Да, было что вспомнить, глупостей они тогда наделали немало. Сколько раз бегали за дальний выгон, через березовую рощу и сосновый бор, чтобы подсмотреть, как двоюродные братья и их друзья купаются со своими подружками. И не всегда в купальниках! Щеки горели от стыда, но сил противостоять соблазну узнать чужую тайну не было совершенно. Маргрит улыбнулась своим мыслям. Она тогда по уши влюбилась в Густава Бервальда. Лет на восемь – десять старше, он казался ей, совсем еще девчонке, взрослым парнем.
Забавно, что она только теперь об этом вспомнила. За шесть лет столько всего позабылось, ведь она приезжала сюда только на похороны – сначала отца, затем деда. После смерти отца провела на острове три дня, в следующий раз лишь неполные сутки.
Неудивительно, что она в городе забыла вкус воды в лесном озере, аромат цветущего шиповника, зверобоя, мяты, ощущение вязкости черного озерного ила между пальцами ног жарким летом. А что узнала? Мир утраченных надежд, в котором тебя сопровождают сочувственные взгляды. Как это бесит, выводит из себя, выбивает почву из-под ног! Маргрит перестала спать, рассорилась со всеми друзьями, потеряла всех знакомых. Руки тряслись при одной мысли, что она неудачница, что жизнь ее кончена.
Прежде чем попасть на прием к психоаналитику, Маргрит чуть ли не приходилось вынимать свои водительские права, чтобы узнать, как ее зовут.
Покой и сон. Побольше покоя и никаких переживаний – таков был совет специалиста.
Но как этого добиться? Как избавиться от напряжения, зная, что все равно скоро предстоит принимать решения, которых никто за нее принять не сможет?
Прошло несколько дней.
По утрам, слегка одурев от долгого и спокойного сна, Маргрит полюбила удить рыбу, не очень заботясь о количестве улова, жарила ее на древней плите, древесным углем для которой ее снабдил дядя Мартин. В обед иногда приезжали с коротким визитом родственники.
Молодая женщина слушала их незатейливые сплетни, старые, как деревенская церковь, в которую они торопились. Скорее это и не сплетни были, а некая форма островных новостей, чередующихся с прогнозами, предположениями, слухами…
– Имей в виду, милая, мы всегда тебе рады, если захочешь пожить в нашем доме. Я сказала Мартину, что этот сарай даже для свиней не годится, не то что для молодой женщины. И все так заросло, будто мы тут лет сто не бывали! – воскликнула в очередной раз тетка. – Господи, дорогая, как ты похудела! Можно подумать, на тебе пахали твои работодатели.
И, вздохнув, тетя Биргитта положила на тарелку племянницы еще один кусок аппетитного пирога.
– Никто на мне не пахал, просто я очень устала, – вяло возразила она. – Дом замечательный, в старых стенах я отдыхаю душой. Я люблю город, но в Стокгольме нет такого чудесного воздуха, такой замечательной тишины, хотя…
Маргрит замолчала, поскольку не умела лгать. Все-таки город, в котором она училась и работала, ей нравился. Стокгольм рано укладывался спать, особенно зимой, улицы замирали, лишь снежинки кружились в свете фонарей. Да и летом в нем было не слишком шумно, за исключением площади Зергельз-торг.
Просто ей не повезло с личной жизнью, а это дело совсем другое, и не надо посвящать родственников в детали.
На глаза ее навернулись слезы. Но, слава Богу, этого никто не заметил.
– Раньше, когда ты еще училась, милая Маргрит, мы здесь откармливали бычков, чтобы усадьба не зарастала травой, – объяснил дядя Мартин, раскладывая по буфетным полкам объемистые пакеты со съестным. – А теперь будем тебя откармливать. Набирай вес, остальное приложится!
Перед тем как уехать, гостеприимные Вестберги еще раз пригласили Маргрит к себе, если ей уж очень надоест первобытная жизнь в старом деревенском доме… Или она просто соскучится по настоящему гороховому супу с соленой свининой – фирменному блюду тети Биргитты.
Маргрит смотрела не отрываясь на озеро, за которое только что опустилось солнце, разлив по небу ясный аметистовый свет. Затем, запрокинув голову, стала наблюдать за легкими облачками, беззвучно парящими на головокружительной высоте. Внезапно резкий крик чайки, упавшей с высоты за рыбкой, ворвался в ее сознание, и молодая женщина почувствовала, что мышцы шеи снова напряглись, а затылок пронзила острая боль.
В последнее время с ней это часто случалось. Вытянув тонкую шею, Маргрит принялась массировать ее. У нее все-таки хватило здравого смысла последовать совету психоаналитика и сделать перерыв в работе. Озеро на Зюдерхольме было воплощением беззаботно-счастливого прошлого, и ее потянуло именно сюда, словно здесь можно было забыть о всяческих бедах и исцелиться от всех болезней. Неужели старики ошибаются и путешествия во времени вполне возможны?
