Глава 3
Каждый четверг утром Кэтрин и Лиззи встречались в закусочной «Помешанный» на юго-западном углу Двадцать третьей стрит и Девятой авеню, чтобы позавтракать вместе. По пути туда Кэтрин проходила мимо продавца деревьев. Легкий снежок падал всю ночь, окутав Челси белым покрывалом.
Мужчина, не подозревавший о приближении Кэтрин, неподвижно стоял, держа в руках картонный стаканчик с кофе. Она видела, как поднимается пар, и представила, как стаканчик согревает его руки. Он смотрел на свои деревья, покрытые снегом: серебряные и белые кристаллики сверкали на утреннем солнце, как будто ели все еще росли на ферме в Новой Шотландии.
— Доброе утро. Вы когда-нибудь видели что-нибудь красивее? — спросил он, когда она подошла ближе.
— Доброе утро, — ответила она, ускоряя шаг.
— Может быть, сегодня на обратном пути вы купите елочку?! — крикнул он ей вслед.
К тому времени, как Кэтрин добралась до «Помешанного», Лиззи уже завезла Люси в школу и сидела в кабинке около окна, читая «Тайме». Поверх блестящего коричневого платья на ней был темно-зеленый атласный жилет. Зеленая шляпа в баварском стиле с маленьким красным цветком, прикрепленным к ленте из тафты, очень подходила к жилету. Кэтрин сняла свое черное пальто, шарф и перчатки и повесила их на стену.
— Расскажи мне о сообщении, которое ты оставила мне на автоответчике, — сказала Лиззи, как только Кэтрин села рядом. — О том, что случилось вчера, — об инциденте с рождественским хором.
Кэтрин почувствовала иронию в словах Лиззи, но проигнорировала ее и рассказала историю, которую она наблюдала накануне в вестибюле высотки, — о маленькой девочке, которая фальшивила:
— Надо было видеть ее лицо, такое бледное. Она так расстроилась, остальные дети продолжали петь, а она просто стояла там, пытаясь не заплакать. Мне хотелось свернуть шею их руководителю.
— Но ты этого не сделала?
— Нет.
— И ты не спасла девочку, не отвела ее в другой хор, где ее бы оценили?
— Нет.
— Ух, ты делаешь успехи! — ухмыльнулась Лиззи, пока официант принимал их заказ. Они заказали одно и то же: кофе, апельсиновый сок и поджаренные рогалики с маком и маслом.
— Это заставило меня подумать о Люси, — заметила Кэтрин.
— Люси просто проигнорировала бы ее и стала петь в два раза громче.
— И это заставило меня подумать о Брайане.
— Тебя все заставляет думать о Брайане, — мягко ответила Лиззи.
— Он бы не стоял просто так, понимаешь? Он никогда не терпел несправедливости. Даже в хоре. — Кэтрин закрыла глаза, чтобы представить лицо Брайана. Она увидела его ярко-зеленые глаза, темные волосы, квадратную челюсть, его костюм и галстук. Он оставил доходную адвокатскую практику ради образовательной адвокатской программы, потому что хотел помогать людям, а она влюбилась в него потому… потому, что он был Брайаном.
— Кэт, это надо прекратить.
Все из-за того, как руководитель хора указала на нее, — сказала Кэтрин. — Так резко и недоброжелательно, она заставила девочку заплакать. Какой смысл работать с детьми, помогать им светиться, петь, если ты не можешь делать это деликатно?
— Звучит так, как будто она потеряла дух Рождества, — сказала Лиззи.
Принесли завтрак, они начали есть. Кэтрин думала о словах Лиззи: дух Рождества. Когда-то и Кэтрин его ощущала, но за последние три года ее источник иссяк. Пока она жевала рогалик, ее взгляд упал на продавца рождественских деревьев за окном.
— Видела парня с елками? — спросила Кэтрин. — Он вернулся, вон он, прямо перед твоим магазином.
— Конечно, как я могла не заметить? А он ничего; я сижу в своем магазине, смотрю на него через окно и представляю его без куртки и без рубашки, как он рубит ели под палящим солнцем Новой Шотландии. Его мускулистые плечи напрягаются, когда он спиливает ветки. Весь потный…
— Прекрати.
Лиззи махнула рукой:
— Я одинока, мне можно.
На это у Кэтрин не было ответа. Лиззи только что порвала с человеком, которого долгое время любила. Он не захотел на ней жениться, воспитывать Люси, получить готовую семью, именно поэтому Кэтрин считала его глупым, тупым, в общем, жалким.
— Ну и что мне делать? Сидеть и притворяться, что я дерево с корой и иголками, а не женщина с гормонами, чувствами и желанием быть замеченной? Он обращает на тебя внимание, когда ты проходишь мимо?
— Продавец деревьев?
— Чье имя мы обе прекрасно знаем — Кристофер Бирн. Да, продавец деревьев.
— Наверное, он хочет продать мне елку.
Лиззи наклонила голову. В надетой набок, по моде, шляпке ее голова, казалось, сейчас упадет на плечо.
— Ты могла бы быть с ним подобрее.
— Это трудно. Достаточно вспомнить прошлогодний случай.
