Она перевела взгляд на Джонни и Немию и, заметив, как Немия подложила еще один кусок пирога в тарелку своего любимого, улыбнулась. Какие прочные узы связывают эту пару! Когда-нибудь они покинут небольшую комнатку и уедут жить к своему народу. Как она опечалится, когда наступит этот день.
Джонти посмотрела на незнакомца, попавшего в их компанию. Джон Стюарт. Доктор Джон Стюарт. Тридцати лет, около шести футов высотой, худой, почти одни кости, карие глаза, брюнет и очень деликатный. Родом из Сант-Луиса, штат Миссури. Он приехал в Коттонвуд полгода назад и открыл свой кабинет рядом с пивной. Потом, когда они познакомились, он, посмеиваясь, рассказал, что вычислил, что здесь будет лучшее место для его бизнеса.
— В «Конце пути» возникает столько драк и потасовок, что я подсчитал, что буду всегда иметь работу — зашивать раны и разбитые головы, — Джон засмеялся.
Она впервые познакомилась с Джоном, когда он лечил Коти от простуды. Джонти не обратила внимания, когда он уставился на нее, так как уже привыкла к мужчинам, которые смотрели на нее восхищенными глазами. Но его мягкое обращение с Коти, его живой ум и теплый смеющийся взгляд заставили присмотреться к этому человеку. После болезни Коти она часто встречала его на улице, в пивной, залатывающего ножевые раны и пулевые ранения, всегда аккуратно выбритого и безупречно одетого в один из своих поплиновых костюмов.
Она поймала на себе взгляд Джона и улыбнулась ему.
Джону понадобился месяц, чтобы набраться мужества и предложить ей поехать с ним на пикник вниз к реке и еще месяц — ухаживать за ней, чтобы потом поцеловать.
Джонти опустила глаза. Она знала, что Джон влюблен в нее и скоро предложит ей выйти за него замуж. «Что я ему отвечу»? — подумала она. Джонти чувствовала нежную привязанность к нему, но будет ли этого достаточно? Союз с Джоном будет безоблачным. Он был очень уравновешенный, и он не станет показывать характер и заставлять ее подчиняться ему.
Но хорошо ли это? По правде говоря, не заскучает ли она, с ее пламенной натурой, рядом с мягким Джоном? Будет слишком поздно, если это произойдет. Для нее замужество было делом жизни.
Печальная улыбка тронула ее губы, когда она перевела взгляд на старую Дженни. Она всегда будет сравнивать Джона с Кордом, отмечая слабость Джона в сравнении с Кордом. И Джонти постоянно видела, как Коти похож на своего отца, и разве Мак Байн не гордился бы, узнав, что у него есть сын.
Однажды, усталая и изнемогающая от жары, Джонти слушала бессвязную болтовню Дженни на одну и ту же тему и, потеряв всякое терпение, раздраженно посмотрела на заострившееся морщинистое лицо старухи и вымученно сказала:
— Знаешь, Дженни, мне кажется, чем старше ты становишься, тем упрямее, и я по горло этим сыта, — потом, стуча рукой по столу и подчеркивая каждое слово, Джонти высказала старухе все что от нее ожидала и каковы будут последствия, если ее подозрения окажутся правильными.
— Я знаю, что у тебя в голове — сказать Корду Мак Байну о Коти. Но ты хорошенько подумай, прежде чем это сделать. Потому что если ты это сделаешь, то никогда больше не получишь ни ужина, ни глотка виски.
Дженни немного пошумела, отрицая свои намерения поговорить с Мак Байном. Потом, фыркнув, повернулась и ушла в свою покосившуюся хижину. Однако в этот вечер старуха опять ждала возле кухонной двери. Но и через неделю она начала старую песню. Джонти знала, что Дженни боится потерять ужин, и это остановит ее от передачи посланий на Дьявольскую гору.
