Антонио схватил в пригоршню ее длинные локоны, обвил их вокруг руки и потянул голову Пейдж назад, так, что их губы разъединились. Шея и спина у девушки выгнулись, и она невольно оторвалась от него.
Свободной рукой Антонио дернул бант между ее грудями. Пейдж задохнулась, когда почувствовала, что верхняя часть бикини разделилась пополам, а потом и вовсе спала с тела.
На секунду глаза их встретились. Антонио снова приник к губам Пейдж, обвив ее талию рукой и сильно прижав к себе. Ее руки крепко обвились вокруг его шеи. Пейдж застонала, когда он засунул язык ей в рот.
Потом ее ноги легко оторвались от пола, и Антонио понес Пейдж в спальню. Она все еще крепко прижималась к нему. Но как только они добрались до спальни, Антонио оторвался от ее губ и положил поперек постели. Пока он раздевался сам и стаскивал жалкие остатки бикини с Пейдж, она лежала, беспомощно раскинув руки, охваченная полубессознательным возбуждением.
Сердце у Пейдж остановилось, когда Антонио наконец стянул с нее розовый клочок материи. Ее лицо разгорелось только оттого, что он просто смотрел на ее обнаженное тело. Казалось, это длилось целую вечность.
– Ты так красива, – выдохнул Антонио и неожиданно нежными движениями начал ласкать ее там, куда смотрели его глаза.
Пейдж издала протяжный стон, потом закусила нижнюю губу. Когда же он заменил руки губами и языком, она вскрикнула от самого пронзительного, самого сладкого удовольствия, какое когда-либо испытывала.
– Антонио, – простонала Пейдж, ощущая почти физическую боль, – Антонио, пожалуйста…
Когда он углубился в ее горящую, трепещущую плоть, она снова выкрикнула его имя. Эхо ее голоса отразилось от стен и прокатилось по всему судну. Антонио тоже бормотал что-то прямо ей в ухо, давая Пейдж понять в этот оглушительно интимный момент, как много она значит для него, насколько сильно он хочет быть с ней, именно с ней, а не с какой-нибудь другой женщиной.
– О, Антонио! – воскликнула она чуть позже, крепко прижимая его к себе. – Ты был великолепен!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Великолепен. Это она великолепна, неоднократно вспоминая день их прибытия в плавучий дом, думал Антонио. Великолепная подруга. Великолепная любовница. И великолепная женщина. И как умеет слушать!
Антонио с удивлением обнаружил, что рассказывает ей о себе, незаконнорожденном сыне, все: о матери, с четырнадцати лет ставшей проституткой и в конце концов погибшей от ножа пьяного солдата; о бедном нищенском детстве у дедушки и бабушки, трудном отрочестве у дальних родственников в Австралии. Родственники дали ему возможность учиться, и Антонио занялся иностранными языками – к ним у него был природный талант. Потом Антонио покинул их дом, стал работать и с тех пор не поддерживал с ними отношений. Его престарелые дедушка и бабушка, как он выяснил некоторое время назад, давно умерли.
Слушая его исповедь, Пейдж так бурно ему сочувствовала, что Антонио в очередной раз был потрясен – и покорен – ее нежностью и сердечностью. Тогда он понял, что Пейдж будет хорошей матерью и любящей женой.
В свою очередь он тоже спросил Пейдж о ее матери. Но что она знала? Только то, что ее мама была сиротой.
Возможно, именно бедность и недостаток внимания, подумал Антонио, и явились причиной того, что мать Пейдж стала честолюбивой, безжалостной и себялюбивой.
Слава Богу, Пейдж совсем не походила на нее. У девушки также не было совсем ничего общего с ее отцом, за исключением разве что ума и жажды жизни.
…Так проходили их свободные от любви часы. А таковых набиралось немного: любовью они занимались везде и всегда, в любое время дня и ночи.
Иногда они делали попытки отдыхать, то есть плавали, читали, рыбачили. Пейдж старалась повкуснее приготовить обед – приставать к берегу им не хотелось.
А между тем уже наступил понедельник. Дни летели незаметно.
Утром Антонио позвонил и заказал столик в ресторане на вечер среды, это был день рождения Пейдж. Подарки он купил еще в Сиднее.
Но главным подарком, как он самонадеянно считал, должно стать предложение руки и сердца.
Влюбилась ли она в него серьезно, а не по-детски, как раньше?
Или ею движет только физическое влечение?
– Бездельничаешь?
Голова Антонио оторвалась от полотенца: перед ним маячили стройные ножки Пейдж.
Антонио улыбнулся. На девушке были короткие фиолетовые шорты и фиолетово-белый полосатый лифчик, почти не закрывавший полную грудь.
– Придираешься, милая. Я ведь, кажется, затем и отправился в эту поездку, – заметил Антонио, – чтобы побездельничать. Не забыла?
– Но не все же время. Ты собираешься заняться сегодня чем-нибудь стоящим?
– Ну… попозже днем я намерен серьезно порыбачить. У нас кончаются запасы пищи.
– Рыба клюет в темноте. До тех пор еще много времени.
– Тогда позагораем?
