— Тебя мучает мысль, что никто никогда не узнает о твоей смерти… И не узнает! Ты скоро отправишься на тот свет!.. С моей помощью, конечно!.. Ха-ха-ха!..Звенигора вздрогнул от этого хриплого смеха, как от прикосновения гадюки. Понимая, что терять уже нечего, он внезапно рванулся и ударил врага ногами в живот. Чернобай вскрикнул и кубарем покатился по земле.Его парни кинулись на Звенигору. Один рукояткой пистолета с размаха ударил по голове, другой, бросив девчат, навалился всем телом, заломил казаку руки назад.— Не убивайте! — крикнул, корчась, Чернобай. — Я сам!Парень помог ему подняться. Согнувшись и держась за живот, он медленно подошёл к Звенигоре, выхватил из ножён короткий татарский кинжал. Перекошенное от боли и злости лицо посинело, как у мертвеца, оскалилось неестественно дикой гримасой.«Куда ударит? В сердце? В живот? Или перережет горло?» — мелькнула в голове казака мысль.Почему-то совсем не чувствовал страха. Словно не о его жизни шла речь. Тело казалось чужим, деревянным. Только снова в мозгу, как молния, мелькнула мысль: «А поездка в Турцию? Что подумает Серко? Ведь он никогда не узнает, что со мной случилось… А мать? Бедная моя!..»Но Чернобай не ударил. Подержав кинжал в руке, скользнул взглядом по кустарнику и крикнул парням:— Хлопцы, мигом очистите ровненький граб и хорошенько заострите — посадим эту стерву на кол! Да быстрее!Парни выхватили сабли и побежали к лесу.В это мгновение со склона донёсся резкий свист. Потом повторился. Кто-то, очевидно, подавал сигнал тревоги…— Назад! — крикнул Чернобай, и парни подбежали к нему. — Бросьте его на коня! Возьмём с собой. Сейчас некогда. Но, клянусь пеклом, он у меня ещё сегодня будет корчиться на колу!Сопя и ругаясь, парни подхватили Звенигору, взвалили на коня, арканом связали ноги, крепко приторочили к седлу. Потом то же самое проделали с девушками.Подъехал всадник.— Что там? — тихо спросил Чернобай.— Кто-то едет по склону вверх.— А, черт! Заткните ему рот, а то, не ровен час, начнёт кричать.Звенигоре всунули в рот шершавый вонючий кляп. Дышать стало тяжело. От удара пистолетом гудела голова.— Ну, айда! — Чернобай вскочил на коня. — Митрофан, береги мне его как зеницу ока. В случае опасности нож под ребро. Чтоб и не пикнул!Отряд рысью выехал на лесную дорожку, что петляла меж голых деревьев. Никто не разговаривал, только глухо топали копыта.Вскоре началась степь. Густые сумерки окутывали землю.Луна ещё не взошла, и холодное зимнее небо серым колпаком опускалось сверху.У Звенигоры затекли завязанные ноги и руки. Вонючая тряпка не давала дышать. Он старался вытолкнуть её изо рта языком, но только наглотался шерсти.Дороге, казалось, не было конца. Около полуночи остановились в редком кустарнике. Чернобай пропал в темноте и вскоре возвратился в сопровождении всадника, в котором Звенигора узнал татарина.— Езжайте за нами, — приказал Чернобай парням, а сам с татарином поехал впереди.Они спустились в глубокий овраг, где горел костёр. По склонам паслись стреноженные кони. На холодной, промёрзшей земле сидели и лежали люди — захваченные в полон мужчины, женщины, подростки. Возле них с обнаженными кривыми саблями ходили татары-часовые.Заметив прибывших, от костра поднялись двое, придержали коней у Чернобая и сопровождавшего его татарина.— Али, — обратился к нему Чернобай, — смотри товар, у меня времени мало.С этими словами он кивнул парням, чтобы сняли с коней девушек. Бледные от страха и переживаний, они испуганно смотрели на татарина, который зацокал языком и расплылся в радостной улыбке.— Ай-вай! Якши! Дуже допре! — путал он татарские и украинские слова. — Якши ханум! Ханум (турец.) — женщина.

