Паспорт в руке открыл сельской молодежи дорогу в город, где было комфортнее и интереснее, где можно было учиться, найти работу по вкусу и жить в приличных условиях.
По старому закону, все молодые люди, выросшие на селе, автоматически в шестнадцать лет зачислялись в члены колхоза, даже если они этого не хотели. Они бежали из деревни под любым предлогом. Обычно не возвращались после службы в армии. За четыре последних хрущевских года, с шестидесятого по шестьдесят четвертый, из деревни в город ушло семь миллионов сельских жителей.
В принципе сокращение сельского населения — явление нормальное и прогрессивное, когда является следствием роста экономического прогресса в сельском хозяйстве. Но вот этого как раз и не было! Советские сельское хозяйство оставалось отсталым, и исчезновение молодых людей было для него болезненным.
Желание покинуть деревню усиливалось нелепыми хрущевскими идеями, когда крестьян лишали приусадебного хозяйства, вынуждали сдавать домашний скот, когда взялись укрупнять колхозы и сселять деревни. Идея у Хрущева была хорошая создать современные агрогорода, более комфортные, удобные для жизни, а обернулось все разорением привычной жизни.
И, наконец, огромные деньги и ресурсы съедала гонка вооружений. Ракеты, которыми так восхищался Хрущев, на корню уничтожали экономику.
Хрущев, не зная, что делать, стал требовать более жесткого управления сельским хозяйством. Создал производственно-территориальные управления сельским хозяйством, разделил обкомы и крайкомы на промышленные и сельские. Наивно полагал: будут конкретные чиновники, которые отвечают за сельское хозяйство, будет больше отдача. Количество чиновников увеличилось вдвое.
Малообразованный первый секретарь попадал под обаяние таких мистификаторов, как Трофим Лысенко, и следовал их советам. На мартовском пленуме шестьдесят второго Хрущев предложил заменить травопольную систему земледелия академика Вильямса пропашной, то есть отказаться от посевов многолетних и однолетних трав, распахать луга и засеять луга и чистые пары кукурузой.
Под парами (плюс луга) стояли шестьдесят миллионов гектаров. Хрущеву казалось, что если их засеять — это будет колоссальная прибавка к сельскому хозяйству. А ведь чистые пары — важнейший путь борьбы с сорняками. Луга нужны для выпаса скота.
Тридцать первого мая шестьдесят второго года постановлением правительства было принято решение о повышении закупочных цен на животноводческую продукцию. Это должно было стимулировать колхозы и совхозы, привести к увеличению производства мяса и молока. Но одновременно росли розничные цены на эти продукты; это вызвало массовое возмущение в стране и закончилось Новочеркасском.
В шестьдесят третьем году с прилавков исчезли мясо, гречка, белый хлеб, кондитерские изделия. Зерно спешно закупили за границей.
Погасить в стране недовольство пытались обычными способами. Двадцать пятого апреля шестьдесят третьего года на заседании президиума ЦК рассматривалась записка секретаря ЦК по идеологии Леонида Федоровича Ильичева «о заглушении зарубежных радиопередач».
Первым делом решили прекратить выпуск радиоприемников с коротковолновым диапазоном.
Хрущев распорядился:
— Давайте поручим товарищу Устинову с тем, чтобы с Калмыковым рассмотреть и разработать вопрос о том, чтобы производить радиоприемники, которые работали бы только на прием от наших радиостанций.
Валерий Дмитриевич Калмыков возглавлял госкомитет по радиоэлектронике. Комитет подчинялся Дмитрию Федоровичу Устинову как председателю Высшего совета народного хозяйства.
— Без коротких волн, — уточнил Косыгин.
— Быстро любители приспосабливают и практически трудно это сделать, — заметил Борис Николаевич Пономарев.
— Приспосабливают не все, — возразил Хрущев.
— Приспосабливают как раз тогда, когда коротковолновые выпускают, — сказал Ильичев. — Мы им сами даем возможность.
— Выпустили девять миллионов штук, — с горечью заметил Брежнев.
— Почему это сделали? — грозно спросил Хрущев.
— Было решение прекратить, но не выполнили, — дал справку Ильичев. — Самое главное возражение было министерства торговли: потребитель не берет без коротких волн. Они же соображают. Не берут, и затовариваются.
— А надо сократить производство, — отрезал Хрущев.
— Других не будет, эти будут брать, — пренебрежительно бросил Косыгин.
— А давайте посмотрим, — вдруг предложил Хрущев, — может, произвести эти, без коротких волн, а те заменить. Обратиться к населению. И заменить. Пусть товарищи Устинов и Шелепин разберутся и, может быть, тогда ответят те люди, которые нарушили решение ЦК и правительства.
