Семья Криса заявила, что знать ничего не желает о ребенке, а сам папаша сбежал в Калифорнию еще до того, как Вивиан с младенцем вернулась домой из больницы. Насколько я знаю, Джонатан никаких контактов с семейством Каган не поддерживает. Крис так больше домой и не возвратился. Остальные же члены семьи существование Джонатана игнорировали. Сейчас брат и сестра Криса покинули город, а его родители еще несколько лет назад переехали во Флориду.
Оливия смолкла и покачала головой, будто не одобряя поведения Каганов, а потом снова продолжила:
– Воспитывать сына Вивиан помогали ее родители. Но делали это, я думаю, скорее из чувства долга, нежели любви. Во всяком случае, лаской малыша не баловали.
Взглянув на часы, Оливия заволновалась:
– Ой, чуть не забыла! Пора проверить температуру.
Взяв у Кэтрин градусник, она внимательно посмотрела на него и улыбнулась:
– Нормальная.
Улыбка, правда, получилась принужденной.
Было видно, что Оливии неловко выкладывать про Джонатана всю подноготную. Кэтрин, однако, решила не отступать: слишком уж заинтересовал ее угрюмый мужчина, за которого она почему-то вышла замуж.
– Значит, он вырос в семье матери? – спросила она Оливию, когда та стряхивала градусник.
– Нет.
– А кто же его воспитывал? – допытывалась Кэтрин. Ее желание узнать как можно больше о Джонатане стало таким сильным, что она попыталась задержать медсестру, когда та вознамерилась покинуть палату.
– Его мать не ужилась с родителями, – нехотя ответила Оливия. – И винить ее в этом нельзя. Слишком уж они были властными и холодными. Говорят, они не давали ей никакой свободы, не разрешали иметь друзей, а за ребенком присматривали, только когда она была на работе. Они настаивали, чтобы в остальное время Вивиан сидела дома и занималась сыном.
Словом, это была не жизнь, а бесконечное наказание за некогда совершенную ошибку.
Оливия вздохнула с состраданием.
– Джонатану едва исполнился год, когда Вивиан вместе с ним уехала от родителей. Она сумела обеспечить и себя, и сына всем необходимым.
– Выходит, эта Вивиан мужественная и решительная женщина, – заметила Кэтрин, удивившись странным ноткам в голосе Оливии.
На лице медсестры отразилось сомнение.
– Вернее сказать, своевольная. Она слишком держалась за свою свободу. К тому же она знала: родители не станут ухаживать за ее сыном, поэтому и забрала его с собой. Замуж она так и не вышла, предпочитая внебрачные связи. За эти годы Вивиан сменила несколько дружков. Все это делало жизнь юного Джонатана довольно неустроенной. Думаю, он никогда не знал той любви, которой дети обычно окружены дома.
Слушая медсестру, Кэтрин легко представляла своего мрачноватого мужа угрюмым парнишкой, лишенным семейного тепла и уюта.
– Но ему все же удалось преодолеть свои семейные невзгоды, правда? – с надеждой спросила Кэтрин.
Оливия улыбнулась.
– Клайд Гилдер – вот кто помог мальчишке.
Неизвестно почему, но он взял Джонатана под свое крыло. Клайд владел автомастерской недалеко от дома Джонатана и считался лучшим механиком в округе. Он научил мальчика своему ремеслу.
– Значит, мой муж – механик, работающий на Клайда Гилдера, – сказала Кэтрин, повторив имя, чтобы лучше запомнить его.
– Не совсем, – несколько неуверенно произнесла Оливия.
– Так чем же мой муж зарабатывает на жизнь? – прямо спросила Кэтрин.
– Это длинная история… – Медсестра явно была не рада, что начала отвечать на вопросы своей подопечной. – Когда ему исполнилось восемнадцать, он сел на мотоцикл и уехал. Люди решили, что он больше не вернется. За год до этого мать его укатила в Техас с каким-то парнем, увлекающимся родео. И там произошло несчастье: ее укусила гремучая змея. Говорили, что змея была очень крупной и укусила несчастную дважды. Короче, мать Джонатана умерла.
Он не виделся с дедом и бабушкой уже несколько лет. А другой родни в нашем городке у парня не было.
Прошло четыре года. Клайд серьезно заболел. Джонатан, который, должно быть, поддерживал с ним связь, вернулся и стал работать в автомастерской вместо Клайда, так и не поправившегося настолько, чтобы заниматься делами. Он был бездетным вдовцом и жил одиноко. Поэтому, когда Клайд умер, никто не удивился, что он оставил все, чем владел, Джонатану. Но год назад все сгорело дотла. Говорят, пожар начался в мастерской, но дом находился так близко, что огонь тут же перекинулся на него.
– Что же Джонатан делает сейчас? – забеспокоилась Кэтрин. Неужели ее муж слоняется без дела, проживая ее денежки?
– Ты построила ему новую мастерскую, – ответила Оливия и тут же добавила:
– Дела у него идут очень хорошо. Джонатан трудолюбив, и у него золотые руки. – Она снова бросила взгляд на часы. – Боже! Я опаздываю!