Ага Ага (турец.) — господин, хозяин.

знает толк! Недаром моя делал такой опасный поход. Будет чем продавать в Кафу! Кафа (истор.) — Феодосия.

Он подошёл к девушкам, грязными пальцами поднимал их подбородки и, цокая языком, заглядывал в глаза. Несчастные онемели от страха, вздрагивали от омерзения, но Али не обращал на это никакого внимания.— Ай-вай! Якши ханум, — удовлетворённо повторял он. — Спасибо, мий дорогой труже, спасибо, ага Петро!— Товар для ханского гарема, — сказал Чернобай. — Плати деньги, Али!Покрытое оспой лицо татарина сразу стало суровым, непроницаемым. Глаза сузились.— Сколько?— По полторы тысячи цехинов! Цехин (итал.) — старинная венецианская золотая монета.

Али проглотил слюну, словно подавился.— По пятьсот.Чернобай отрицательно покачал головой.— По шестьсот. — Али облизал языком пересохшие на морозе губы.— Ты выручишь по три тысячи, Али. Я знаю. Таких девчат ещё никогда не продавали ни в Кафе, ни в самом Стамбуле. Они стоят больше, чем все твои невольники. — Чернобай скосил глаза в ту сторону, где ясырь. Мне они тоже не даром достались…— Знаю, каждый охотник, выходя на охоту, рискует… Но денег ты за них не платил.— Не стоила б овчинка выделки… Так какое твоё последнее слово?— По восемьсот — и ни цехина больше!— Хорошо, — согласился Чернобай. — Но в случае опасности… сам понимаешь, они должны навек замолкнуть. Я рискую головой!— Зачем такая разговор! — обиделся Али. — Не маленькая я, знаю. Удар саблей — башка с плечей!Из-под полы засаленного тулупа достал мошну, отсчитал деньги, потом кивнул на Звенигору:— А этого за сколько?— Этот не продаётся, — сердито ответил Чернобай.— Жаль. Видно, крепкая казак. Дуже допре работника могла стать. Бакшиш за него дала бы большой! Может, продашь?Чернобаевы парни переглянулись. Один из них крякнул, очевидно желая что-то сказать. Но Чернобай поспешно отрезал:— Нет, он мне самому нужен. Прощай, мурза. Наш договор остаётся в силе?— Конечна. Моя думает, будут ещё на Украине красивые девчата? — Али хихикнул. — Прощай, ага Петро! Пусть бережёт тебя аллах!Чернобай вскочил на коня, ещё раз махнул рукой, прощаясь с Али, и небольшой отряд из пяти всадников нырнул в темноту. 6 Промёрзшая земля звонко гудела под копытами коней. Шелестел колючий обледеневший бурьян. Щербатый месяц раскачивался посреди неба, словно пьяный, и казалось, вот-вот сорвётся и трахнется лысиной об крутой холм. И тогда настанет тьма.Звенигора знал, что не месяц качается, а он сам колышется в седле. Тело совсем занемело. Туго связанные руки и ноги затекли, он перестал их чувствовать. Жёсткий кляп ободрал ему и язык и рот, приходилось глотать собственную солоноватую кровь. Нестерпимо хотелось пить.Его везли на смерть. Он знал об этом. Но где произойдет казнь и какую лютую смерть придумал Чернобай, его уже не интересовало. Лишь бы скорее все кончилось…У высокого кургана, что виднелся на фоне синего неба, Чернобай остановился.— Митрофан, на вершине много камней… Пойди принеси каменюку для этого байстрюка. Да не мешкай! — Парень бросился к кургану, а Чернобай обратился к Звенигоре: — Только не думай, чёртово отродье, что мы тебя утопим. Нет, голубчик, это была бы слишком лёгкая смерть для такого… Мы посадим тебя на кол и подождём, пока он вылезет у тебя через горло… Вот какой смертью помрёшь, голубчик!.. Зато и на том свете закажешь всем за тридевять земель обходить Чернобая!.. А потом привяжем тебе на шею камень и кинем в озеро, на корм карасям. Чтоб и следов не осталось!.. Ну как? Нравится?.. Нет?.. То-то же!