Просто я подумала, что вам будет трудно уснуть.
Он подошел к ней и коснулся ладонью ее щеки.
– Фрэнсис, скажите, как вам это удается? Она подняла голову, вглядываясь в его лицо.
– Что удается?
– Обрести такой покой! – Он поднес руку к глазам. – Я не могу… о Боже! Я не могу избавиться от этого.
Прежде чем она успела ответить ему, он отвернулся, подошел к камину и одним яростным движением выдернул нож.
– Я не могу вам объяснить, какие чувства я испытывал к Катрин.
– А хотите?
Его рука стиснула рукоятку ножа.
– Боже милосердный! Что здесь рассказывать? Я встретил ее в 1812 году, за год до того, как все началось. Она была француженкой, вдовой знатного русского дворянина, и страстно любила Францию, где прошло ее детство. Она даже устроила в своем доме салон во французском стиле. Вся Россия была влюблена в нее.
– Она была красива?
Найджел не отрывал взгляда от ножа, как будто хотел разглядеть на сверкающем лезвии свое собственное искаженное отражение.
– О да! Она была прелестна! Хотя страстная натура делала ее скорее похожей на русскую, чем на француженку. Катрин жила в России с шестнадцати лет. Она ненавидела Наполеона и оказывала неоценимую помощь Англии. Когда царь в конце концов решил выступить против Наполеона, она переехала из Санкт-Петербурга в Москву. Офицеры британской разведки были посланы туда в качестве наблюдателей. Среди них был Ланселот Спенсер. Именно тогда Доминик Уиндхем стал ее любовником.
– Майор, которого я встретила здесь?
– Да. Он был с ней только три недели, но никогда не сможет ее забыть. Я прибыл в Москву за несколько дней до его отъезда.
– И вы заняли его место. Майор обиделся? Найджел бросил нож на каминную полку.
– Нет. Хотя Катрин не та женщина, с которой можно завести легкую интрижку.
Несколько секунд они молчали. Затем Фрэнсис тихо спросила:
– Значит, вы тоже влюбились в нее?
Она не могла понять, какие чувства таились за его пристальным взглядом.
– Влюбился? Без памяти. Мы были вместе, пока мне не приказали ехать в Вену с царем Александром на два месяца. Впервые в жизни я испытывал желание послать к черту свои обязанности. Но Катрин настояла, чтобы я ехал, и, таким образом, моя честь была спасена. – Казалось, Найджел откровенно смеется над собой. Он отошел в сторону, захватив с собой стоявший на каминной доске подсвечник. Пламя свечей мерцало, отбрасывая золотистые блики на его лицо и волосы. – Когда пришло известие о том, что Наполеон переправился через Неман и ступил на русскую землю, Александр стал отходить к Москве. Его казаки оборонялись. Следующие полгода я провел вместе с ними, отражая наступление французов. Это было началом моего прозрения.
Найджел умолк, и в комнате на несколько секунд повисла тишина. Что он хотел этим сказать?
– Я не понимаю.
Найджел поставил свечи и повернулся к ней. Свет падал из-за его спины.
– Вы были в Индии. Разумеется, вы не можете знать, что произошло в России.
Фрэнсис чувствовала на себе его напряженный, пристальный взгляд и понимала, что он специально стал спиной к свету, чтобы она не могла видеть его лица. Голос его тем не менее звучал спокойно и размеренно, как будто Найджел рассказывал о том, что произошло давным-давно и с кем-то другим.
– У царя Александра было всего сто тысяч человек против четырехсот двадцати тысяч наполеоновских солдат. У него осталось единственное оружие – сама матушка Россия. Русская армия отступала на восток, а казаки сжигали за собой все: поля с созревшим урожаем, запасы продовольствия, деревни – то, что могло прокормить французскую армию. Все было уничтожено на тридцать миль вокруг, и наступавшего врага впереди не ждало ничего, кроме голода.
– А как же жители этих деревень?
– А вы как думаете? Они спасались бегством, голодали. Но стратегия русских была превосходной. К тому времени, когда Наполеон подошел к Москве, Великая армия была основательно потрепана. Наконец русские дали сражение у Бородино. Это была настоящая бойня для обеих сторон. После кровопролитного сражения русские отступили, оставив врагу незащищенную Москву. Пока Наполеон ожидал формальной капитуляции, я уже побывал в городе. Большинство жителей ушли, забрав с собой все имущество, но Катрин ждала меня.
– Должно быть, она была очень смелой.
– Смелой? Катрин ничего не боялась. – Найджел взглянул на Фрэнсис и с непонятной для нее яростью продолжил рассказ. – Это была вспышка ни с чем не сравнимой страсти после долгих месяцев разлуки. Но Катрин решила присоединиться к французам. Она считала, что сможет принести больше пользы союзникам, находясь в Париже. Не вызывало сомнений, что Франция терпит поражение в России. Не на поле битвы, а при столкновении с русской самоотверженностью. Наполеон рассчитывал найти продовольствие и поддержку в Москве. Вместо этого русские подожгли свой священный город. Пожар длился пять дней.