Но все-таки Никита Сергеевич понимал, что одними запретами делу не поможешь, добавил:
— Надо построить более широкую телевизионную сеть. Надо занять людей разумной пищей, и тогда люди не будут этого делать. В городах надо перевести радиотрансляцию через сеть. Я не знаю, может быть, налог увеличить на индивидуальное использование радиоприемников, а за репродукторы — меньше брать.
— На средних и длинных волнах они меньше поймают, уверенно сказал Косыгин.
— Одним словом, — заключил Хрущев, — надо организовать более разумное наступление на противника и не давать ему возможностей с нашей стороны, не облегчать ему возможности вести пропаганду по радио на нашу страну.
— Не подставлять бока, — вставил слово Суслов.
Но Хрущев уже успокоился и довольно разумно добавил:
— Будут некоторые слушать, пусть слушают. Я помню во время войны, бывало, Гречуха, делать нечего ему, так «вин все знал, что нимцы кажуть» на украинском языке. Он так и пропадал у радио. Все знали эту слабость.
Никита Сергеевич оглядел собравшихся:
— Что еще? Все?
В последние месяцы своего правления Хрущев увидел, что повернул не туда. Стал требовать, чтобы колхозами перестали командовать, что сельское хозяйство надо интенсифицировать, что нужны комплексная механизация, мелиорация и хиимизация сельского хозяйства.
Николай Луньков, который был послом в Норвегии, вспоминает визит Хрущева в Осло. Во время прогулки Хрущев, его зять главный редактор «Известий» Аджубей и главный редактор «Правды» Сатюков ушли вперед. Громыко сказал Лунькову:
— Вы поравняйтесь с Никитой Сергеевичем и побудьте рядом на случай, если возникнут какие-либо чисто норвежские вопросы.
В тот момент, когда Луньков приблизился, Хрущев оживленно говорил Аджубею и Сатюкову:
— Слушайте, как вы думаете, что если у нас создать две партии — рабочую и крестьянскую?
При этом он оглянулся и выразительно посмотрел на Лунькова. Тот понял, что надо отстать. Луньков на ухо пересказал Громыко то, что услышал. Громыко осторожно сказал:
— Да, это интересно. Но ты об этом никому не говори.
Девятого января шестьдесят четвертого года на президиуме ЦК обсуждали вопрос о пенсионном обеспечении и других видах социального страхования колхозников. Через полгода это, наконец, реализовалось в форме закона.
Пятнадцатого июля шестьдесят четвертого года Верховный Совет принял закон о пенсиях и пособиях колхозникам. Впервые в колхозной деревне появилась система социального обеспечения крестьян. Сталин-то считал, что колхозникам пенсии ни к чему. Мужчины получали пенсию в шестьдесят пять лет, женщины в шестьдесят. Хрущев ввел пенсии по инвалидности и в связи со смертью кормильца, пособия для беременных женщин.
Услышать благодарность за пенсии Хрущеву не довелось, через несколько месяцев его самого отправили на пенсию.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
КТО ОТПРАВИЛ ХРУЩЕВА В ОТСТАВКУ?
Ни к кому Хрущев не относился с таким доверием и никого не поднимал так быстро, как Шелепина. Первый секретарь доверял Александру Николаевичу, ценил его деловые качества, поручал ему самые важные дела, в частности, партийные кадры и контроль над аппаратом.
Леонид Замятин:
— Хрущеву нравилась его требовательность, ум. Шелепин не выскакивал, держался скромно, на вторых ролях…
Многие историки считают, что именно Шелепин был главным организатором акции по смещению Хрущева. Вчерашние комсомольцы, решительные и напористые, больше других были заинтересованы в том, чтобы в высшем эшелоне власти образовались вакансии. Они рвались на первые роли…
Дочь Хрущева, Рада Никитична Аджубей, в интервью рассказывала:
— Что касается группы, условно говоря, молодых, во главе которой стоял Шелепин и к которой, если хотите, принадлежал и мой муж, это было некоторое потрясение. У меня было такое убеждение, и я до сих пор в этом убеждена, что Хрущев как раз делал ставку на Шелепина. Он говорил в последнее время, сам говорил, что пора уходить, мы уже старые, надо освободить дорогу молодым. И я так думаю, что главная его ставка была как раз на Шелепина.
Александр Николаевич позднее рассказывал, что инициаторами смещения Хрущева были Подгорный и Брежнев. Они вели переговоры с другими руководителями партии. Пригласили и его для решающего разговора.
— Ты видишь, какая обстановка сложилась? — такими словами Брежнев начал беседу.
Леонид Ильич перечислил: экономика идет вниз, впервые закупили хлеб за границей — это после освоения целинных земель. А Хрущев подгода в разъездах, а без него вопросы не решаются, с членами президиума не советуется.
Брежнев спросил:
— Как ты считаешь, не пора изменить эту ситуацию?
Шелепин ответил:
— Я согласен.
Правильно было бы сказать, что против Хрущева выступили две влиятельные группы.
