https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/bez-gidromassazha/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Налетел ветер, но на сей раз он принес не аромат мокрой травы, а запах стоящего рядом мужчины – опасный запах подлинной мужественности, всегда так странно, дурманяще действовавший на Джессалин. И ведь вокруг столько свободного места. Так нет – ему надо было встать так близко, словно они лежат в одном гробу. От этой нелепой мысли Джессалин невольно улыбнулась.
– И все-таки я терпеть не могу, когда ты так делаешь. Джессалин вздрогнула от неожиданности.
– Как?
– Улыбаешься, будто знаешь что-то такое, чего не знаю я.
«– Но я люблю тебя.
– Тем хуже для вас, мисс Летти. Потому что я вас не люблю».
– Раз уже вам интересно, могу рассказать, о чем я думала. О том, что мне следует благодарить вас за то, что вы отвергли меня тогда, пять лет назад, – сказала Джессалин с лучезарной улыбкой, хотя все внутри у нее сжималось от нестерпимой боли. – Теперь-то я понимаю, как глупа была тогда. Удивительно – на какие только безрассудства не способен человек, когда он юн и неопытен!
Лицо Трелони хранило непроницаемое выражение. Его пустой, ничего не выражающий взгляд был безмятежен, как воды подземного озера.
– Главное – не повторять старые ошибки. Джессалин, сама того не желая, задумалась, чью же ошибку он имеет в виду, свою или ее? О, если бы сейчас она увидела в его глазах малейший намек на чувство, на то, что он тоже помнит то лето и хоть немного дорожит этими воспоминаниями, она бы простила ему. Простила бы, несмотря ни на что.
Но его глаза оставались непроницаемыми, и Джессалин подумала, что это очередной урок, в дополнение полученным тем далеким летом. Любить – недостаточно для счастья. Особенно если твой избранник тебя не любит.
Наконец звонок возвестил о начале скачек. Вдалеке мелькнул белый флажок, и лошади рванулись вперед.
Ипподром ревел, как сотня голодных львов, на какую-то секунду Джессалин показалось, что она вот-вот оглохнет. Но тут же забыла обо всем на свете: для нее существовало одно – красно-черная куртка жокея на мчащейся вперед гнедой лошади.
Голубая Луна пока что сильно отставала от лидеров. При всех многочисленных достоинствах кобылы у нее была крайне досадная привычка – она плелась в хвосте до последнего, экономя силы для мощного финишного рывка. Мудрое животное, очевидно, считало, что выигрывать скачку с большим отрывом, если и нескольких дюймов вполне достаточно, – вредное излишество. Но, надо сказать, эта привычка доставляла массу неприятных моментов тем, кто ставил на Голубую Луну свои деньги. И ее хозяйке в том числе.
Джессалин раскачивалась взад-вперед, словно ее толкали в спину крики толпы. Лошади бежали всего полторы мили, но по очень неровной местности, что создавало дополнительные сложности и опасности. Копыта взрезали мокрый дерн, как десятки маленьких, отливающих серебром, кос. Фигурки жокеев в ярких куртках трепетали, словно огоньки.
Вороной мерин по кличке Кэнди Танцор сразу захватил лидерство и пока удерживал его. Джессалин твердила себе, что для этой лошади всегда были характерны быстрый старт и смазанный финиш. Видно, вначале он тратил слишком много сил.
Лошади достигли дальней точки дистанции – скаковая дорожка там поворачивала под острым углом. За пеленой дождя виднелись лишь смутные силуэты. Но вот они по одной начали вырываться из белесой мороси, как стрелы, пронзающие газовую ткань. Гонщик Рома теперь шел вровень с Кэнди Танцором, и Джессалин физически почувствовала, как нарастает напряжение стоящего бок о бок с ней мужчины.
Земля под ногами дрожала от топота множества копыт. Джессалин напряженно высматривала черно-красную шапочку Топпера. Вот она! Голубая Луна отставала от лидеров не меньше чем на пять корпусов. «Поздно! – в отчаянии подумала Джессалин. – Она слишком долго откладывала финишный рывок». Но вдруг, когда уже казалось, что гонка безнадежно проиграна, Голубая Луна, как ветер, помчалась вперед. Вот она обошла одного соперника, другого… Она упорно настигала лидеров… До финиша оставалось всего пятьсот ярдов, и теперь три чистокровные лошади – вороная, гнедая и каурая – шли нос в нос, напрягая все силы, чтобы завоевать победу.
