Со временем опыт делается столь напряженным, что в самом деле воспаряешь ввысь".
Тексты эти сложнее, чем может показаться по нашему чересчур краткому пересказу. Но нас более всего интересует опыт переживания внутреннего света. Как оценивался этот опыт в даосийских кругах? Следует отметить, что эти техники не подразумевают ни помощи, ни даже присутствия божества. Свет от природы помещается внутри человека, в его сердце. Этот свет можно пробудить и заставить циркулировать посредством мистической космо-физиологической процедуры. Другими словами, тайна жизни и бессмертия тела вписана в самую структуру Космоса и, соответственно, также и в структуру микрокосма, каковым является каждый человек. Акцент здесь падает на практику, а не на метафизическое знание или мистическое созерцание. Но в даосизме практика сама по себе есть тайна — потому что речь идет не об усилии, воле, технике в профанном смысле слова, а о восстановлении изначальной спонтанности, утерянной в результате долгого развития цивилизации; о новом обретении природной мудрости, то есть мудрости, зависящей и от инстинкта, а не только от так называемой "мистической симпатии", благодаря которой мудрец бессознательно воскрешает в самых глубинах своего существа гармонию, соответствующую космическим ритмам.
14. ИРАН
Как заметил уже Р. Вильхельм, основная роль света в "Тайне Золотого Цветка" заставляет вспомнить о Персии. Иранские влияния обнаруживались и в тибетских мифах о Первом Человеке, которые мы рассматривали выше. Оставим в стороне весьма сложную проблему иранских влияний в Центральной и дальневосточной Азии. Все же отметим, что: 1) не следует предполагать иранское происхождение у всех форм дуализма или антагонизма, которые встречаются в Азии; 2) не следует также объяснять иранскими влияниями все концепции, в которых чистый разум или бытие отождествляется со светом. Как мы видели, уже в Индии на уровне брахман и упанишад бытие и разум связывались со светом. Но иранская спекуляция с невиданной прежде глубиной разработала антагонизм Свет-Тьма, понимая под Светом не только доброго бога-творца, Ахурамазда, но и суть творения и жизни, а главное, дух и духовную энергию. На нескольких конференциях общества «Эранос» Анри Корбен блестяще развил разные аспекты и выводы, следующие из теологии света в зороастризме и исмаилитском гностицизме, так что возвращаться здесь к результатам его исследований нет необходимости.
Скажем только, что некоторые образы, используемые в зороастризме для выражения единосущности духа-света, напоминают совокупность индийских, в частности буддийских представлений. Так, «Денкарт» уточняет, что Заратуштра в утробе матери в последние три дня до рождения излучал столь сильное сияние, что оно озаряло всю деревню его отца. Мудрость, святость, короче говоря — чистая духовность символизируются здесь — как в Индии — более сильным сиянием. И подобно тому как доктрина упанишад уподобляла Атман внутреннему свету, в одной из глав "Большого Бундахишна" душа отождествляется с хварно , со "Светом Славы", "чистым излучением, которое лежит в основе творений Ормазда". Но, в отличие от Индии, мы относительно мало знаем о вещах, касающихся опыта внутреннего света в древнем Иране.
Несомненным представляется, что иранцы воспринимали световые эпифании, и, в первую очередь, появление сверхъестественной Звезды, как знак, предвещающий главным образом рождение Космократора или Спасителя. И поскольку рождение будущего Царя-Искупителя должно произойти в пещере, Звезда или Столп Света будет сверкать над пещерой. Вероятно, христиане заимствовали систему образов рождества Космократора-Спасителя у парсов и применили ее к Христу [ср. Widengren, op. cit., p. 70]. Наиболее древние христианские источники, указывающие, что рождество происходило в пещере, — это Протоевангелие Иакова [XVIII, 1], Юстин-мученик и Ориген. Юстин обличал посвященных в таинства Митры, которые,"побуждаемые дьяволом, утверждали, будто совершают свои инициации в месте, которое они зовут speleum ". Эти нападки доказывают, что уже во II веке христиане улавливали разницу между speleum в культе Митры и вифлеемской пещерой.
Но наиболее важную роль в христианских религиозных поверьях и в иконографии стали играть именно Звезда и свет, горящий над пещерой. И, как показали недавно Монре де Виллар и Виденгрен, весьма вероятно, что этот мотив — иранский. Протоевангелие [XIX, 2] говорило об ослепительном свете, который заполнил вифлеемскую пещеру. Когда свет начал удаляться, появился Младенец Христос. Это означает, что Свет был единосущен Иисусу, или был одной из его эпифаний.