С одной стороны, члены президиума ЦК Брежнев, Подгорный, Полянский, которым сильно доставалось от Хрущева. Они смертельно устали от постоянного напряжения, в котором он их держал.
С другой, выходцы из комсомола, объединившиеся вокруг Шелепина и Семичастного. Без председателя КГБ Семичастного выступление против первого секретаря ЦК в принципе было невозможно. А на Шелепина ориентировалось целое поколение молодых партработников, прошедших школу комсомола.
Но разговоры в высшем эшелоне власти Шелепин с Семичастным вести не могли: не вышли ни возрастом, ни чином. Семичастный вообще был только кандидатом в члены ЦК. С хозяевами республик и областей беседовали в основном Брежнев и Подгорный, старшее поколение политиков.
Однако с министром обороны маршалом Малиновским несколько раз беседовал именно Шелепин. Родион Яковлевич сказал, что армия в решении внутриполитических вопросов участия принимать не станет, то есть не придет защищать Никиту Сергеевича. А накануне решающих событий окончательно подтвердил, что выступит против Хрущева вместе со всеми.
КАК ПОССОРИЛСЯ НИКИТА СЕРГЕЕВИЧ СО ВСЕМИ ОСТАЛЬНЫМИ
Хрущев был человеком фантастической энергии, огромных и нереализованных возможностей. Но отсутствие образования часто толкало его к неразумным и бессмысленным новациям, над которыми потешалась вся страна.
А с другой стороны, окружение Хрущева не одобряло его либеральных акций, критики Сталина, покровительства Солженицыну и Твардовскому, попыток найти общий язык с Западом, сократить армию и военное производство.
В августе шестьдесят третьего отдыхавший на Пицунде Хрущев пригласил к себе Твардовского. Александру Трифоновичу позвонил помощник первого секретаря по идеологии Владимир Семенович Лебедев:
— Так вот я докладывал Никите Сергеевичу. Тот спрашивает: «А он отдыхал в этом году? А то, может быть, мы бы здесь и встретились?..»
Хрущев прилетел в Пицунду. Он принимал писателей. После обеда попросил Твардовского прочитать поэму «Теркин на том свете». Много лет Александр Трифонович пытался ее напечать не разрешали!
«Чтение было хорошее, — записал в дневнике Твардовский, — Никита Сергеевич почти все время улыбался, иногда даже смеялся тихо, по-стариковски (этот смех у него я знаю очень приятный, простодушный и даже чем-то трогательный). В середине чтения примерно я попросил разрешения сделать две затяжки…
Дочитывал в поту от волнения и взятого темпа, несколько напряженного, — увидел потом, что мятая моя дорожная, накануне еще ношенная весь день рубашка — светло-синяя — на груди потемнела — была мокра».
Когда Твардовский закончил чтение, раздались аплодисменты. Никита Сергеевич встал, протянул ему руку:
— Поздравляю. Спасибо.
Твардовский попросил у Никиты Сергеевича разрешения «промочить горло». Он пододвинул поэту коньяк.
— Налейте и мне, — сказал он, — пока врача вблизи нету».
Дослушав поэму, Хрущев обратился к газетчикам:
— Ну, кто смелый, кто напечатает?
Вызвался Аджубей:
— »Известия» берут с охотой.
На аэродроме Лебедев сказал Твардовскому, что Никита Сергеевич просит дать возможность прочесть поэму глазами. Его смутили рассуждения насчет «большинства» и «меньшинства». И по личной просьбе Хрущева Твардовский выкинул вот такие строки:
Пусть мне скажут, что ж ты, Теркин,
Рассудил бы, голова!
Большинство на свете мертвых,
Что ж ты, против большинства?
Я оспаривать не буду,
Как не верить той молве.
И пускай мне будет худо,
Я останусь в меньшинстве.
Хрущев не стал внимать в философский смысл стихов Твардовского, а автоматически откликнулся на слова о «большинстве» и «меньшинстве». А в меньшинстве не хотел оставаться даже всесильный первый секретарь ЦК…
У партийных секретарей были личные причины не любить Хрущева. Они жаждали покоя и комфорта, а Хрущев проводил перманентную кадровую революцию. Он членов ЦК шпынял и гонял, как мальчишек.
Поэт Андрей Вознесенский пишет о Хрущеве: «Пройдя школу лицедейства, владения собой, когда, затаив ненависть к тирану, он вынужден был плясать перед ним „гопачок“ при гостях, он, видимо, как бы мстя за свои былые унижения, сам, придя на престол, завел манеру публично унижать людей, растаптывать их достоинство».
Вся советская история — это история непрерывной борьбы за власть. У Хрущева были сильные соперники. Он неустанно сражался с ними и одерживал одну победу за другой.
Он проявил выдающийся талант в борьбе за власть.
Хрущев неоцененный в этом смысле человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54