Джонти очнулась и поняла, что день рождения Коти подходит к концу. Тилли суетилась у плиты, Немия помогала своему маленькому питомцу слезть со своего высокого стула, а Ла Тор и Лайтфут вставали из-за стола.
Она тоже встала и помогла подняться Дженни.
— Коти, поблагодари всех за подарки, — напомнила она ребенку, который уже сонно кивал головой на плече Немии, собравшейся укладывать его спать.
Все засмеялись, когда единственное, что сделал в ответ Коти — скорчил сердитую гримасу.
Джонти вздохнула и покачала головой, потом бросила угрожающий взгляд на Дженни, которая сболтнула:
— Этот мальчишка становится все больше похожим…
«Мне бы хотелось, чтобы люди видели в Коти больше, чем просто непослушного ребенка», — думала Джонти, когда все, кроме доктора, по одному выходили из комнаты. Все находили большое удовольствие в том, что Коти так походил на своего отца — живой, темпераментный, нетерпеливый. Но они не видели того, что видела она — в нем было многое от прабабушки: серьезность, которая иногда появлялась в его серых глазах, его манера напряженно наклонять голову и внимательно слушать, когда она ему что-нибудь объясняла.
Джонти несла к мойке гору грязных тарелок из-под пирога, как вдруг она поразилась своей неожиданной мысли. Иногда, когда Коти улыбался, он был похож на дядю Джима. Она потрясла головой, пытаясь избавиться от этой глупой мысли. Это было невероятно. Здесь не было кровных уз. Она поставила тяжелый фарфор и, повернувшись, улыбнулась Джону Стюарту.
— Хочешь еще чашечку кофе, Джон? В кофейнике еще много.
Доктор вынул золотые часы из кармана, посмотрел на них и покачал головой.
— Нет, Джонти, — он улыбнулся ей в ответ. — Мне пора возвращаться в офис. Может быть, меня там уже дожидаются десятки пациентов.
— Ты очень занят, да? — Джонти проводила его до двери. — Я никогда не видела столько больных, — он поднял руку и длинным пальцем слегка щелкнул ее по носу. — Но единственная, которая меня интересует, кажется, никогда не заболеет.
Джонти пожала плечами и улыбнулась ему.
— Некоторые женщины просто не кажутся больными.
Игривое настроение Стюарта сменилось серьезным.
— Мы увидимся сегодня вечером?
Когда Джонти покачала головой, он стал ее уговаривать.
— Сегодня полнолуние. Можем покататься в лодке вдоль реки. Там будет прохладно.
— Это заманчивое предложение, Джон, — немного освежиться на свежем ветерке, но ты знаешь, мне сегодня вечером надо работать.
Было ясно видно, что доктор расстроился. Он погладил мягкой ладонью по ее щеке.
— Но до воскресенья, кажется, так много времени — целая вечность.
Джонти тихо рассмеялась.
— Глупый, ведь воскресенье уже послезавтра.
— Я знаю, но мне каждый час, проведенный без тебя, кажется целым днем.
— Да, ты умеешь красиво говорить.
Джонти открыла дверь на кухне и держала ее открытой, пока он уходил.
— Ты суровая женщина, Джонти Рэнд, — он усмехнулся, поцеловал ее в щеку и, попрощавшись с Тилли, ушел.
— Я бы сказала, что этот доктор ужасно влюблен в тебя, — сказала Тилли, когда Джонти стала рядом с ней у мойки, взяла полотенце и начала вытирать посуду. — Что ты ему ответишь, когда он сделает тебе предложение?
— Я не знаю, Тилли, — Джонти повесила полотенце и опустилась на стул. — Мой мозг просто отказывается об этом думать. Мне очень нравится Джон, я его уважаю. Мне нравится проводить с ним время, и я знаю, что он будет хорошо относиться к Коти. Он не относится к тому типу мужчин, которые использовали бы тот факт, что Коти — незаконнорожденный, против ребенка. Я даже уверена, что он бы усыновил Коти, дал бы ему свое имя.