Фрэнсис закрыла глаза. Она представляла город, с предсмертным ревом обрушивающийся на незваных гостей, и понимала весь ужас происходившего тогда.
– Вы были там.
– Целый месяц. На пепелище. Я помог Катрин снарядить тройку лошадей. Мы нагрузили ее экипаж провиантом и спрятали в укромных местах драгоценные камни и золото. Сено нам заменяло подушки, в наволочках хранилось зерно. Я знал, с чем ей предстоит столкнуться, поскольку сам участвовал в опустошении страны. Невозможно было принимать участие в рейдах казаков, оставаясь при этом сторонним наблюдателем.
Он сделал несколько шагов в сторону и провел рукой по кожаным переплетам книг. Пламя свечей мерцало и колебалось из стороны в сторону, отчего по комнате плясали уродливые тени.
– В октябре Наполеон начал свое отступление в Париж. Катрин, закутанная в меха, последовала за ним. Десять дней спустя повалил снег. Вместе с казаками я преследовал наполеоновскую армию до самой границы. Невозможно описать эти месяцы. Величайшая армия мира умирала от голода и холода. Хаос и бездна страданий. Даже казаки, мстящие за поруганную честь матушки России, страдали от голода и холода.
Фрэнсис хотелось протянуть руку, прикоснуться к нему и сказать, что и она знает, что есть в жизни вещи, которые нельзя изменить. Она понимает, что в мире столько боли и страданий, что одному человеку не под силу справиться с ними.
С легким треском на каминную решетку упали угли.
Найджел опустился на колени и подбросил дров в огонь.
– Катрин открыто поселилась в Париже. Лэнс и я вскоре тайно присоединились к ней. Весь 1813 год мы собирали сведения о планах французов и создавали сеть связных и осведомителей, ее возглавил человек по имени Мартин. Удача оставила Наполеона, и к октябрю он понял, что проиграл. Именно тогда исчезла Катрин. Она отправилась на встречу со связным. Встречу организовал я.
– И ее схватили?
– В тот же день до меня дошло известие о смерти отца. – Голос его был полон иронии. – Вероятно, это сделало меня слишком важной персоной. Мною решили не рисковать и приказали возвращаться домой.
– И вы покинули Францию, зная об исчезновении Катрин? Он поднял голову, и на этот раз на его лице явственно проступило презрение к себе.
– Так уж случилось, что не по своей воле. Лэнс нанес мне удар по голове и в бессознательном состоянии отправил домой. Несмотря на полученный приказ, я собирался проследить путь Катрин и выяснить, что с ней случилось. Но страшная весть меня опередила: пришло сообщение о том, что она была арестована и казнена. Лэнс не хотел, чтобы я зря рисковал жизнью, и остановил меня. Только сегодня я узнал правду: Катрин умирала три дня, и она была еще жива, когда я покинул Париж.
Душу Фрэнсис переполнил страх – за него.
– Вы не можете себя в этом винить, Найджел.
– Я и не виню. Но она страдала, чтобы защитить нас, и нам удалось уйти. Она не могла им много рассказать. Последние несколько месяцев я не делился с ней собранной информацией, и поэтому ее мучения были напрасными. О Боже! Меня преследуют ужасные картины…
– Это только ваше воображение. Отбросьте эти мысли.
В его руке оказалась кочерга. Он с силой опустил ее на маленький столик, расщепив хрупкое дерево.
– Ради всего святого! Я только что загнал до полусмерти свою лучшую лошадь. Что, черт побери, остается у человека, когда кончается мужество? Я должен утопить себя в вине?
– Идите сюда. – Фрэнсис заставила себя держаться спокойно и уверенно. – Сядьте.
Найджел отбросил кочергу и подошел к кушетке. Некоторое время он смотрел на нее сверху вниз.
– Идите спать, Фрэнсис. Я жил с мыслью о ней все эти годы. Какое значение, черт возьми, имеет еще одна ночь?
Она протянула руки и взяла его ладонь в свои.
– В нашей душе есть центр, лежащий глубже, чем мысли и представления. Только там мы можем найти покой.
Он опустился на кушетку рядом с ней и устремил взгляд на ее пальцы.
– Куда вы уходите? Где вы были, когда я нашел вас на крыше? Моей душе нет покоя. – Он высвободил руку и прижал ладонь ко рту. – Мне уже ничего не поможет.
– Это место – небытие.
– Забвение? – На его губах заиграла странная полуулыбка.
– Забвение – это отрицание чего-то, оно предполагает боль и утрату. Место, о котором я говорю, пусто и наполнено одновременно, в нем вы познаете реальность и поймете, что все остальное – иллюзия. Христиане называют это благодатью Божьей и достигают ее посредством молитвы. У Индии свой язык и свой путь. Но суть одна. Это легко.