Он говорил бы и дольше, так как картины предстоящих мук врага доставляли ему удовольствие, но парень вернулся с камнем, и отряд тронулся дальше.Через час они выехали на торную дорогу.— Скоро озеро, хлопцы, — сказал Чернобай. — Ещё вёрст пять…Вдруг он замолк и начал прислушиваться.— Вы ничего не слышите?Все остановились.— Будто всадник скачет, — неуверенно произнёс долговязый Митрофан.— Не будто, а действительно всадник, — подтвердил другой парень, в белом башлыке. — О-о, слышите? Приближается сюда… Кажись, один.Вдалеке слышался звонкий топот — конь мчался галопом.— Кто-то спешит в Чернобаевку, — сказал Чернобай и обратился к тому, кто в башлыке: —Отъезжай с этим за кусты, а мы тут подождём — узнаем, кто это скачет…Хорь дёрнул коня Звенигоры и остановился тут же, за кустом.Топот приближался. Вот показалась тёмная фигура всадника — он мчался во весь опор. В мёртвой тишине ночной степи громко звенела мёрзлая дорога.Заметив на дороге незнакомцев, всадник осадил коня.— Кто такие? — выдохнул тревожно.— А ты кто и куда направляешься? — в свою очередь спросил Чернобай.— Я еду в Чернобаевку.— К кому?— К Петру Чернобаю.— Я и есть Петро Чернобай. Что случилось? Что за спешка? Подъезжай сюда.Всадник подъехал поближе, пристально вглядываясь в незнакомцев, готовый при малейшей опасности повернуть коня назад.Но вот Чернобай поднял голову, и месяц осветил его лицо. Из груди всадника вырвался облегчённый вздох.— Ф-фу, так и есть — хозяин! — Он подстегнул коня и приблизился вплотную: — Я от полковника…— Что с отцом? — вскинулся Чернобай. — Ему хуже?— Помирают… Просили, чтоб вы немедля прибыли к нему. Едем!.. Дорога каждая минута!— Матерь божья! — вскрикнул Чернобай. — Успеем ли? У меня конь совсем загнан…— Авось ещё поспеем. Однако мешкать нельзя!— Едем! Герасим, ты со мной! А ты, Митрофан, с Хорем… — Он что-то шепнул ему на ухо и с места послал коня вскачь.Герасим и посланец погнали коней за ним.Хорь, ведя на поводу коня Звенигоры, выехал на дорогу и спросил:— Что он сказал, Митрофан?— Чтоб мы сами сделали с этим все, что надо.— Черта лысого! Мне надоело таскаться по степи! Было бы хоть за что… Чернобай положил в карман полный кошель денег, а нам — кукиш с маком!.. Вернёмся домой — не на что будет и горло промочить.— Так что ты надумал? — с расстановкой спросил Митрофан. — Порешить запорожца тут и не тащиться к озеру?.. По мне, можно и так. Чернобаю хотелось помучить его, а нам это ни к чему. Пусть лёгкой смертью помрёт!— Ну и бестолковый ты, Митрофан, — пробурчал Хорь, поднимаясь на стременах, чтобы хоть немного сравняться с высоким, как жердь, товарищем. — Тебе разжуй и в рот положи!.. Я клоню к тому, что Чернобай за девчат нам не даст и злотого. А нам бы неплохо иметь с этой канители какую-нибудь выгоду…— И каку таку выгоду? — вытаращил глаза парень.— Давай догоним Али, — быстро зашептал Хорь, — продадим ему этого казака! Ты же слышал — он сам хотел его купить. Как ты думаешь, сколько он даст за него?— Ты что — сдурел? — испуганно отшатнулся Митрофан. — Чернобай проведает — головы поснимает! У него разговор короткий!— А откуда он узнает? Нешто сами разболтаем?.. Скажем: так и так… посадили на кол, а потом камень на шею и бросили в воду. Пусть нырнёт в озеро, поищет… Попросим Али, чтобы тоже молчал, а этого парня продал куда подальше, за море.Митрофан заколебался, что-то соображая своим тяжеловесным умом.