре синее, котлеты безвкусные, но зато кофе, хоть и был сварен не то из желудей, не то из овса, обжигал губы.
- Эх, такая закуска пропадает, - с сожалением сказал Евсиков, отправляя в рот бутерброд с килькой.
- Ничего, Коля, - ободрил Плотников. - Ты еще возьмешь свое. На медвежьем сале знаешь какая вкусная свежатипка будет!
- Сальце, мясце... - начал Евсиков.
- ...Витамин цэ. Это мы, Коля, знаем, - улыбнулся Владислав Сергеевич. Улыбка у него была добрая, словно чуточку виноватая. Будто бы он подшучивал над Евсиковым и тут же извинялся за это. "Нет, пожалуй, я его никогда не встречал", - подумал Корнилов. Но тут Владислав Сергеевич снял шапку, и у Корнилова словно пелена с глаз спала. Он узнал этого человека, узнал продолговатую, огурцом, голову. Владислав Зайцев!
"Ну и дела. В хорошую компанию я попал! На медвежью охоту... Да как же это может быть? С тех пор когда этого субчика судили, прошло не так много времени. - Он прикинул, выходило не больше четырех лет. - А ведь его приговорили к десяти. Неужели убийцу выпустили досрочно? За хорошую работу?" Ошеломленный своим открытием, Корнилов никак не мог решить, что ему делать. Остаться здесь или на рейсовом автобусе возвращаться в Ленинград? А что сказать Плотникову? Как все объяснить? Ехать на охоту? С этим убийцей? С подонком, которого он четыре года тому назад целую неделю выслеживал по всей Ленинградской области? И Василий тоже хорош! Не знает, с кем имеет дело! А если... Но это "если" он не успел даже выразить в форме мысли. Осталось только смутное ощущение опасности - в этот момент Плотников озабоченно посмотрел на часы и быстро поднялся из-за стола:
- По коням, братцы, по коням!
- В поход, в поход, медведь не ждет! - пропел Евсиков. Они гурьбой тронулись на выход, увлекая за собой Корнилова, не давая ему сосредоточиться, принять решение. Еще несколько минут, и "газик" уже мчался по белой, укатанной дороге, среди припорошенного снегом елового леса. Ветер чуть раскачивал огромные ели, и сверху то и дело осыпались снежные комья, разбиваясь о ветви в пыль, создавая новые обвальчики. Ветер нес снежные облака прямо на дорогу, под колеса "газика".
Игорь Васильевич сидел словно в оцепенении, спиной ощущая взгляд Зайцева. Конечно, он его тоже узнал. Никаких сомнений не может быть! "Нет уж, нет! Увольте! Что это за охота. На охоту ходят с друзьями! Как я с ним сяду рядом у костра? Как буду есть из одного котелка? - твердил себе Игорь Васильевич. - Нет! В Бокситогорске сяду на поезд. Скажу - заболел, сердце жмет..." Но он понимал, скажи так, подумают, что испугался медведя. Ходить на берлогу - дело непростое, вот и сдрейфил. Старший инспектор угрозыска. Это ему не домушников брать. Первый Плотников так подумает. Не скажет, но подумает. А Евсиков растреплет на весь город.
Так и не решился Игорь Васильевич уехать. Но охота была испорчена. С какой-то тягостной апатией Корнилов выполнял - именно выполнял! - все, что положено на охоте, - продирался вслед за егерем к берлоге по глубокому, по пояс, енегу, стоял с ружьем на изготовку там, где велел егерь, без тревоги и без любопытства приглядываясь к небольшой дыре в снегу, над которой время от времени возникало легкое облачко морозного пара. Когда растревоженный шестом егеря мишка с ревом вылетел из берлоги, Корнилов выстрелил нехотя и спокойно, почувствовав, что попал в светло-бурое пятно на груди мишки. Ему даже почудилось, что он услышал глухой шлепок своей пули. И тут же он подумал о Зайцеве. Как, с какой мыслью взрослый мужчина стрелял из ружья в забравшегося в сад мальчишку?
...Когда дело было сделано, охотники столпились вокруг уткнувшегося мордой в снег зверя.
- Эх, фотоаппарат не взяли! - посетовал Евсиков...
Егерь достал большую финку и опустился перед тушей на колени.
- Дайте мне, - попросил Зайцев.
Егерь обернулся и посмотрел на Плотникова, словно спрашивая у него разрешения.
- Да не испорчу я шкуру, - усмехнулся Зайцев. - Если что не так буду делать, скажите. - Он стал на корточки рядом с егерем, взял у него из рук финку и застыл на несколько секунд над тушей, словно примериваясь и рассчитывая, с чего начать. Потом провел рукой по шкуре, разводя шерсть, и осторожно надрезал...
Игорь Васильевич смотрел, как ловко орудует Зайцев финкой, и чувствовал, как у него по спине бегают мурашки, словно это ему приложили к телу холодную сталь.
- Ловко, - с одобрением сказал егерь. - Приходилось свежевать?
- А чего тут особенного? - не отрываясь от дела, откликнулся Зайцев. - Барашков резал, кроликов. Когда хозяйство ведешь, чем только не приходится заниматься...
- Правда твоя, - согласился егерь. - Хозяин все должен уметь. - И, обернувшись к Плотникову, сказал: - Уважаю. Если человек к какому делу приспособлен, не зря живет.
- Да уж, да уж! - как-то не очень искренне пробормотал Плотников, словно чувствовал свою вину за то, что не приспособлен ни к какому житейскому делу.
"Знал бы ты, каких дел этот умелец наделал! - зло подумал Игорь Васильевич. - А ведь выглядит каким тихоней!"
Евсиков обламывал сухие сучья у елок, выдирал из снега сухостой. Складывал для костра. Неожиданно низко над лесом пронеслась тетеревиная стая. Сделав большой круг, птицы с шумом расселись на березы метрах в пятистах от охотников. С деревьев посыпались хлопья снега.
- Эх, была не была! - азартно воскликнул Плотников, схватил ружье и пошел прямо по целине в сторону тетеревов.
- Не догоню, так хоть согреюсь! - хохотнул ему вдогонку Евсиков, но Плотников только отмахнулся.
- Если вы пойдете в обход, - сказал Игорю Васильевичу егерь, - он может на вас их нагнать.
- Попробовать? - Корнилов с сомнением смотрел, как медленно продвигается Плотников, утопая в снегу по пояс.
- А вы по дороге, - махнул рукой егерь. - По санному следу. Только к медвежьей печенке не опоздайте...
Игорь Васильевич вынул из патронташа два патрона с тройкой, зарядил ружье и пошел не, торопясь по дороге. Он не прошел и ста метров, как услышал, что его кто-то нагоняет. Он обернулся и увидел спешащего Зайцева с ружьем...
"Интересно, - подумал Корнилов. - Уж не поквитаться ли он собрался со мной? Только так не бывает, на глазах у всех. Теперь уже не свалить на неудачный выстрел". Но неприятное чувство все же осталось. И спину холодило, как утром.
- Я тоже решил попробовать! - сказал Зайцев. - Не возражаете? А то, знаете, еще неизвестно, попал я в медведя или нет. А тут все-таки проверю себя. Не разучился ли стрелять...
Им не повезло. Они подошли к березам, на которых расселись тетерева, раньше, чем Плотников. Птицы с шумом снялись с деревьев и полетели на Василия. Гулким эхом прокатился по лесу выстрел...
- Попал, - сказал Зайцев и посмотрел на Игоря Васильевича, ожидая, наверное, что тот спросит, почему он так решил. Но Корнилов не спросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19