Пейдж так комично-возмущенно поглядела на него, что Антонио восхитился. Что за девушка! Он вспомнил вчерашнее барбекю и Пейдж в маленьком вызывающем фартучке на очаровательном голом теле… И сзади бантики! Конечно, барбекю не состоялось!
Почему банты так его возбуждают? Даже сейчас, подумав о них, он ощутил волнение.
– Ну, в чем дело? – спросил Антонио, чувствуя, что возбуждается все больше. – Вокруг никого нет, снимай все, будешь шоколадкой.
– Нет уж, – чопорно ответила Пейдж, – я не хочу получить рак кожи, да и веснушки вряд ли меня украсят.
– В моей сумке есть масло от загара, от самой дорогой косметической фирмы, – предложил Антонио, решив не сдаваться. – Вотру тебе в спину и во все другие труднодоступные места, – добавил он с двусмысленной улыбкой.
– Эта дрянь не менее опасна, – сказала она назидательно.
– Ну, я не боюсь. Тогда потрудитесь втереть его в мою спину, мисс.
Но в ответ последовало молчание.
– В чем дело? – спросил озадаченный Антонио.
– Ни в чем. Я… все хорошо, – отозвалась Пейдж, вздохнув.
Ах, как она любила каждую клеточку его тела, особенно теперь, когда между ними возникла такая близость! Но поймет ли он правильно ее одержимость? Поймет ли, что не только физическое удовольствие нужно ей…
Однако здравый смысл никогда не был серьезным соперником тем чувствам, которые постоянно пробуждал в ней Антонио. В конце концов, Пейдж всего лишь слабая женщина, ей ли сопротивляться его чарам?..
Антонио вздохнул в предвкушении удовольствия: Пейдж села на корточки и стала наливать масло в ладонь. А потом… потом она сделала нечто, повергшее его в изумление: расставила ноги по обе стороны от бедер Антонио и села на его ягодицы, тяжело придавив своим весом к палубе, вызывая в нем безумную смесь удовольствия и боли.
О, дьявол!
Гримасничая, он напряг каждый свой мускул, изо всех сил стараясь успокоиться. И в ту же секунду ее руки коснулись его кожи…
У Пейдж имелся опыт массажа, и на какое-то время она позволила своим пальцам работать автоматически. Сначала сняла напряжение с плеч и лопаток, потом начала медленно и методично массировать позвоночник.
– Господи, как приятно! – простонал Антонио, когда Пейдж достигла поясницы. – Ты могла бы зарабатывать массажем на жизнь, дорогая.
– Когда-то у меня было много практики.
– Где?
– В массажном салоне. Ко мне даже в очередь записывались.
Его голова поднялась, и Пейдж снова толкнула ее вниз.
– Я просто шучу. Расскажу тебе потом. Мне трудно разговаривать и массировать тебя одновременно.
Тут она не кривила душой. Ощущение его плоти под руками и предвкушение того, что Пейдж собиралась сделать дальше, так сильно возбуждали ее, что она с трудом могла думать.
– А теперь помассируем ноги. – Пейдж поднялась с его ягодиц и встала на колени между его ногами.
Кропотливо и вкрадчиво-эротично она промассировала бедра Антонио, под коленями, икры, ступни, пальцы его ног. В воздухе повисло напряженное молчание; только когда Пейдж обрабатывала его пальцы, Антонио несколько раз вздрогнул, а потом тихонечко взвыл.
– Перевернись, – приказала она, встав на колени позади него.
– Не думаю, что это такая уж хорошая мысль, – неразборчиво пробормотал он.
– Поворачивайтесь, капитан, – настойчиво повторила Пейдж.
Весь дрожа, Антонио сделал так, как ему было сказано.
– Ммм, – вот все, что смогла произнести Пейдж.
– Будь ласкова со мной, – пробормотал он. Глаза у него закрылись.
О да, Пейдж была ласковой. А еще невероятно сладострастной, проявила невероятно богатую фантазию и оказалась невероятно искусной. В какой-то момент она тоже разделась, но никоим образом не позволяла ему дотронуться до нее.
– Это мой каприз. – Она оттолкнула его нетерпеливые руки. – Я так хочу.
Антонио умирал от желания прикоснуться к ней, почувствовать ее, войти в нее. Никакая сила на земле не могла удержать его от этого. А Пейдж упорно и сосредоточенно просто продолжала массировать Антонио.
Антонио больше нисколько не сомневался в чувствах Пейдж. Когда-то, давным-давно, еще юной девочкой, она влюбилась в него и пронесла свою любовь через все эти годы. А Брэд – всего лишь увлечение.
Но выйдет ли она за него замуж? Кто знает? Любовь и желание – разные чувства. Она молода, неопытна, а сейчас, когда он разбудил в ней такой сексуальный пожар, ей тем более трудно отличить секс от любви.
Чтобы показать, в чем разница, Антонио прижал Пейдж к себе и сказал ей, как она прекрасна. Она ничего не ответила, только спрятала лицо у него на груди.
– Итак, – мягко произнес Антонио через некоторое время, ласково отводя рукой волосы с ее лица и глаз, – ты мне скажешь, где научилась такому массажу?