— Да, я тоже так думаю, — сказала Тилли, садясь рядом с ней за стол и молча дожидаясь, что еще скажет Джонти.
— Коти очень смышленый ребенок, и рано или поздно он начнет задавать вопросы. Вопросы, на которые мне будет трудно ответить, — она взглянула на Тилли. — Ты думаешь, для Коти важно иметь отца?
— Да, милая, — подумав, ответила Тилли. — Но было бы нечестно и неумно выходить замуж за человека только для того, чтобы дать имя своему ребенку. В браке с любимым человеком бывает очень трудно, а брак с нелюбимым может превратиться в ад.
— Любовь! — Джонти презрительно махнула рукой, как будто хотела отделаться от этого слова. — Любовь к человеку тоже может превратиться в ад, Тилли. Он может унижать тебя, разорвать в клочья твою душу, заставит истекать кровью, лишит тебя рассудка.
— Я не знаю, милая, — грустно сказала Тилли. — Уже много лет прошло с тех пор, как я испытывала какие-то нежные чувства к мужчине. Но, кажется, насколько я помню, это было прекрасное чувство.
— Наверно, твоя любовь не была безответной, — Джонти встала. — Я собираюсь прилечь отдохнуть немного перед работой.
Тилли посмотрела вслед этой молодой женщине, которую она любила как дочь.
— Я бы высекла Корда Мак Байна, — прошептала она.
Глава 27
— Черт тебя побери, Тина, раз и навсегда отстань от меня, — Корд выводил мексиканку из своей спальни, крепко держа ее за руку. — Я думал, что понятно объяснил, что у меня нет романтических фантазий по отношению к тебе. И, — добавил он, указав ей на выход. — Я слишком уважаю твоих родителей, чтобы просто пользоваться тобой.
Облаченная только в ночную рубашку, Тина выдернула руку, и Корд отступил назад, так как гнев униженной женщины, казалось, вот-вот выскочит из нее и обожжет ему тело.
— Ты пожалеешь о сегодняшней ночи, — бросила Тина через плечо, повернулась и выбежала из дома.
«Ха»! — думал Корд, возвращаясь в комнату. Он жалел о том дне, когда привез ее сюда. Он снова забрался в постель и тихо лежал, стараясь прогнать прочь мечты о Джонти, когда в его постель шмыгнула Тина.
— Черноглазая сучка, — выругался он, так как сон не приходил, а Джонти была очень далеко.
Корд метался и ворочался очень долго, пока не провалился в беспокойный сон. Солнце уже час назад встало, когда он проснулся на следующее утро. Часы в передней пробили семь, и он вскочил с постели, ругаясь и проклиная себя.
— Первый раз в жизни проспал, — ругался он, пока шел за одеждой.
Сегодня Джонс и половина рабочих отправятся в Коттонвуд и погонят на продажу самый большой табун. В армии любили его сильных и хорошо объезженных мустангов и на этот раз заказали пятьсот голов.
Пока он надевал брюки и натягивал рубашку, Корд думал о тех мелочах, которые надо проверить прежде, чем мужчины уедут: проверить повозку с едой, посмотреть, достаточно ли запасов положил Куки, проверить фляжки мужчин и убедиться, что они наполнены водой, а не виски. Некоторые идиоты делали это, используя возможность умереть от жажды.
Надев ботинки и пристегнув оружие, Корд вышел из комнаты. В кухне он не обратил внимания на Тину, а кивнул ее матери, занимавшейся у плиты, когда он проходил на улицу умываться.
Он налил в таз воды из ведра и внезапно с острой болью вспомнил, как Джонти уговорила Джонса сколотить во дворе скамейку, чтобы люди умывались на улице. Тогда еще он считал ее юношей и смеялся над ее желанием содержать полы на кухне в чистоте.
— Не думай об этом, — выругался он и опустил руки в воду.