Как всегда, те зрители, кто был верхом, поскакали по полю, рядом с соревнующимися лошадьми. В этой толпе выделялись только яркие шапочки жокеев. Джессалин раскачивалась с удвоенной силой. Ей было абсолютно все равно, как она выглядит в эту минуту.
– Ну же, милая! Давай! Давай!!! – снова и снова, как заклинание, повторяла она. Возбуждение ее росло, и слова звучали все громче и громче.
Она мельком взглянула на Трелони. Он следил за гонкой со спокойной сосредоточенностью, и только подрагивание уголка рта выдавало его волнение. Этих нескольких мгновений, которые Джессалин смотрела на него, оказалось достаточно, чтобы она пропустила начало трагедии. Она видела лишь чудовищный финал.
Когда в воздухе замелькали копыта упавшего Гонщика Рома, Голубая Луна дернулась в сторону. Ее ноги заскользили по жидкой грязи. Не в силах удержать равновесие, лошадь тяжело упала на живот… и замерла на земле абсолютно неподвижно.
Глава 13
Несколько минут Джессалин стояла, застыв от ужаса, не в силах пошевелиться, будто не слыша криков, не замечая суматохи вокруг. Наконец она нашла в себе силы сделать несколько неверных шагов. Казалось, будто это происходит в каком-то жутком ночном кошмаре. Голубая Луна неподвижно лежала на земле. «Господи, о Господи, она же мертва», – эта мысль навязчиво стучала в мозгу, сводила с ума. Топпер на четвереньках полз к лежащей лошади и что-то кричал, но Джессалин ничего не слышала.
Внезапно Голубая Луна судорожно дернулась, пытаясь подняться на ноги. Из глаз Джессалин полились слезы облегчения. Значит, она жива! Она просто не сразу пришла в себя после падения. Зато Гонщик Рома по-прежнему катался по земле и ржал от боли. Жокей в желто-зеленой перепачканной в грязи куртке только сейчас смог, пошатываясь, подняться на ноги. Рядом с ним стоял граф Сирхэй. Казалось, он окаменел.
Но вот судья позвонил в колокольчик, возвещая о том, что гонку выиграл Кэнди Танцор. И уже через, несколько секунд послышался шум множества крыльев – почтовые голуби полетели с известием в Лондон.
Кто-то протянул Маккейди пистолет.
– Нет! – вырвалось у Джессалин.
Он резко повернулся к ней – в его глазах горела такая жгучая ненависть, что ей стало страшно. Сильные пальцы впились ей в руку.
– Иди сюда, будь ты проклята, – прорычал он. – Ты все это затеяла, так будь любезна досмотреть до конца!
Мощная берцовая кость великолепного жеребца была не просто сломана – острый конец, разорвав тонкую шкуру, торчал наружу. Несчастное животное кричало от боли.
– О Господи! – только и смогла выговорить Джессалин, отворачиваясь от этого жуткого зрелища.
Холодное дуло пистолета Маккейди коснулось ее щеки – он заставил ее повернуть голову.
– Смотри, черт бы тебя побрал, – прошипел он ей прямо в лицо.
Несколько бесконечных мгновений ледяной металл холодил ей щеку. Джессалин показалось, что все ее черты одеревенели и утратили чувствительность. Теперь она даже не слышала криков умирающего жеребца – кровь шумела в ушах, словно прилив у стен Энд-коттеджа. И запахи такие родные и знакомые – запахи лошадиного пота и примятой травы.
Маккейди приставил пистолет к голове Гонщика Рома и нажал на спуск.
Гром выстрела причинил Джессалин чисто физическую боль. Она с трудом сдержала крик. Огромный каурый жеребец дернулся в последний раз и затих. В воздухе мерзко воняло серой. Джессалин посмотрела на Маккейди. Но это было излишне – она кожей чувствовала исходившие от него волны ненависти. Казалось, их источает каждая клетка его тела. Это походило на жар от открытого огня. Но вот что непонятно: почему его ненависть была направлена на нее?
Голос Трелони рассек воздух, словно клинок на дуэли:
– Ну и сколько же вы выиграли?