Как ни странно, но ей до сих пор не приходило в голову, что все эти годы жизнь на острове не стояла на месте. Пока из провинциальной, совсем зеленой, но крайне самоуверенной девчонки вырастала преуспевающая деловая женщина с одним замужеством за спиной и перспективой другого плюс абсолютно неожиданным да и ненужным наследством, деревенская семья, которая казалась такой крепкой и несокрушимой, внезапно распалась. Оставшихся на острове можно было пересчитать по пальцам: дядя Мартин, тетя Биргитта, старый священник. Но они выглядели такими счастливыми! А разлетевшиеся по всей Швеции отпрыски не в счет – наверняка их жизни тоже не удались, как и ее собственная.
Мы, островитяне, чужие в мире ресторанов, ночных клубов и казино, порой мелькала в мозгу странная мысль. Надо беречь нервы, не вспоминать о неудачах. Нужно как можно больше спать и забыть все печали.
И Маргрит обычно засыпала, едва коснувшись головой подушки. Но однажды она увидела загадочный, бередящий душу сон. Будто она наблюдает, стоя у крыльца дома около огромного розового куста, за медленно плывущим по зеркальной воде канала пароходиком.
Рядом с ней никого нет, но в доме… в доме раздается смех детей, лай собаки. Что это за дом, ее собственный или чужой?..
Была середина августа, и к вечеру посвежело – так всегда бывает в этих краях. С северной части острова даже донесся звук морского прибоя. Глухой рокот волн у прибрежных скал, как когда-то в детстве, напоминал дыхание могучего великана из древней сказки.
Маргрит неторопливо повернулась и побрела к дому.
Боже, в нем она выросла! Здесь были счастливы ее родители! Светлая комнатка еще хранила солнечное тепло. Она довольно уютная, хотя мебели в ней было совсем немного: две деревянные кровати, три стула работы местных мастеров-лодочников, столик и несколько низких резных скамеек. Резной дубовый буфет выглядел неказисто, но был очень удобный. В одном из его ящиков до сих пор лежали игрушки Маргрит – куклы, шкатулка с бисером, разноцветные стеклянные шары. На стенах видели выцветшие от времени фотографии в палисандровых рамках и небольшое овальное зеркало, запомнившее лица родителей и родственников. Справа от двери располагалась плита и ящик с углем. Распахнутые окна выходили на озеро. В кустах перед ними пели малиновки, не опасаясь дикого кота. Какая же вокруг глушь!
Неудивительно, что дядя Мартин не сразу решился отдать ей ключ от дома. Сначала нашел электрика, который починил проводку и ввернул лампочки. Увы, от цивилизации никуда не деться. Правда, вскоре забарахлил выключатель и лампы упорно не желали гореть.
Впрочем, можно было прекрасно обойтись свечами или керосиновым фонарем из жести, которым пользовались еще ее отец и мать. Ведь она, Маргрит, к тому и стремилась, чтобы ее с головой завалили бытовые проблемы, но такие, которые можно решить самостоятельно.
Получилось что-то вроде школы физической и волевой закалки. Быть может, это освежит ее голову и она наконец-то решит, как быть с Александром. Удивительное дело, этому доброму, всесторонне образованному человеку она всегда была чем-нибудь да обязана!
Известного музейного деятеля и коллекционера Карла Сертеля она встретила как раз благодаря Александру. Когда закрылся маленький выставочный зал на Уппландс-гатан в Стокгольме, где Маргрит работала первое время после окончания университета, она надела свой единственный хороший костюм и приличные туфли, положила в сумку свое резюме, рекомендательные письма… и отправилась обивать пороги.
Куда только она не ходила, к кому только не обращалась! Да, молодость вовсе не самая выигрышная карта в музейном бизнесе, как, впрочем, и в любом другом тоже. Отсутствие опыта, связей, знакомств, определенного нюха на художественные новинки отпугивало работодателей, и девушка была близка к отчаянию.
Полтора года опыта им, видите ли, мало! Где же взять больший, если ее не берут на работу!
Средств на жизнь не было никаких, у родителей, безумно переживавших за дочь, денег Маргрит не спрашивала никогда. Короче, пришлось потуже затянуть пояс… и отказаться от пирожных…
В крупной частной галерее, расположенной в чудесном дворце, некогда принадлежавшем одному из приближенных короля Карла XIV, требовался смотритель выставочных залов. И хотя она вовсе не для того жила в Стокгольме, это была удача: ее приняли на работу и сразу же выдали приличных размеров аванс.
Александр потом с улыбкой говорил, что все равно взял бы ее, будь она по специальности хоть парикмахером. Тогда Маргрит понравилась ему чисто внешне, и лишь позже он смог оценить ее незаурядные деловые качества.