Горный утренний воздух был холодным. Корд почувствовал это, вытираясь полотенцем, которым уже несколько раз пользовались. Он с сожалением улыбнулся. Раньше Тина всегда приносила ему чистое. Теперь он не дождется от нее особого обращения — в этом он был уверен. Он еще до сих пор чувствовал, как она пронзила его взглядом, когда он проходил по кухне. Но это было хорошо, он этого хотел.
А Мария, однако, как обычно сияла, когда он сел за стол.
— Ты долго спал сегодня, Корд, — она поставила перед ним яичницу с беконом. — Сон был тяжелым?
— Сначала я хорошо спал, потом что-то меня разбудило. После этого я никак не мог снова заснуть.
Он мельком взглянул на Тину, удивляясь злобному выражению на ее смазливом личике.
— Знаешь, — сказала Мария, наблюдая, как Корд занялся едой. — Меня ночью тоже кое-что разбудило. Похожее на шаги, — она повернулась к Тине, напряженно застывшей возле мойки. — Ты вставала ночью по какой-нибудь причине, Тина?
Корд надеялся, что мать заметит, , как виновато вспыхнуло лицо девушки, и задаст ей еще несколько вопросов. Но когда Тина повернулась к ним спиной и пробормотала:
— Нет, мама, это была не я, может быть, это мышь носилась по полу, — Мария согласилась и вернулась к кастрюле, кипящей на плите.
Через несколько минут Корд покончил со второй чашкой кофе и встал.
— Так вкусно пахнет, Мария, — он улыбнулся своей домоправительнице, надевая шляпу. — Я мечтаю съесть это на ланч.
Он почувствовал, как глаза Тины насквозь пронзили его черными стрелами, и вышел из кухни.
Корд ехал в гору, поеживаясь, хотя он был в куртке. Бабье лето пришло и ушло несколько недель назад, и его сменил холодный северный ветер. Конечно, в долине было еще тепло: в низине всегда было теплее на несколько градусов, пока не наступала зима. Когда она начиналась, казалось, что замерзал весь мир.
Конь сделал последний прыжок, и перед Кордом оказался загон для диких лошадей. С минуту он сдерживал лошадь, любуясь мустангами, которые бегали, ржали и становились на дыбы за оградой, пытаясь найти выход в сооруженном из жердей загоне. Корда всегда волновали такие зрелища.
Он всмотрелся сквозь клубы взбитой копытами пыли и нахмурился. Где рабочие? Он подстегнул Ронайда и въехал туда, недовольный тем, что не увидел своих ковбоев. Он объехал вокруг груды валунов и кустарников и увидел своих рабочих. Мужчины стояли кружком и смотрели на человека, растянувшегося на земле. Вздрогнув Корд сразу же узнал длинное, костлявое тело Джонса, его старшего помощника.
Корд присел возле своего друга.
— Что случилось, Джонс? — он заметил, что Джонс держался за плечо.
— Моя проклятая лошадь сбросила меня, Корд. Боюсь, что у меня выбито плечо.
— Дай-ка, я посмотрю, — Кодр взял правую руку Джонса и начал поднимать ее. Джонс взвизгнул. — Это не плечо. Это ключица. Если бы было сломано плечо, ты закричал бы сразу, как только я взял за руку, — он встал. — Я отвезу тебя на ранчо и перевяжу. Это все, что можно сделать с таким переломом. Он сам заживет, если ты не будешь шевелить рукой.
Один из рабочих привел Джонсу более надежную лошадь, и Корд помог взобраться на нее своему другу. Было видно, что перелом причинял сильную боль Джонсу, и Корд посоветовал:
— Подвяжи локоть и поддерживай его другой рукой.
Они добирались до ранчо дольше, чем обычно, так как пустили лошадей шагом, чтобы не трясти Джонса. Когда они проезжали мимо дома, Мария вышла на крыльцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54