Лиззи покачала головой:
— Он пытался удержать своего сына, не хотел, чтобы сын стал нью-йоркским беспризорником. Ты никогда об этом не думала?
— Брайан бы вмешался и остановил драку, — сказала Кэтрин, и его имя вызвало в ней такую бурю эмоций, что ей пришлось замолчать, чтобы справиться с собой.
Лиззи подождала пару секунд и заговорила:
— Я помню, скоро третья годовщина смерти Брайана.
— Вчера я видела первые привидения.
— Они всегда появляются первого декабря, — сказала Лизи. — В то же время, что и рождественские деревья.
Кэтрин посмотрела в окно. Солнце поднялось над низкими зданиями, и снег на елях Кристофера Бирна начал таять. Наверное, поэтому она не любила его появление — оно напоминало ей о Брайане.
— Отец Кьюзак спрашивал о тебе вчера. — Лиззи отодвинула посуду. — Он сказал, что столовая в тебе нуждается.
Кэтрин скучала по тем временам, когда она бывала в большой столовой при церкви Святой Люси, помогала готовить и подавать еду, кормила бедных. Она и Брайан делали это вместе, каждое воскресенье с тех пор, как поженились девять лет назад. Потом, когда он покинул фирму «Слейд и Линден» и начал заниматься семейной программой, у него стало слишком много работы. Кэтрин поняла и уговорила Лиззи занять его место.
— Я прохожу мимо церкви Святой Люси и думаю о нашей свадьбе, — сказала Кэтрин. — Самый прекрасный день в жизни, полный любви, которая могла бы длиться вечно. Освященная отцом Кьюзаком и, как он сказал, Богом, Святой Люси и всеми ангелами и святыми. Я думаю о том дне и обо всех других счастливых днях, о крещении Люси, когда мы с Брайаном были ее крестными родителями… а потом я вспоминаю похороны Брайана.
— Я знаю, дорогая.
— Я больше никогда не переступлю порог этого места.
— Ладно.
— Сейчас, работая на мистера Рейнбека, я собираю образы ангелов, представленные в нью-йоркской архитектуре, — в статуях, на карнизах, в орнаментах, — и даже это сводит меня с ума. Где были ангелы, когда умер Брайан?
Лиззи не ответила. Она просто сидела и слушала. Кэтрин сморгнула слезы. Для нее это было трудное время года. Взглянув в окно, она увидела, как около деревьев остановился покупатель. Всем хотелось наряжать елки, петь рождественские песни, радоваться. Но возможно ли это, если с вашими близкими случаются страшные вещи? Кэтрин вытерла глаза и задумалась.
Посмотрев на часы, она поняла, что опаздывает. Ей надо было попасть на работу, так что она рассчитала свою долю за завтрак.
— Ой, — сказала Лиззи, роясь в своей сумочке. — Чуть не забыла.
— Что это? — спросила Кэтрин, глядя на конверт, который Лиззи положила на стол. На нем была лишь одна буква «К».
— Это от тайного поклонника.
— Гарри? — Кэтрин невольно улыбнулась.
— Гудини собственной персоной. Тебе придется сказать мне, что там, я чуть не умерла от любопытства.
— Скажу. — Они направились к кассе. — Я все тебе скажу.
— Ну, не совсем все, — заметила Лиззи, выходя на улицу. — Если дело касается Гарри, я знаю, у тебя есть кое-какие секреты. Кэтрин улыбнулась, обняла и поцеловала Лиззи, а затем заспешила к метро.
Местами тротуар все еще был покрыт снегом, и она чуть не упала. Сбежав по ступенькам вниз, она вскочила в переполненный поезд как раз тогда, когда двери уже закрывались. В толчее вагона она уцепилась за поручень и умудрилась вскрыть конверт. В нем был лист чистой бумаги с единственной строчкой: «Ты впустишь меня?»
Кэтрин закрыла глаза, и в то время, как поезд продолжал грохотать под городскими улицами, она осознала, что впустит.
Кристи Бирн работал на морозе, пребывая в том растрепанном состоянии, которое ощущал всегда, когда не высыпался. Он остро воспринимал окружающее: восходящее солнце, как белый огонь, поднималось над крышами кирпичных зданий Челси, солнечный свет заливал улицы расплавленным золотом. Ледяной воздух проникал за воротник и в рукава куртки. Нью-Йорк расположен намного южнее Новой Шотландии, но, казалось, здесь холоднее. Может быть, потому, что Дэнни был где-то здесь, на улице.
Кристи здоровался с владельцами магазинов, посыльными, живущими по соседству, людьми, которые шли на работу. Он поздоровался с застенчивой, печальной женщиной — он не знал ее имени — она всегда носила черное. Так делали многие модницы Нью-Йорка, но эта была иной. Кристи видел ее в черных костюмах, черном пальто, черных джинсах и свитере по выходным и почему-то знал, что она в трауре.