– Думаю, что это только слова для невежд – пародия на философию! Ради всего святого, Фрэнсис, возьмите меня туда, если можете.
– Тогда успокойтесь. Расслабьтесь. Закройте глаза.
К ее удивлению, Найджел подчинился. Фрэнсис изучала его лицо. Мягкий свет подчеркивал его красоту, но кожа вокруг рта и у уголков глаз казалась слишком натянутой. Только самообладание удерживало его, не давало поддаться вспышке разрушительной ярости или искать забвения в вине. Удастся ли ей помочь ему и направить его самообладание на то, чтобы расслабиться хотя бы на час?
– Прислушайтесь к тишине. Он закрыл лицо руками.
– Тишины нет, Фрэнсис.
– Ш-ш. Сосредоточьтесь. Начните с тишины комнаты. Слушайте ее, как вы слушаете музыку. Если вам в голову приходят какие-то мысли, гоните их и возвращайтесь к безмолвию. Слушайте тишину…
В глубокой тишине раздавалось лишь медленное тиканье часов. Найджел опустил руки. Побелевшие складки вокруг губ слегка расслабились.
Фрэнсис понизила голос до шепота:
– А теперь прочувствуйте свое дыхание. Каждый вдох делается глубже… глубже… Откройте свое тело для дыхания. Растворитесь в нем. – Она расслаблялась вместе с ним, наблюдая, как вздымается и опадает его грудь, и ожидая, пока эти движения не станут медленными, размеренными. – Каждый раз во время выдоха повторяйте про себя что-нибудь, например: ш-ш. Прогоняйте случайную мысль или образ. Осторожно возвращайте свое сознание к одному: ш-ш… ш-ш… Это очень легко.
Она видела, что он медленно погружается в покой. Напряжение постепенно уходило из его тела, рук. Пальцы расслабились, и грифон на перстне, казалось, улыбнулся ей. Она отдавала себе отчет, какой силы образы атакуют его сознание, потому что сама ощущала нечто подобное. Но Фрэнсис не позволяла себе отвлекаться, все ее внимание сосредоточилось только на нем. Когда по телу Найджела пробежала дрожь, Фрэнсис насторожилась. В такт его дыханию она тихо повторяла мантру, возвращающую его разум назад, в пустоту.
– Ш-ш… ш-ш… – слетало с ее приоткрытых губ.
Наконец ее собственные усилия как бы слились с его, ритм их дыхания смешался. Медленное тиканье часов исчезло, и комната погрузилась в небытие.
Из окна лился тусклый свет. Утро началось с дождя. Найджел стоял у окна, положив ладони на решетку. Он поместил Фрэнсис в комнату с решетками, как в тюрьме. Должно быть, после четырех лет заточения в Индии это было мучительно для нее, но она не жаловалась и не просила сменить комнату. Он оглянулся на девушку. Фрэнсис крепко спала на своей кровати, золотисто-медовые волосы в беспорядке рассыпались по подушке.
Найджел принес ее сюда из своего кабинета. Он не мог точно сказать, что произошло прошлой ночью, но где-то в глубине души он нашел то, что она обещала ему: неиссякаемый источник силы и спокойствия. От этого ничего не изменилось и ничего не исчезло, его боль и его сомнения остались с ним. Но произошедшее ночью перенесло его, подобно волне, через эпицентр шторма и выбросило на новый берег. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что пребывал в этом удивительном состоянии более получаса и что измученная Фрэнсис заснула, положив голову ему на колени.
Повинуясь внезапному порыву, он убрал волосы с ее лба, на котором лежала печать непостижимой для него печали. Она не пошевелилась, и Найджел пронес ее на руках через весь погруженный в тишину дом, положил на кровать в ее спальне и укрыл одеялом. Потом он стоял у окна, смотрел, как над Лондоном занимается заря, и обдумывал все, что произошло за последнее время. Найджел не знал, что будет дальше. У него не было никаких предположений относительно того, почему умер Доннингтон, кто убил его, кто подсыпал ему самому яд на собственной вечеринке. Однако именно он должен был найти свидетельства того, что случилось с Катрин, и расшифровать записи.
Тем не менее против Фрэнсис не предпринималось никаких действий. Его люди не смогли обнаружить даже намека на то, что ей грозит опасность. Значит, и эта комната, и эти решетки были не нужны. Необоснованные страхи заставили его привезти девушку сюда и взять на себя ответственность за ее будущее. Было ли это непростительной самонадеянностью? Разве он не должен дать ей право самой решать свою судьбу? Он обещал ей, и, учитывая принятое решение, у него не было выбора.
Он отошел от окна и приблизился к кровати. Желание обладать ею жило в нем, как неутихающая боль. Как просто было бы наклониться и поцеловать эти красиво очерченные губы. Но после минувшей ночи это выглядело бы насмешкой! Он не рассказал ей всей правды о России и о Катрин. Вместо этого преподал ей урок истории, тщательно избегая всего личного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49