Но анонимный автор "Opus imperfectum" [Patr. Gr., LVII, col. 637–638] вводит в легенду новые элементы, вероятно, иранского происхождения. Согласно ему, двенадцать царей-волхвов жили по соседству с Горой Побед. Им было известно тайное откровение Сета о приходе Мессии, и каждый год они взбирались на Гору, где находился грот с источниками и деревьями. Там они тихими голосами в течение трех дней молили Бога и ждали появления Звезды. Наконец она появилась в облике маленького ребенка, и тот сказал им идти в Иудею. Ведомые Звездой, цари-волхвы странствовали два года. Вернувшись домой, они рассказали о чуде, коему были свидетелями. И когда апостол Фома после воскресения прибывает в их страну, цари-волхвы просят, чтобы он их окрестил [Monneret de Villard, p. 22 sq.]
Эта легенда с некоторыми весьма многозначительными дополнениями содержится и в "Хронике Zuqnin", сирийском памятнике, долroe время приписываемом Псевдо-Дионисию Ареопагиту. Хроники Zuqnin останавливается на 774–775 годах, но ее прототип (впрочем, как и прототип Opus inperfectum) должен относиться к более раннему времени чем конец VI века [Monneret de Villard, p. 52]. Вот краткий пересказ отрывков, имеющих отношение к нашему предмету: после того как он вписал в книгу все, что поведал ему Адам о приходе Мессии, Сет спрятал текст в Пещеру Сокровищ оккультных Тайн. Он сообщил сыновьям содержание этих тайн и наказал им каждый месяц взбираться на гору и проникать в пещеру. Двенадцать «царей-волхвов» из страны Шир, "Цари и сыновья Царей", послушно совершают ритуальное восхождение на Гору, ожидая исполнения пророчества Адама. Однажды они замечают столп несказанного света, увенчанный Звездой, блеск которой затмевал сияние многих солнц. Звезда проникла в Пещеру Сокровищ, и Пещера засияла. Раздался голос, который пригласил царей войти. Проникнув в грот, цари оказываются ослеплены светом и опускаются на колени. Но свет концентрируется и вскоре принимает форму маленького, смиренного человека, который сообщает им, что послан Отцом Небесным. Он советует им взять сокровище, спрятанное в пещере их предками, и идти в Галилею. Ведомые Светом, волхвы приходят в Вифлеем. Они находят там грот, похожий на Пещеру Сокровищ. И чудо повторяется: столп света и Звезда спускаются и проникают в грот. Волхвы слышат голос, приглашающий их внутрь, входят в пещеру. Они простираются перед блаженным Младенцем и слагают к его ногам свои короны. Иисус приветствует их как "Сыновей Востока — <страны> Высшего Света", "достойных видеть изначальный вечный Свет". Тем временем вся пещера озаряется. Младенец, "Сын Света", долго беседует с ними, называя их "теми, кои получили Свет и достойны получить совершенный Свет". Волхвы пускаются в обратный путь. На первом же привале, пока они подкрепляются своими припасами, им снова даются фотические (световые) опыты. Один из них видит "большой Свет, равного которому нет в мире"; другой — "Звезду, которая затмевает сияние Солнца", и т. д. Вернувшись в свои края, волхвы рассказывают о виденном. Позже апостол Иуда Фома прибывает в Шир и начинает распространять веру. Волхвы принимают крещение, и тогда с Неба спускается Дитя Света и говорит с ними.
В этом многословном и неуклюжем повествовании отметим мотивы, напрямую касающиеся нашей темы: 1) преобладание световых эпифаний (Столп Света, Звезда, Сияющий Младенец, ослепительный свет и т. д.) — все они отражают концепцию Иисуса как неизреченного Света; 2) Рождество в пещере; 3) название страны, которая в «Хронике» зовется Шир, что есть искаженное Шиз, место рождения Заратуштры; следовательно, "Гора Побед" расположена в стране Шиз; 4) эта "Гора Побед", очевидно, является репликой иранской Космической горы Хара Березайти, то есть Мировой оси, связующей Небо с Землей. Значит, именно в "Центре Мира" Сет прячет пророчество о приходе Мессии, и именно там Звезда возвещает рождение Космократора-Искупителя. Согласно иранским преданиям, хварно , блистающий над священной Горой, — это знак, возвещающий о Саошьянте, Искупителе, чудесным образом родившемся из семени Заратуштры. Отметим наконец символику периодического восхождения на Гору Побед: Эсхатологический Свет раньше всего можно увидеть именно в "Центре Мира".