И с этими словами медсестра выбежала из палаты.
– Я построила ему мастерскую, – повторила Кэтрин.
Но смущение медсестры, ее поспешный уход говорили еще и о другом. Оливия, видимо, принадлежала к числу тех, кто полагал, что причиной женитьбы Джонатана были деньги. Кэтрин нахмурилась. Да, брак ее выглядел далеко не в лучшем свете.
Интересно, а как Джонатан добился ее? Неужели она так стремилась замуж, что ответила согласием первому же мужчине, сделавшему ей предложение? Или она не смогла устоять перед ним? Нет, едва ли такое возможно. Вряд ли ей мог понравиться мужчина, которого трудно представить улыбающимся. Однако Кэтрин не могла отрицать, что в его присутствии испытывает странное волнение.
К тому же он искренне беспокоился за нее.
Однажды даже принес цветы, чем крайне удивил ее. И тем не менее держался он весьма отчужденно.
– Я почти наверняка испытывала к нему физическое влечение, – вслух размышляла Кэтрин. – Он же не чувствует ко мне ровным счетом ничего…
Резкий стук в дверь прервал ее мысли, и Кэтрин увидела мать, входящую в палату.
– Доктор Грин считает, что тебе пора домой, – сказала Мюриель, останавливаясь у кровати.
Кэтрин заметила, что мать напряжена больше обычного. До этой минуты она думала, что у нее есть выбор относительно того, куда возвращаться. Но сейчас совершенно неожиданно поняла, что мать не собирается приглашать ее к себе.
– Я очень рада. Больница действует мне на нервы, – призналась Кэтрин.
Мюриель понимающе кивнула, но тут же сказала, будто извиняясь:
– Я бы отвезла тебя к себе. Но, думаю, Джеффри это не обрадовало бы…
Значит, потеряна только память, а с интуицией все в порядке, подумала Кэтрин, поздравляя себя с правильной догадкой в отношении матери. Впрочем, дело здесь было не только в интуиции. Кэтрин помнила, что родители ее развелись, когда она была еще совсем крошкой. Джеффри Портер, банкир и землевладелец, приходился ей отчимом. У Кэтрин было два брата по матери: Джеффри-младший и Филип. Тот факт, что ни братья, ни отчим не навестили ее в больнице, давал ей полное основание полагать, что в этой семье она считается желанной гостьей.
Но почему? А вот это пока оставалось для Кэтрин загадкой. И она решила задать матери мучающий ее вопрос, хотя не очень-то надеялась на правдивый ответ:
– Неужели твоя ненависть к моему отцу была так велика, что вызвала неприязнь и ко мне?
Мюриель смешалась.
– Я не испытываю к тебе неприязни.
– Но и особой любви я тоже не заметила, – ответила Кэтрин.
Мать задумчиво посмотрела на нее.
– Нельзя сказать, что я не люблю тебя. Просто в свое время я оказалась не готова стать матерью.
– И по этой причине в твоем сердце не нашлось места для меня?
Дочь явно ее обвиняла, и Мюриель недовольно нахмурилась.
– Похоже, ты не помнишь, но мы уже говорили об этом. Мы всегда были откровенны друг с другом. И я надеюсь, так будет и впредь.
Она сделала паузу, как бы собираясь с мыслями, потом продолжила:
– Я вышла замуж за твоего отца только для того, чтобы получше устроиться в жизни. У моих родителей не водилось денег, зато детьми они обзавелись в изобилии. Нас было девять братьев и сестер. Мне повезло: у меня были ботинки, чтобы зимой ходить в школу. Разумеется, я стремилась порвать с этой опостылевшей мне жизнью. И брак с Лестером оказался для меня, так сказать, спасательным кругом. Мы жили вдвоем на его ферме, которая была гораздо больше фермы моих родителей. Я мечтала, чтобы жизнь изменилась к лучшему. В каком-то смысле так оно и получилось.
Мюриель некоторое время разглядывала ногти с красивым маникюром, потом вновь посмотрела на дочь.
– Лестер был добр и внимателен ко мне, но его изобретения значили для него гораздо больше, чем я. К тому же ферма вовсе не была пределом моих желаний. Я хотела большего. Ты появилась на свет очень некстати. Но я старалась как можно лучше заботиться о тебе. Помнится, тогда я только тем и занималась, что стирала твои грязные пеленки…
– Ты мечтала совсем о другой жизни, а я повисла камнем у тебя на шее, – сказала Кэтрин. Наверное, подумала она, меня влекло к Джонатану потому, что оба мы оказались много лишены в детстве.
– Нет. Я так никогда не считала. Ты и я…
Просто мы слишком разные. Ты была очень милой, такой же спокойной, как твой отец. Ты даже похожа больше на него, чем на меня. Потом в город вернулся Джеффри Портер. Когда-то, еще в старших классах, мы встречались, но его семья решила, что я ему не пара. Прошли годы, и оказалось, что наша прежняя любовь все еще жива и даже окрепла. Я попросила у твоего отца развод, и он дал мне его, не сказав ни слова.
