Внутри у Даллас все клокотало. Ей не нравилось, что почти незнакомый взрослый мужчина вмешивается в чужие дела, завязывая отношения с ее детьми. Она смотрела, как Кристофер помогает им освободить духовку. А затем, отплачивая ему той же монетой, отправила детей наверх, переодеться. Кристофер собрался было уходить, но она набросилась на него:— Скажите, почему столько шуму из-за игрушечной лошадки? — Она испепеляла его взглядом, готовая придушить. Какого черта он здесь делает? Какого черта вьется вокруг нес?— Я расскажу вам в другой раз, когда у вас будет более подходящее настроение. — Его тихий голос звучал как намеренное оскорбление.— Объясните мне теперь. С настроением у меня все в порядке.После короткой паузы он продолжил:— Хорошо. Вероятно, вы в состоянии приручить и гремучую змею. — Он нагло смотрел на нее, пока она не покраснела. — Дорогая, вам иногда приходит в голову, что характер есть не только у вас?И, распахнув дверь настежь, он вышел.Некоторое время спустя Стефи спустилась на яхту с Белой Лошадкой под мышкой.— Она высохла? — спросил Кристофер, отрываясь от морского узла, который учился завязывать.— Почти. Я боялась, она сгорит в духовке.— Чудесно, что ты так заботишься о ней.— Тетя Даллас сказала, что лошадке нужно полежать на солнце, потому что она воняет. Она велела мне отнести ее вам.При упоминании о Даллас его пальцы ухватились за туго натянутую веревку. Тем не менее он заставил себя сосредоточиться на своей маленькой девочке.— А чем она сейчас занимается? — вкрадчиво полюбопытствовал Кристофер.Его желудок сжался, но даже упоминание о Даллас не смогло испортить для него это мгновение. Впервые его ребенок подошел к нему сам, по собственной воле. — Лошадка плохо пахнет потому, что ты бросила ее в соленую воду.— Я испугалась вас.— И ты до сих пор меня боишься? Ее огромные темные глаза блестели:— Нет. — И она скосолапила ноги — ну, прямо как Салли, когда бывала очень довольна собой. — Почему вы назвали ее Белой Лошадкой?— Так нарекла ее другая маленькая девочка.— Она ее больше не любит?— Очень любит. Но она уехала и не смогла взять ее с собой.— Как и моя мама.Его лицо оставалось по-прежнему невозмутимым, а буря эмоций клокотала внутри.— Да.., похоже. Я хранил лошадку для нее. Думаю, лошадка захочет, чтобы с ней играла другая маленькая девочка.— Я бы поиграла с ней, — задумчиво промолвила Стефи.— Ты скажешь ей: “Я жалею о том, что бросила тебя в воду”?Девочка прижалась лбом к едко пахнущему меху лошадки:— Прости меня. Белая Лошадка.— Если ты пообещаешь мне заботиться о лошадке, я разрешу ей остаться с тобой — если смогу каждую ночь заходить к тебе и желать ей спокойной ночи.Снова ее большие темные глаза встретились с его взглядом. Наконец она произнесла:— Вы можете заходить.., если будете читать мне историю о белых лошадях.Он захотел взять ее на руки и поцеловать. Рассказать ей: теперь он знает, что значит потерять того, кого любишь. Кристофер жаждал рассказать своей дочке о том, кто он такой на самом деле, но не хотел пугать ее. Он протянул руку. Она вложила свою крошечную ладошку в его ладонь, и они пожали друг другу руки.Прижимая к груди Белую Лошадку, изумленная Стефи оторвалась от него и вприпрыжку побежала домой.Вечером Кристофер пошел к дому Даллас, собираясь пожелать Стефи спокойной ночи. В глубине души он надеялся увидеть Даллас, читающую детям. Ему снова захотелось ощутить тепло ее любви к ним. Но Даллас не оказалось дома. Он успел дважды прочесть Стефи историю о лошадях, а она все не приходила. Он все сильнее ревновал ее к Гордону. Спустившись, он принялся озираться по сторонам в поисках Даллас.