Вербовки больше нет. А фермерство теперь не так распространено. В школах изучают… историю, работу с цифрами, растения и животных, музыку, искусство и, конечно, сначала чтение и письмо…— Все учатся читать и писать? — потрясенно осведомился король.— Да, все.Подобное никак не укладывалось у мужчин в голове.— Наверное, то, что скажу, будет тебе интересно, поскольку ты так любишь книги. Много лет назад появился такой материал, названный бумагой. Это что-то вроде пергамента, но гораздо тоньше и дешевле. Теперь у всех в домах есть книги, не только у богатых.— Хотел бы я когда-нибудь попасть в твою страну, — вздохнул король и попросил рассказать одну из тех историй, которыми так прославилась Руби.Та рассказала все сказки, которые помнила, и король долго сокрушался, что его лучший писец болен и не может записать все на пергамент, и попросил Руби повторить все на следующий день.Потом она спела «Руби» и «Люсиль» и еще одну балладу из бродвейского мюзикла «Камелот», которая, как ей показалось, особенно понравится королю Ательстану, и так и оказалось, хотя валлийский король Артур был известен постоянными войнами против саксов. Ательстан даже попросил Руби развлечь вечером гостей.— Я должен попросить прощения и отказаться, — вмешался Торк. — Утром мы отплываем в Нормандию.— Нормандию? Зачем? — спросил король, подозрительно сузив глаза. Руби показалось, что король не очень любит ее предка Грольфа и вряд ли одобрит внезапный союз между Нортумбрией и Нормандией.— Руби объявила себя внучкой Грольфа, — пояснил Торк, — и Зигтриг велел отвезти ее туда.«Господь благослови Торка за то, что не вдается в подробности», — подумала Руби и благодарно посмотрела на викинга, хотя тот не обращал на нее внимания, устремив взгляд на насторожившегося Ательстана.— Как интересно, — наконец обронил король, уже по-другому глядя на Руби. — И поскольку вы отплываете только утром, почему бы сейчас не пойти к кораблям и все подготовить к отъезду? А вечером вы сможете принять участие в празднествах. Оставь Руби здесь, я еще хочу побеседовать с ней.Торку, по-видимому, эта идея крайне не понравилась, но он ничего не сказал, лишь плотнее сжал губы. Селик явно забавлялся ревностью и раздражением Торка.После ухода викингов Ательстан подвинул кресло поближе к Руби и велел придворным удалиться.
— Когда я был ребенком, мой дед Альфред накинул мне на плечи алую мантию и пристегнул к поясу меч в золотых ножнах. Многие посчитали, что это добрый знак и что я рожден для трона, но это вовсе не так. Моя мать была прекрасна, как солнце, но родилась пастушкой, и мой отец Эдуард не женился на ней.— Не понимаю. Почему ты говоришь все это?Король поднял руку, призывая ко вниманию.— Отец был женат дважды, и обе жены считались королевами. Я король-опекун и берегу трон для братьев. И поэтому должен оставаться…— Целомудренным, — закончила Руби, наконец поняв, к чему клонит Ательстан.— Я слыхал, что ты…— Распустила язык в Джорвике и рассказала женщинам о том, как не допустить зачатия.Обаятельный молодой король улыбнулся, довольный, что Руби прекрасно его понимает.— Это целомудрие… не так уж легко соблюсти, — признался он, весело блеснув глазами.Руби рассказала ему обо всем, что знала, хотя знала она не слишком много, но король с огромным интересом выслушал ее.Вечером Руби, в зеленой шелковой тунике, подаренной Астрид и украшенной брошами Торка, сидела в холле, рядом в королем. Вернувшихся Торка и Селика посадили гораздо ниже.Руби пыталась внимательно прислушиваться к словам короля, но то и дело посматривала на Торка, пронзавшего ее яростным взглядом. Он опрокидывал чашу за чашей, а Селик, явно подсмеиваясь над товарищем, то и дело дружески похлопывал его по плечу. Торк со злостью стряхивал его руку.Король Ательстан, достаточно наблюдательный человек, наконец шепнул Руби:— Торк зеленеет от зависти, дорогая. Должно быть, очень вас любит.По правде говоря, Торк был красен в ярости, особенно при виде короля, что-то шепчущего на ухо возлюбленной, и Руби испугалась, что он может совершить такое, что вызовет гнев монарха.— Я должна идти, — сказала она Ательстану.— Но не прежде, чем споешь для нас, — потребовал король и поднял руку, приказывая убрать столы.Руби снова спела все песни, даже «Помоги мне пережить эту ночь», и при этом смотрела прямо на Торка, надеясь, что он догадается, кому предназначена песня. Как только Руби сошла с возвышения, Торк оказался рядом и разъяренно потащил ее из холла.— Никогда, никогда не делай со мной такого! — процедил он сквозь стиснутые зубы.— Чего именно?— Не смей выставляться перед королем. Он что, отказался от обета целомудрия?