Сквозь очки в серебряной оправе смотрели добрые глаза, темно-серые, блестящие. Он помнил, что раньше она проходила мимо с мужчиной. Они смеялись, держась за руки, и иногда покупали елку на Рождество. Но около трех лет назад мужчина исчез. Теперь женщина была одна. Она частенько заходила в шляпный магазин выпить чаю с Лиз, владелицей магазина, и ее дочерью. Казалось, они очень близки. Кристи это радовало.
В этом году застенчивая женщина вела себя не очень дружелюбно, как будто она видела его драку с Дэнни или слышала о ней и о том, что Кристи арестовали. Многие стали относиться к нему иначе, и его это очень задело. Ему хотелось остановить людей, рассказать о том, что он чувствовал, когда схватил своего сына, который извивался в его руках, как тюлень, пытающийся выбраться из рыбацких сетей. Он рассказал бы жителям Челси, особенно той застенчивой женщине, что его сердце разрывалось, что он был вне себя, так боялся потерять сына.
Но он молчал, пытался сохранять достоинство, насколько это возможно перед людьми, которые слышали, как он вопил, видели, как он обезумел, когда Дэнни убегал, и как копы заковали его в наручники и посадили в машину.
Прошлой ночью Кристи ходил по городу, и позапрошлой тоже, и будет ходить до тех пор, пока не найдет сына. Кристи закрыл палатку в девять, как раз чтобы зайти к Бриджит, перед тем как она ляжет спать. Как только он уложил ее и выслушал ее молитвы, он вновь отправился на поиски.
Где мог быть Дэнни? Весь год Кристофер поддерживал связь с офицером Рипом Коллинзом, полицейским, который арестовал его в прошлом году. Рип помог ему связаться с нью-йоркским отделом по делам бездомных, и он узнал, что половину из тридцати восьми тысяч бездомных в городе составляли дети. Дэнни не значился ни в одном из приютов. Но Кристи и так знал, что его сын не пойдет в приют.
Кристи не имел представления, с чего начать. Хотя он долгие годы приезжал сюда продавать деревья, он почти не знал Нью-Йорка. Он зарабатывал здесь деньги, и только, и старался быстрее вернуться в Канаду.
Он пытался заставить себя думать, как Дэнни. Обрабатывать землю — тяжелый труд. Кристи понимал, какую ношу он возложил на мальчика, но его отец сделал то же самое. Много ночей провел юный Кристи, лежа в постели и мечтая о жизни в Галифаксе или Фредериктоне, о легкой городской жизни, о многочисленных друзьях и девушках, о жизни, которая не зависит от того, куда подует северо-восточный ветер.
— Я собираюсь поступить в университет, па, — сказал Дэнни, когда закончил седьмой класс и принес домой табель с отличными оценками. — Мистер Бертон сказал, что у меня получится.
— Конечно, получится, — согласилась Мэри. — Ты такой же способный, как те, кто поступает.
— Университет стоит дорого, — сказал Кристи, — больше, чем мы можем когда-либо заработать. Кроме того, ты теперь знаешь достаточно и можешь принять мое дело. Если завтра я умру…
— Перестань, па, — ответил Дэнни, — ты же знаешь, что не умрешь.
И Кристи кивнул, гордый тем, что у него такой смелый сын, который принимает их образ жизни. Но он видел, как в глазах Дэнни промелькнула тень.
Может быть, Дэнни думал о том оползне, который чуть не утащил Кристи за месяц до того, во время вырубки леса. Стремительный поток воды и грязи подхватил его и швырнул на груду валунов и бревен. Дэнни вытащил его.
Какой ребенок не захочет избежать такой жизни? Кристи вспомнил о том, что случилось с его отцом в непогоду. Ураганы и бури бывали часто, однажды его отцу сломало ногу упавшим деревом. Какой подросток не мечтал бы поехать учиться? Не был ли он, Кристи, просто вредоносным скрягой, раз не поощрял стремления такого умного мальчика, как Дэнни?
Он вспомнил лицо сына в двери школьного кабинета. Мальчик все слышал — похвалу миссис Харвуд, ответ Кристи — и видел, как уговоры учительницы превратились в мольбу. Но они никогда это не обсуждали.
Кристи знал, что университет навсегда заберет Дэнни с фермы. Не только на четыре года учебы, а насовсем. Дэнни понравится то, что может предложить ему мир помимо каменистого побережья, зеленых холмов и заросших елями просторов. Галифакс, Фредериктон, другие канадские города поманят, и он поддастся. Кристи и предположить не мог, что этим городом станет Нью-Йорк.
В первый вечер, проведенный здесь в нынешнем году — два дня назад, — Кристи сел на метро и поехал в парк Бэттери. Он выбрал это место только потому, что на карте Нижнего Манхэттена это было самое большое зеленое пятно, и еще потому, что рядом был Бруклинский мост — с открытки Дэнни.
В ожидании поезда Кристи ходил взад и вперед по холодной платформе, вглядываясь в темноту. Мог ли Дэнни прятаться в туннеле метро? Но когда с грохотом подъехал поезд, Кристи понял, что не мог — не из-за опасной темноты, а потому, что Дэнни необходимо было быть на воздухе, где он мог ощущать запах снега и смотреть, какие звезды видны в городском, слишком ярком освещенном небе.
Кристи вышел из метро на границе Манхэттена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21