Кристофер шел мимо бассейна к причалу, когда стройная фигура выскользнула из тени.— Чане. — Даллас вышла из темноты, чтобы украсить ночь.Его охватило волнение. Лунный свет посеребрил волосы Даллас и заставил засверкать ее глаза. Его гнев испарился.Наконец она подошла к нему, найдя подходящее место для уединенного разговора. Свет и тень подчеркивали изящные черты Даллас: гладкий лоб, высокие скулы и тонкий нос. Ее мягкий, розовый рот был чуть приоткрыт. Она покусывала губы, а потом облизывала укушенное место. Он сорвал с себя бутафорские очки, стремясь получше разглядеть ее.Зачем она так невероятно прекрасна? Она колебалась. Это должно было остановить его, но он, напротив, рванулся к ней и притянул ближе к себе. Их губы встретились. Разочек, подумал он, просто чтобы попробовать ее. Но на вкус она оказалась сладка, как сахар, тающий во рту. Попробовав один раз, он очутился в положении человека, погибающего от голода. И захотел снова поцеловать ее.— Нет! — воскликнула она, начав отбиваться. Он засунул руку под ее тонкую футболку, и она затрепетала, разрываясь между желанием и страхом.— Дорогая, ты пришла ко мне! — Он гладил ее округлые груди, и их соски твердели. Его реакция была такой же стремительной и полновесной.Он забыл обо всем, кроме нее. Все его существо пульсировало от желания. Его пальцы спустились ниже — к ее животу и бедрам. Мягкость ее голой кожи под его мозолистыми пальцами усыпляла его разум.Постепенно она успокоилась. И изогнулась перед ним, чтобы ему было удобней. Ее нога обвила его ногу. Она была гладкой и теплой, он — жарким и полным энергии. Кожа к коже, тело к телу, мужчина к женщине. Она обтекла его. Она была заколдованной, дикой, сладкой. Его руки сжимали ее, и он безмолвно уводил ее в тень.Затем его рот накрыл ее рот, и в нем заполыхал огонь. Кристофер запустил руки в ее волосы, оглаживая ее шею. За минувшие недели Даллас измучила его. Сначала оскорбляя его и отказываясь отдать ему Стефи, а затем доводя до исступления от неутоленного желания.Его губы становились все жарче, и он раздвигал ими ее губы. Его язык скользнул к ней в рот.— Ты прекрасна, — мычал он. — Ты сладкая. Я не ожидал такого.— Так же, как и я.— Мне не стоило приезжать.— Если бы только ты не приезжал… — Мягкий мучительный вздох сорвался с ее губ.— Жизнь стала бы совершенно иной, если бы исполнились все человеческие желания, — сурово сказал он, теребя ее золотые волосы. — Исчезли бы все проблемы. Я должен был приехать.Его наслаждение было так интенсивно, что она не могла помешать своему телу раствориться в его теле. Ее руки конвульсивно обхватили его шею, а рот обжигал огнем.Он знал страсть, но такую — никогда. Ее голод и лихорадочное безумие были не меньше, чем у него. Она спустила с привязи все его силы, всю его мужественность. В его жизни были другие женщины — она заставила его забыть их всех. Когда она высвободилась, они оба испытали боль. Ее голос дрожал:— Остановись. Пожалуйста… Ты должен… Он опустил руки, сжал их в кулаки. Глубоко вздохнул.— Все, что вы говорите, не правда, — шептала она. — Зачем я уступаю, хотя презираю вас?Его мрачный смех наполнил зловещую темноту ночи. Он пригладил свои волосы, спутанные ее руками.— Вы действительно думаете, что сможете одурачить меня? — вскричала она. — Будто бы я не знаю, что вам нужно!Он воззрился на нее в страхе. Неужели она догадалась, кто он?