Все эти элементы входят в значительно иранизированный великий синкретический миф о Космократоре-Искупителе. Этот миф в той или иной форме, несомненно, оказал влияние на поздний иудаизм и христианство. Однако некоторые из этих религиозных идей предшествуют культу Митры и ирано-семитскому синкретизму. Приведем лишь один пример: в иудаистической традиции Мессия является на вершине Горы. Оказывается, что эта идея ведет свое происхождение от образа священной горы Сион, расположенной на «севере» (ср., например, псалом 48,3); такая концепция уже отмечалась у ханаанеян, с ней были знакомы и вавилоняне. Разные ближневосточные религии более или менее систематически вставляли в свои мифо-ритуальные сценарии следующие элементы: Космическая Гора — «Рай» — Дворец верховного Бога или место рождения Космократора (Искупителя) — Спасение Мира (космическая регенерация), осуществленная посредством воцарения нового Владыки. Для нашего исследования здесь важно то, что над иранской картиной рождения Космократора-Искупителя возобладали образы Света, Звезды и Пещеры и что именно эти образы были заимствованы и переработаны христианскими народными поверьями.
15. ВЕТХИЙ ЗАВЕТ И ИУДАИЗМ
Здесь не представляется возможным рассмотреть религиозные оценки света и различные мистические опыты света в иудаизме, эллинистическом синкретизме, теории гностиков и христианстве. Помимо того, что сюжет этот огромен и плохо поддается краткому пересказу и беглому обзору, он достаточно подробно изучен многочисленными исследователями. Что касается Ветхого Завета и иудаизма, достаточно обратиться к материалам Сверре Аалена в его книге "Понятия «Свет» и «Тьма» в Ветхом Завете, в поздней еврейской традиции и в раввинском учении"; о Филоне и мистическом опыте божественного света сказано в книге профессора Эрвина Гудинафа "При Свете Свет. Мистическая проповедь эллинистического иудаизма"; о символике света на исходе классической античности — в исследовании Р. Бультмана" История символики света в древности"; в недавних работах О.С. Рэнкена, Дж. Моргенштерна и Вербловского — о Хануке, еврейском празднике Света; в исследованиях Ф. Дж. Дельгера — о символике, и список этот далеко не исчерпывающий. Теперь мы проникаем в крайне сложные религиозные области, и любое сравнение между разными видами символики и мистического опыта света должно учитывать различия между ними — иначе оно не принесет пользы. Нужно считаться с культурной непримиримостью и разногласиями в сфере религиозной идеологии, но также и с многочисленными совпадениями и слияниями.
Не может быть и речи о том, чтобы приступить к рассмотрению всей проблемы в ее полном объеме. Ограничимся некоторыми замечаниями. Так, например, важно отметить, что в Ветхом Завете Свет не отождествляется с Богом и не мыслится как божественная сила: он создан Яхве, и это не есть свет Солнца, так как Солнце было создано на четвертый день. С другой стороны, нельзя толковать дуалистически и борьбу Яхве с Ночью или с Первичным Океаном. Тьма, как и водная толща, как и Дракон, символизирует могущество Хаоса — и битва Яхве, в сущности, есть космогонический акт. Впрочем, Тьма достаточно редко связывается с изначальным Океаном и Драконом и объединяется с ними. Тьма не предстает противником Бога, как это было в Иране. Великая оригинальность Ветхого Завета состоит в том, что Яхве радикально преодолевает космическую сакральность. В иудаизме свет почитается священным не потому, что является — по самой своей природе — аналогией Духу и духовной жизни; он священен потому, что он — творение Бога. Для Филона Свет связан с Духом, но наделен таким авторитетом лишь потому, что исходит непосредственно от Бога.
16. КРЕЩЕНИЕ И ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Две другие монотеистические религии, христианство и ислам, заняли близкие в теологическом отношении позиции. Но поскольку нас в первую очередь интересует не теология, а опыт внутреннего света, посмотрим, как его познавали и оценивали в раннем христианстве. Один из основных моментов христианского таинства — эпифания божественного Света: это Преображение Иисуса. Кроме того, мистический свет содержится в важнейшем христианском таинстве крещения.
Разумеется, символика крещения крайне богата и сложна, но весьма важную роль играют в ней элементы, связанные со светом и огнем. Юстин, Григорий Назианзин и другие отцы церкви называют крещение «озарением» (photismos) ; несомненно, они основываются в этом на двух местах из "Послания к Евреям" [6,4; 10,32], где те, кто приобщился христианского таинства, то есть те, кто принял крещение (перевод с древнесирийского трактует эти места именно таким образом), обозначаются термином photisthentes , «озаренные». Уже во II веке Юстин [Диал., 88] упоминает легенду, согласно которой с момента Крещения Иисуса "огонь загорелся в Иордане". Имеется целая группа верований, символов и ритуалов, выкристаллизовавшихся вокруг понятия огненного крещения. Святой Дух изображается в виде пламени; освящение выражается образами огня и полыхания. Здесь перед нами один из теоретических источников веры в то, что духовное совершенствование — то есть святость — не только сообщает душе способность видеть осиянное тело Христа, но и сопровождается феноменами внешнего порядка:
1 2 3 4 5 6 7 8