Мюриель снова принялась изучать свои идеально наманикюренные ногти.
– Я забрала тебя с собой, думая, что посту паю правильно… Но Джеффри с самого начала невзлюбил тебя. Ведь ты служила наглядным свидетельством того, что когда-то я была с другим мужчиной. Тогда мы с Лестером решили, что с ним тебе будет лучше. – Мюриель говорила так, словно хотела убедить и себе, и дочь в своей правоте. – Так и оказалось. Лестер к тебе относился прекрасно. Он был очень занятым человеком, но благодаря этому ты выросла независимой и самостоятельной. А я смогла жить той жизнью, о которой мечтала. Возможно, это было не самое лучшее решение, зато самое разумное. Мы все оказались в выигрыше…
Тут по лицу Мюриель скользнула тень зависти.
– Разумеется, ты тоже выиграла. Одно из изобретений твоего отца сделало тебя весьма состоятельной женщиной.
– Кажется, так, – ответила Кэтрин, решив про себя, как можно скорее выяснить размеры своего состояния.
Интересно, что она почувствовала, когда узнала, что мать отправляет ее к отцу? Обрадовалась или огорчилась? Отношение к ней отчима наверняка заставляло ее ощущать себя нелюбимой и нежеланной. Впрочем, и в данную минуту, несмотря на провалы в памяти, Кэтрин испытывала облегчение при мысли, что с матерью она не останется.
– Тебе пора возвращаться домой, – повторила Мюриель. – Доктор Грин считает, что ты должна жить там, где тебе удобнее. Мне кажется, лучше всего ты будешь чувствовать себя на своей ферме. Разбогатев, твой отец расширил ее. Теперь она отвечает самым современным требованиям. Все эти годы ты работала на ней. Конечно же Джонатан будет с тобой. Правда, этот мерзавец наверняка не пропустил ни одной юбки, пока ты находилась здесь. Но в конце концов он твой муж. К тому же уверил меня, что постарается вести себя деликатно. На ферме достаточно места, и при желании ты всегда сможешь уединиться. Кроме того, я договорилась с твоей тетушкой Джиневрой. Она прекрасная сиделка. К счастью, у нее нашлось время, чтобы приехать сюда.
Кэтрин нахмурилась. О каких юбках говорит ее мать? Муж ее холоден, как свежезамороженный тунец. И кто такая тетушка Джиневра? Но спросить решилась только о последней:
– Тетушка Джиневра? Значит, у меня есть родственники кроме тебя? А я и не подозревала об этом.
Известие о прибытии тетушки не вызвало у Кэтрин восторга. Может, эта самая Джиневра тоже недолюбливает ее.
– Родственников у тебя полно, – сообщила Мюриель. – У твоего отца есть братья и сестры.
Но жизнь разбросала их по всему свету. Я думала, что ты переписываешься с ними – пусть не со всеми, хотя бы с некоторыми из них. Что же касается меня, то я их не очень люблю. А после развода вообще предпочитаю не общаться с родней твоего отца. – Она пренебрежительно повела плечами. – Что же до моих родных, то мы никогда не были близки. Каждый из нас живет своей жизнью.
Равнодушие, с каким Мюриель говорила о родственниках, свидетельствовало о ее нежелании поддерживать с ними связь. Видимо, она не любила никого, кроме Джеффри и сыновей.
Кэтрин с горечью подумала о своем прошлом.
Оттуда явилась мать, не желающая иметь дело ни с ней, ни с Джонатаном, которого подозревала в алчности, и теперь оставляющая ее на попечение неизвестной тетки. Интересно, как матери удалось заманить ее сюда?
– Несмотря на нелюбовь к родне, ты все же упросила свою сестрицу поработать сиделкой, заметила Кэтрин с сарказмом.
– Ошибаешься! Я – сестра твоего покойного отца! – раздался голос с порога. – И меня не надо было упрашивать!
Мюриель резко обернулась. Кэтрин тоже посмотрела в сторону двери. Первое, что привлекло ее внимание, было белое платье с ярко-красным цветным рисунком. Свободное, оно очень красиво сидело на высокой стройной женщине, вошедшей в палату.
Кэтрин перевела взгляд на лицо незнакомки. На вид ей было лет сорок. Тонкие черты лица, черные с проседью волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы.
Отметив, что глаза женщины такого же, как у нее, серого цвета, Кэтрин вновь посмотрела на платье. Его веселые краски никак не сочетались со строгой внешностью тетушки Джиневры. Туфли и сумка были ярко-красные, в тон цветам на платье.
– Я вылетела, как только узнала о случившемся, – сказала Джиневра, подходя к кровати. – Мюриель только позавчера удосужилась позвонить мне. Твоя мать ни с кем из нас не желает общаться, – добавила она неприязненно.
– Я не видела причин беспокоить тебя или твоих родственников без особой надобности, – сказала Мюриель в свое оправдание.
Наблюдая за обеими женщинами, Кэтрин с удивлением обнаружила, что ее неустрашимая мать слегка смешалась. Но как только тетушка обратила строгий взгляд на нее, тоже отчего-то опустила глаза.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3