Пейдж глубоко вздохнула.
– Специально я не училась, просто наблюдала за физиотерапевтом, который лечил Брэда, – призналась она, сделав длинный выдох.
Антонио стало не по себе при мысли, что Пейдж массировала таким образом еще одного мужчину. Бедный Брэд, он давно уже покинул этот мир, но до сих пор возбуждал в нем столь острое чувство, как ревность!
– В самом деле? – протянул он.
– Это совсем не то, о чем ты думаешь. Массаж, который я делала Брэду, не имел ничего общего с сексом. Антонио, когда я говорю, что никогда раньше не поступала с мужчинами так, как только что поступила с тобой, ты можешь мне верить. Ты первый. Мне очень давно хотелось провести сеанс такого массажа, и наконец я решилась.
– Со мной?
– Дурачок! Ну конечно, с тобой.
Антонио наслаждался ее признанием, купаясь в волнах удовлетворенного мужского самолюбия. Она сберегла этот массаж для него! Он – единственный мужчина, видевший ее такой.
Ему наконец удалось заглушить в себе ревность.
– А почему Брэду требовались массажи? – Теперь это было просто любопытство.
– Он с детства страдал артритом. В очень тяжелой форме.
– Понятно, – сказал Антонио и задал новый вопрос: – А как вы встретились?
– Я знала Брэда несколько лет. Он работал в закусочной на Бонди-Бич, но с артритом ему было трудно обслуживать клиентов полный рабочий день, а от занятий серфингом суставы болели меньше. Однажды летом во время каникул мы встретились на пляже, он проявил ко мне внимание, выучил меня серфингу и… Сначала мы были просто друзьями. Любовниками стали только… потом…
Антонио был ошеломлен этим признанием и не очень хорошо понимал, как ему теперь себя вести. Слова Пейдж смутили его.
– Но ты все-таки влюбилась в него? – спросил он, хмурясь.
– Это было совсем не так, как с тобой, – уклонилась Пейдж от прямого ответа.
– А он? Как к тебе относился он?
– Брэд любил женщин по-своему. Он был миролюбивой, свободной натурой. Он никогда не проявлял себя как ревнивый любовник и собственник.
Антонио решил оставить эту тему. Он вовсе не собирался вникать в отношения Пейдж с Брэдом. Или в то, кого и как она любит. Каждый любит по-своему, подумал он.
Очевидно, Пейдж хотела видеть в мужчине отца, человека старше и спокойнее, чем она сама, с которым она могла бы чувствовать себя в безопасности. Теперь, когда он узнал больше о ее отношениях с Брэдом, эта мысль снова посетила его. Если Пейдж желает, чтобы о ней заботился какой-нибудь мужчина старше ее, то Антонио легко мог бы справиться с этой ролью. Он мог бы быть одновременно отцом и мужем, верно?
– Скажи мне, Пейдж, что тебе нужно от мужчины? К каким отношениям ты стремишься?
Сердце девушки сильно забилось. Она натянула шорты и встала. Антонио терпеливо ждал. Его оливковая кожа все еще блестела от масла, живо напоминая обо всем, что с ним сделала Пейдж несколько минут назад.
– А какие… какие требуются тебе? – уточнила она, чувствуя смущение. Господи, ну зачем она затеяла этот массаж? Кому нужны ее откровения о Брэде?
– Человеческие, – сказал он сухо. – Дружба, женитьба, дети…
– О! – воскликнула Пейдж. Теперь ее сердце остановилось. – О, я… я не думала – то есть… я понятия не имела… что… что тебе нужны женитьба и дети, – неловко промямлила она.
Антонио привстал на одном локте. Его черные глаза сверлили ее.
– А тебе разве не нужны?
Сердце Пейдж снова бешено заколотилось: все, о чем она когда-то мечтала, внезапно показалось возможным, досягаемым.
– О, да. Безусловно.
– Ты хотела бы выйти за меня замуж и нарожать детей? Правда, ты еще молода… – протянул Антонио, продолжая задумчиво изучать ее лицо.
Я готова выйти за тебя замуж хоть завтра! Я могу и хочу родить твоего ребенка! Как же ты не понимаешь, чурбан этакий, что я давно об этом мечтаю! Ничего подобного вслух Пейдж не произнесла, лишь сказала спокойным голосом:
– Не думаю, что мой возраст играет здесь большую роль. Уверен ли ты, что готов к прочным отношениям? Уверен ли, что это не блажь?
Антонио нахмурился.
– Я за себя отвечаю. Если я говорю, что желаю тебя и что ты мне нужна как жена и мать моих детей, этого достаточно?
Глаза Пейдж стали круглыми.
– Так ты действительно просишь меня выйти за тебя замуж?
– Прошу.
Пейдж буквально рухнула на колени перед Антонио.
– О Боже, – выдавила она. Антонио расплылся в улыбке.
– Это значит «да» или «нет»?
– Да. Нет. Да…
Улыбка Антонио стала насмешливой.
– Но мне нравятся женщины, которые твердо знают, чего хотят. Пейдж, дорогая… – Он отвел волосы с ее лица и поцеловал в полураскрытые губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13