Плененный ее внешностью – высокие скулы, полные губы, чуть вздернутый нос в сочетании с золотыми волосами и большими голубыми глазами, – коварный Карл Сергель решил пополнить ею свою коллекцию жен. Ухаживал он умело, постоянные знаки неподдельного внимания льстили самолюбию молодой девушки. Тогда она еще не понимала, что любвеобильному Карлу нужна лишь ее оболочка, а потом стало уже слишком поздно. В чувственном взоре юной Маргрит поселилась грусть.
Что поделаешь, она допустила роковую ошибку. Галантный, неотразимый мужчина, который не интересовался ничем, кроме своего собрания красивых редкостей, был ей вовсе не пара. Она стала для него живым воплощением женщин с длинной шеей и печальными глазами с рисунков раннего Модильяни. Карлу нравилось приводить в восторг своих эстетствующих друзей, украшая ее лучшими образцами из своей бесценной коллекции ювелирного искусства эпохи короля Густава V.
Серебряные браслеты, филигранной работы старинные серьги с изумрудами, броши и перстни стоили огромных денег, и на званых вечерах Маргрит всегда сопровождали телохранители, вернее сторожа, не сводившие глаз с драгоценностей. Она соперничала с витриной ювелирного магазина на Дроттнинг-гатан, в котором всегда можно купить все самое лучшее в мире! Молодая женщина чувствовала себя манекеном, куклой, которую наряжают забавы ради. Может быть, подобный образ жизни и нравится кому-нибудь, но только не ей, выросшей в скромной и добропорядочной семье.
В конце концов Маргрит все это надоело, и тогда ее обитание в роскошной, обставленной антикварной мебелью квартире Карла Сергеля превратилось в сущий ад. Подумаешь, его наследство! Деньги не приносят счастья, если в основе семейного благополучия лежат такие муки. Мысль о бывшем муже только тогда перестанет вызывать у нее горечь, когда она сумеет переоценить свой печальный опыт и извлечь из него что-нибудь хорошее.
В дальнем лесу заухала сова, желтая полоска на западе померкла, небо над островом украсили крупные августовские звезды. Прежде чем лечь спать, Маргрит подошла к ветхим воротам – проверить, не забыл ли дядя запереть их за собой, и заодно закрыла на ключ взятую напрокат машину. Она поставила ее за сараем: нечего афишировать свое присутствие в таком уединенном месте. Тут не только дикий кот бродит. Изредка появляются и непрошеные гости, намеревающиеся половить рыбу или искупаться. Такое ей ни к чему. Жизнь в Стокгольме быстро научила Маргрит, что лишний раз рисковать не стоит. Туристы на катерах и рыбаки давно облюбовали уединенные островки и частенько проявляли самые отвратительные черты своего характера. Что им стоит забраться в старый дом? Принципы частной собственности никогда не разделяются вандалами и хулиганами…
Трудно было разобрать, который сейчас час, когда Маргрит внезапно проснулась с бешено бьющимся сердцем. Раздался зловещий скрип отворяемой двери, и сразу вслед за тем – длинное вычурное ругательство.
Но дверь была заперта! Молодая женщина помнила это совершенно отчетливо. Тщетно вглядываясь в душную темноту, она боялась вздохнуть, выдать себя неосторожным движением. Если незнакомец сумел отпереть замок, значит, он опытный взломщик! Но что здесь красть?.. Неужели ее выследил маньяк-насильник и пришел за легкой добычей?!
Что-то с грохотом свалилось на пол, послышался короткий вскрик. Маргрит опустила руку под кровать, где оставила аккумуляторный фонарь. Пальцы наткнулись на него, и он покатился по полу.
Мгновенно наступила тишина, звенящая, как в безвоздушном пространстве. Наконец эту тишину, как острый нож грубую мешковину, разрезал угрожающий мужской голос:
– Кто ты, черт тебя побери? Что ты здесь делаешь? Отвечай, негодяй!
Другого оружия, кроме фонарика, поблизости не было. Маргрит судорожно зашарила пальцами по прохладному полу и уже нащупала металлический цилиндрик, когда что-то тяжелое навалилось на плечи и прижало ее к жесткому матрасу.
– Послушай, парень, хватит дурацких шуток! – рявкнул незнакомец. – Не трепыхайся, если хочешь остаться цел!
Парень? Значит, он принял ее за мужчину, а вовсе не выслеживал! Если ей удается убедить его в этом, есть шанс отделаться ушибом и легким испугом.
– Говори, что здесь происходит, мерзавец!
Кроме взлома и вторжения в частное владение, ясное дело!
– Ничего, – хрипло прошептала Маргрит, стараясь говорить как можно более низким голосом. Только бы он ничего не заподозрил и не зажег свечу. – Мы с дружками… э-э-э… ловили в озере окуней и щук, – солгала она в отчаянии.
Если непрошеный гость подумает, что их тут несколько человек, да еще вооруженных заточенными острогами, то, может быть, не рискнет больше здесь околачиваться.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3