Руби рассмеялась бы, но Торк явно не шутил, и она внезапно почувствовала, как ему больно. Она решила было рассказать о разговоре с королем относительно способов предохранения, но поняла, что Торк вряд ли оценит юмор ситуации. Может быть, позже.— Я не заигрывала с королем. Только говорила с ним, — терпеливо объяснила она.— Кровь Тора! Да он просто распустил слюни над тобой!Они почти добрались до спальни, когда Руби заговорила о том, что беспокоило ее весь день.— Торк, нужно поговорить о том, что случилось между нами прошлой ночью. Это было хотя великолепной, но ошибкой. Ты напомнил мне об этом, когда рассказал королю о помолвке с Элис. Нам нужно быть сильными. Нельзя допустить, чтобы это случилось снова.Торк открыл дверь, втащил ее в комнату, прижал к стене всем телом и начал жадно целовать. Не в силах насытиться, он поднял ее за талию, так, что ноги оторвались от пола, а лоно вжалось в его возбужденную плоть.— Боже, Руб, — простонал он, — я так тосковал по тебе весь день! Неужели ты не думала обо мне?Он поднял Руби еще выше, положил ее ноги себе на талию, расстегнул штаны, стащил с нее трусики и уже через несколько мгновений с силой вонзился в нее.Руби забыла о собственных словах, забыла о том, что такого не должно больше случиться, забыла обо всем, кроме этого момента.Несколько времени спустя в дверь постучал Селик, объяснив, что ему нужно поговорить с Торком относительно завтрашнего отъезда.— Убирайся, — проворчал Торк, но Селик не отставал, и в конце концов, громко выругавшись, он открыл дверь.Селик широко раскрыл рот при виде их помятой одежды и раскрасневшихся лиц.— Господи, Торк, попробуй мне хоть слово еще сказать, я напомню тебе об этой ночи. Да ведь ты только сейчас вернулся из холла! Неужели совсем не можешь держать себя в руках? Ай-ай-ай!Торк захлопнул дверь прямо перед его улыбающимся лицом.На следующее утро они поднялись на рассвете, собрали вещи и отправились на поиски Эйрика. Он спал в холле на скамье, рядом со своим дядей, Хааконом. Эйрик сонно потер глаза и грустно взглянул на отца.— Ты так рано отплываешь?— Да, нужно не пропустить прилив. Ты уверен, что хочешь остаться, сын? Есть еще время передумать.— Уверен — нерешительно кивнул Эйрик.— Да будет так. Я оставил достаточно денег на твое содержание в течение двух лет, если не смогу вернуться раньше. Но если почувствуешь, что тебе грозит опасность, или не захочешь здесь оставаться, извести своего прадеда Дара, пошли к нему Виджи или одного из стражников, что остались с тобой. Понимаешь?Эйрик снова кивнул, но при мысли о близкой разлуке с отцом глаза наполнились слезами.Торк быстро оглядел холл, чтобы узнать, не наблюдает ли кто за ними, но, видя, что все спят, притянул Эйрика к себе и крепко обнял. Руби впервые видела проявление нежности между отцом и сыном и на мгновение закрыла глаза, пытаясь запечатлеть в памяти это трогательное мгновение. Сколько таких было в прошлом?Пришла и ее очередь.— Эйрик, береги себя. Всегда знай, что в этом мире есть люди, которые любят тебя, и среди них я тоже. Ты многому сможешь научиться у саксонского короля, кроме военной науки. Старайся получше усвоить все его наставления.И, не заботясь о том, будет ли мальчик сопротивляться, Руби крепко обняла его и расцеловала, смочив щеки Эйрика своими слезами.Она молча плакала, пока вместе с Торком и Селиком направлялась к конюшне, чтобы добраться до Темзы и судов. Только однажды она спросила:— Торк, как можешь ты оставлять десятилетнего мальчика одного?Отчаяние в глазах Торка едва не разбило ее сердце. Она мгновенно съежилась от его безмолвного упрека. Он вырвался вперед, оставив ее с Селиком. Даже тот был не так весел, как обычно.— Оставь его в покое. Он всегда такой, когда приходится покидать сыновей.На реке было так много кораблей, собравшихся по поводу коронации Ательстана, что пришлось потратить весь день, чтобы выплыть из Темзы в открытое море. Постоянные задержки, мерзкие запахи, тяжелый труд отнюдь не способствовали хорошему настроению викингов, и, к тому времени как они остановились на ночлег, Руби видела одни хмурые лица.В эту ночь, в шатре, Руби лихорадочно ласкала Торка, пытаясь смягчить боль разлуки с сыном.Впервые встретив Торка, Руби посчитала его жестоким и бессердечным, не способным любить собственных детей. Теперь же она думала о том, что встретила мужественного человека, чье сердце истекает кровью от тоски и одиночества.Снова и снова Руби шептала:— Я люблю тебя.Он так и не произнес эти слова в ответ, и это мучило ее, но Руби все равно повторяла признания, потому что была убеждена — никто, ни один человек в мире, ни отец, ни мать, ни дитя, ни возлюбленная, не говорил ему этих слов раньше.