— Ну, чего тут долго думать? — не успокаивался Хорь. — Татарин даст за него не меньше ста цехинов. Положим в карман по полсотне. Или у тебя их и так много есть?— Кой черт! Даже пива не на что выпить. Шинкарю задолжал…— А так враз разбогатеешь! Али заплатит, не первый раз с ним дело имеем… Едем, пока не рассвело. Если татары снимутся, ищи тогда ветра в поле!Митрофан почесал затылок.— Страшновато, правда…Это означало согласие. Нетвёрдое, неуверенное. Но Хорю большего и не требовалось. Он быстро развернул коней и погнал обратно.…Али долго не торговался. Пощупав мышцы Звенигоры, он понял, что перед ним наилучший товар и сразу же заплатил деньги. Окоченевшего казака сняли с коня и со связанными руками толкнули в толпу невольников. 7 Пленников гнали пешком. Только молодых красивых девушек, предназначенных для гаремов, везли на лошадях: то был ценный товар. Пожилых женщин и детей не связывали. Зато за мужчинами следили строго: по десяткам привязывали к сёдлам и тянули, как скот.Звенигора в своей десятке шёл первым; руки связаны за спиной сыромятным ремнём, длинный крепкий аркан вокруг пояса неумолимо тянул все вперёд и вперёд — в Крым, в неволю, на смерть.На второй день, когда отряд поспешно, чтоб не заметила издалека казацкая стража, переваливал через высокий холм, впереди встреврженно зашумели голоса.У Звенигоры радостно ёкнуло сердце. Неужели запорожцы?Он судорожно стал оглядывать округу, надеясь увидеть рассыпанный строй всадников. Но всюду только безлюдная даль. Чего же заволновались татары? Что их встревожило?Вот от отряда отделились пять всадников и галопом помчались в долину. Испуганно вспорхнула из бурьяна тяжёлая стая сытых дроф.Звенигора взглянул в ту сторону, куда помчались всадники, и у него сжалось сердце. На противоположном склоне долины шли два путника. Что-то очень знакомое было в нечётких контурах их фигур. Кто они? Где он их видел?Тем временем всадники скрылись в долине. Путники остановились: очевидно, заметили татар. Потом быстро полезли вверх. Напрасные усилия! Разве убежишь от быстроногих татарских коней? Разве спрячешься от зоркого татарского взгляда в этой голой, безлесной степи?Вот один оглянулся, бросил своего товарища и быстро помчался вперёд. Задний остановился. Некоторое время стоял неподвижно, будто прислушиваясь к чему-то, а потом, вытянув вперёд руки, тоже побежал. Но бежал он как-то неуверенно, неуклюже, спотыкался, падал и все время забирал влево.«Слепой! — ужаснулся Звенигора. И сразу узнал кобзаря Сома и его поводыря Яцько. — И занесло же несчастных! В самые лапы степных хищников!»Их привели, когда отряд пленных спустился в долину.Яцько плакал и испуганно оглядывался, как загнанный зверёк. Сом держался спокойно. Его поставили перед Али. Старик поднял седую голову — шапку он где-то потерял — и уставился на татарина страшными дырами, в которых когда-то были глаза.Али презрительно улыбался.— Мальчишку привяжите! Да крепче! Прыткий щенок, ещё убежит по дороге… А старика… старика отпустите. Не вести же нам его в Крым!.. Эй, старик, иди себе прочь! Слышишь?— Спасибо тебе, — глухо промолвил Сом и шагнул неуверенно вперёд.Но в это время, вырываясь из цепких рук татарина, закричал Яцько:— Дедушка! Дедушка! Куда же ты? А я?..Услыхав голос Яцько, кобзарь остановился и нащупал рукой тулуп мурзы.— Отпусти мальчонку, добрый человек, и аллах не обойдёт тебя своей милостью.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5