— Я лишь играла с вами сегодня, — промолвила она, — чтобы посмотреть, как далеко вы зайдете в своей грязной игре.— Вам следовало знать, что я дойду до конца.— Негодяй!— Мир уже установил данный факт, — согласился он. Но его руки снова сжались в кулаки.— Играть на любви детей — чтобы затащить меня в постель?!Она умолкла. Он взирал на нее в изумлении, раскрыв рот.— И это — все? Вы хотите сказать, что действительно не знаете…Ее лицо побелело от гнева. Он почувствовал слабость и облегчение одновременно: она еще не узнала его!— Ты не права, дорогая, — мягко закончил он.— Тогда что означает ваш поцелуй?— Приди ко мне — любой ночью, и я дам тебе урок биологии. Очень простой: ты хочешь меня и я хочу тебя.— Ты мошенник.— Забавнее спать с мошенником, чем со святым.— Этого никогда не будет.— Будет — и скорее, чем ты думаешь.— Нет!Его губы скривились в горькую, всезнающую улыбку.— Отстаньте от меня и моих детей! Его глаза метнули стрелы в ее глаза, но все же он промолчал. И лишь когда она отвернулась и спотыкаясь поспешила к дому, он поклялся ей низким, едва слышным голосом:— Не получится, леди.Даллас вбежала в ванную и заперлась там. Наполнила ванну горячей водой — чтобы дети не услышали ее рыданий и чтобы пар затуманил зеркало — тогда она не сможет увидеть свое лицо. Даллас рыдала от ненависти к себе.Годами она мучилась, стараясь искупить свой грех, ходила в церковь каждое — нет, почти каждое — воскресенье, заточила себя в университетском городке, встречалась только с надежными мужчинами, но по-прежнему оставалась распутной женщиной с опасными саморазрушающими порывами. Почему она не в силах измениться?С той минуты, когда Даллас по ошибке оказалась на яхте Чанса, она погибла, и знала это.О, как потрясающе красив он был! Он сразу почувствовал ее голод по его сильному загоревшему телу, голод, усиленный чудовищно долгими годами самобичевания и безбрачия. Полуголый, обернутый лишь полотенцем, с обнаженной грудью и мускулистыми плечами, он был грозным и мужественным гигантом. Его каштановые волосы слишком длинны и неаккуратны. Его карие глаза под темными бровями, его прямой, почти орлиный нос, высокие скулы и жесткие линии челюстей — все в нем изумительно симметрично.Чане прекрасен даже в этих нелепых интеллигентских очках, вовсе не подходящих ему. И он знает это. Вероятно, за всю свою жизнь он не прочел ни одной книги — не возникало надобности. Он такой земной и прямой! Даллас была лучшей студенткой на курсе.Он все вернул — страдания и боль сердца. Чане вторгся в жизнь их всех. Зачем он приехал? Почему не уезжает? Охотник, подстерегающий ее. Ей нужно побеспокоиться о детях и ресторане, а вместо этого ее поглотили мысли о Чансе.Спустя несколько часов она вползла в постель и тотчас уснула. Ей опять приснился тот же кошмар. Как всегда, она стояла в нереальном, белом больничном коридоре. Плакал ребенок, которого уносили прочь, а она бежала за ним. Но его плач все слабел и слабел. Потом наступило молчание, подобное смерти. Она проснулась. Ее сердце колотилось от ужаса.Кондиционер обдал ее ледяным воздухом. Она долго смотрела на свои голые руки, мерцающие в лунном свете. Горькая память вновь возвратила страшный сон. Она устало взъерошила свои волосы. Потом встала, надела халат и осторожно перешагнула через спящих детей.Почему она не может ничего забыть? Ведь они обещали ей, что она забудет. Даллас включила внизу свет, но привычный беспорядок в кухне напоминал тюрьму. Она снова выключила свет и шагнула в ночь.