На следующий день они не отплыли в Нормандию. Все корабли были разгружены, и товары сложены в лагере. Очевидно, пока они развлекались на коронации Ательстана, люди Торка занимались торговлей и успели продать груз с двух кораблей.Торк решил, что два пустых корабля должны вернуться в Джорвик, где Олаф вновь нагрузит их, а потом встретит Селика и Торка в Хедебю, большом торговом городе на южной оконечности полуострова Ютландия. После того, как Торк закончит дела в Нормандии, он и Селик отправятся в Хедебю, а потом в Джомсборг.Днем мужчины подсмеивались над нежными взглядами, которыми обменивались Торк и Руби. Ночью эти двое из слов и ласк сплетали паутину любви, не высказанной Торком, и каждую минуту становились все ближе друг другу.Теперь Руби не считала ошибкой ту ночь, когда отдалась Торку. Нет, это судьба, неизбежная и неотвратимая в ее путешествии сквозь время, и все, что случилось, предопределено по причине, которую еще предстояло понять.Торк по-прежнему намеревался жениться на Элис. Руби принимала это со смирением, и они не говорили о будущем. Торк, вероятно, ожидал, что она отправится с ним в Джомсборг в качестве любовницы, по крайней мере на время. Но Руби старательно избегала этой темы, боясь, что сердце разорвется, если Торк снова скажет, будто считает ее годной лишь на то, чтобы греть ему постель.Поэтому они любили друг друга и старались не вспоминать о том, что отравляло их души. Руби пыталась жить одним днем. И все время молилась.Наконец три корабля пересекли Английский канал, а остальные направились на север, в Джорвик.Как только суда бросили якоря в нормандских водах, на берегу выстроились вооруженные люди. Узнав гостей, нормандские викинги проводили их в крепость Грольфа. Они отнеслись к Торку с недоверием, поскольку тот был сыном Гаральда, верховного короля, ненавистного врага Грольфа.Окруженные стражей, прибывшие вошли в просторный холл дворца Грольфа. Огромный мужчина, похожий на высокий дуб, встал, чтобы приветствовать их. Руби поняла, почему он заработал прозвище Пешеход. Не многие лошади способны были его выдержать.— Добро пожаловать в Нормандию, Торк, — вежливо, но прохладно приветствовал Грольф. — Подойди выпей со мной эля.Глаза с ледяной настороженностью смотрели на гостя.Грольф подвел их к камину, около которого сидели несколько женщин и мужчин, включая даму по имени Поппа, которую Грольф представил с особой улыбкой. Руби не поняла, жена это или любовница.Торк неловко переступил с ноги на ногу и перешел к делу.— Я прислан королем Зигтригом, а отсюда должен отправиться в Хедебю и Джомсборг, где вновь стану выполнять долг джомсвикинга.Глаза Грольфа проницательно смотрели на Торка.— А что злобный старый медведь хочет от меня на этот раз?Торк бесстрастно взглянул на Руби, казалось, тщательно взвешивая слова перед тем, как начать:— Он прислал меня сюда с этой женщиной — Руби Джордан. Она объявила себя твоей родственницей.— Моей? Но как это может быть? — удивился Грольф, извиняющимся взглядом окинув Поппу. — Кто ты, девушка?Все уставились на Руби. Раздались изумленные возгласы и вздохи, и взгляды присутствующих обратились к пожилой женщине — точной копии самой Руби. Так, наверное, будет она выглядеть в ее годы. Это была Эдда — старшая сестра Грольфа. Торк и Селик изумленно смотрели на Руби, поняв, что она с самого начала говорила правду. Облегчение отразилось на лице Торка.— Теперь тебе не придется рубить мне голову, — грустно прошептала Руби и ткнула его в бок локтем, пока Грольф и его семья взволнованно обсуждали происходящее.— Нет, я могу хорошенько шлепнуть тебя по заду, — хмыкнул Торк. — Что еще ты скрыла от меня?Руби уже хотела напомнить о том, что не собиралась лгать, но тут Грольф подозвал ее и попросил сесть рядом. Торк и Селик устроились в тяжелых креслах и поднесли к губам чаши с вином.— Ну, а теперь расскажи мне все. Кто ты? — спросил Грольф.Руби взглянула на Торка, гадая, стоит ли поведать истинную историю. Тот закатил глаза к небу, давая знать, что помощи от него не дождешься.— Я пришла из будущего, из тысяча девятьсот девяносто четвертого года, — медленно начала Руби и тут же увидела потрясенные лица собравшихся, не понимающих, то ли она лжет, то ли сошла с ума.Грольф гневно взглянул на Торка, но тот в шутливом отчаянии пожал плечами.— Сам видишь, почему Зигтриг послал ее сюда. Он убежден, что она шпионка Ивара, и хочет ее обезглавить.— Этот сын шлюхи способен казнить мою родственницу? — перебил Грольф, сузив глаза.— Нет. Поэтому я и привез ее, чтобы убедиться, говорит ли она правду. Он не хотел оскорбить тебя.— А если я откажусь от нее?Грольф задумчиво поджал губы, разгадав игру Зигтрига.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44