Луна низко висела над водой, когда Даллас шла от ресторана к пляжу. Вода мерцала, как черное зеркало. Теплый ночной воздух был спертым и влажным. Ее ноги утопали в мягком сыром песке.Она отбросила со лба волосы и взглянула за горизонт. Затем села на бревно, которое волной выбросило на берег, и скорчилась, прижав колени к груди.И тут из темноты раздался ровный мужской голос, который придал ей силы.— Итак, вас тоже подняли с постели привидения, — очень мягко проговорил Кристофер.Она посмотрела на него и почувствовала, что он ее понимает.— Я пришла сюда вовсе не затем, чтобы искать вас, если вы имеете в виду это.— Нет, я не имел этого в виду.— Не подходите ближе, — прошептала она. — Не прикасайтесь ко мне.— Хорошо. — Он поднял руки, показывая, что безопасен для нее. — Не возражаете, если злой большой волк присядет? — Он детально продумал манеру изъясняться.Даллас согласилась: выражение его лица было добрым. Она показала ему на дальний конец бревна:— Нет, если вы сядете там.— Вы очень добры. — Он опустился на бревно. Повисла напряженная пауза. — Плохие сны? Она содрогнулась:— Ужасные.— У меня тоже. — Он помедлил. — Хотите поговорить о них?— Нет. — Ей опять показалось, что он ее понял.Его низкий голос звучал сердечно:— Кое-какие события в жизни трудно преодолеть.— Невозможно, — уточнила она.— Все, что мы можем, — постараться в следующий раз вести себя лучше.— В следующий раз… — Она взглянула на него блестящими глазами. — Этого я совсем не хочу.— Значит, вы не просто убегаете от прошлого, Даллас. Вы убегаете от жизни.— Разве вам это неудобно — ведь вы преследуете свои цели?— Черт! — У него вырвалось лишь это слово. Он в ярости вскочил. По непонятной причине она схватила его за руку.— Пожалуйста, не уходите. Я была не права. Его темные глаза встретили ее взгляд.— Пожалуйста, — попросила она. Он снова сел.— Я.., я знаю, что стала бы просто еще одной женщиной для вас, — сказала она. — Со мной раньше случалось такое.Его низкий голос звучал напряженно:— Может быть, вы ошибаетесь в отношении меня.А вдруг?.. В нее закрались сомнения. Она придвинулась к нему ближе, скользя по бревну. Ее пальцы легонько коснулись его руки. Постепенно его руки обхватили ее плечи, он нежно притянул ее к себе. Она уронила голову ему на плечо.Они сидели так долго. Потом она сказала:— Чане, я боюсь вас из-за своего прошлого. Он заглянул ей в глаза:— Вы плачете? — Пауза. — Из-за меня? Она кивнула.— Не надо. — Он пригладил рукой ее растрепавшиеся волосы. — Я не стою того. Если вы боитесь меня, я подожду.— Вы не понимаете. Я не прошу этого: не хочу, чтобы вы зря тратили время, ожидая меня. Я давно сделала свой жизненный выбор.— Теперь все изменилось. — Пауза. — Для нас обоих.— Я не повторю своих ошибок!— Давайте молиться о том, чтобы никто из нас их не повторил, — парировал он.Она услышала неподдельную боль в его голосе — всепоглощающую, такую же, как и ее собственная.— Чане, — прошептала она, пытаясь не дать воли чувствам. — Я не могу себе позволить привязаться к вам.В его темных глазах появился злой блеск.— А вдруг вы не сможете остановиться. — Его голос стал соблазнительно хриплым.— Я не собираюсь залезть к вам в постель только из-за того, что вы красивы.— Итак, вы признаете, что я вас привлекаю?— Что?Он улыбнулся:— Дорогая, я собираюсь стать вашим следующим разом. А вы станете моим.Она покачала головой. Но испугалась. Испугалась так, как никогда прежде. Глава 7 На следующее утро Даллас стояла на причале, пока Гордон готовился к отплытию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20