– Выиграли?! Мы проиграли сто двадцать пять фунтов, не считая платы за участие. Мы потеряли все, что у нас было.
– Я не верю, что вы проиграли хотя бы фартинг. – Пальцы Маккейди сжали ее руку с такой силой, что Джессалин едва не вскрикнула от боли. – Либо вашего жокея подкупили, либо вы сами поручили ему проделать этот трюк, потому что поставили на Кэнди Танцора. Вы, очевидно, рассчитывали, что все будет разыграно как по нотам, но когда в последнюю секунду вмешался Гонщик Рома, пришлось прибегнуть к более радикальным мерам. И вот они, плоды ваших усилий. – С этими словами он швырнул пистолет на землю, рядом с мертвой лошадью.
Джессалин смотрела на него широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Она не верила собственным ушам. Ведь в довершение всего обвинения против них выдвигал не кто-нибудь, а пэр Англии, человек, к чьему мнению прислушиваются в Жокейском клубе. Если он и там повторит все эти нелепости, им с бабушкой могут отказать от участия в любых скачках навсегда.
– Нет! – попыталась протестовать Джессалин. – Что вы такое говорите?.. Я бы ни за что не стала, просто не смогла бы…
Резким движением он крепко прижал ее к себе. Его глаза горели, как два угля, а взгляд, как всегда, был прикован к ее губам. В голове Джессалин пронеслась сумасшедшая мысль, что сейчас он ее поцелует. Но вдруг Маккейди оттолкнул ее, как будто само прикосновение к ней было ему омерзительно, развернулся и размеренным шагом направился прочь.
Джессалин пустилась вдогонку бегом, схватила его за руку и заставила повернуться к ней лицом.
– Как вы смеете обвинять меня в такой мерзости! Не я же виновата, что вы поставили целое состояние на лошадь, которую давно не тренировали.
Маккейди высвободил руку.
– Я видел то, что я видел. Столкновение было подстроено.
Джессалин гордо вскинула подбородок.
– В самом деле? В таком случае попрошу вас немедленно выступить с публичным обвинением. Но если мне удастся доказать, что это неправда, то я потребую от вас публичного извинения за тень, которую вы бросили на честное имя Летти своими грязными домыслами. – Ее губы искривились в презрительной улыбке. – Или слово «честь» выше понимания представителя семейства Грелони? Милорд…
Маккейди побледнел как смерть. Глаза на его окаменевшем лице напомнили Джессалин безжизненные гранитные скалы Корнуолла. Затем он повернулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь.
Джессалин долго смотрела ему вслед. Ну что ж, на этот раз она хотя бы сумела ответить ударом на удар. «Ты уже не маленькая глупенькая мисс Летти», – думала она, но эта мысль почему-то доставляла ей мало радости. К сожалению, когда дело касалось Маккейди Трелони, ее беззащитное сердце всякий раз брало верх над гордостью.
Майор, присев на корточки, успокаивал Голубую Луну, бережно вытирал ее потную спину. Джессалин подоспела в тот самый момент, когда он уже собрался вывести лошадь из-под соломенного навеса. Левая задняя нога кобылы была слегка подогнута, она избегала наступать на нее.
Джессалин посмотрела на мрачное лицо Майора. В ее глазах читался немой вопрос, даже не вопрос, а мольба – ей страстно хотелось услышать, что все будет в порядке, что травма несерьезная.
Майор отрицательно покачал головой.
– Довольно сильно поврежден коленный сустав, – в своей лаконичной манере отчеканил он.
Джессалин пощупала распухший сустав. Он был таким горячим, что она чуть не отдернула руку.
– В этом году ей уже точно не выступать, – добавил Майор. – И еще вопрос, сможет ли она бежать в следующем.
Джессалин прижалась лицом к шее лошади, потерлась щекой о грубую шерстяную попону. Как будто почувствовав отчаяние хозяйки, Голубая Луна повернула голову и посмотрела на нее большими умными глазами. Джессалин смахнула набежавшие слезы и, повернувшись к Майору, спросила, видел ли он, как все произошло.
– Видел. – Черт бы его побрал! Каждое слово придется вытягивать клещами.
– А тебе не показалось, что… ну, в общем, что все это было специально подстроено?
– Показалось.
– Но ведь Топпер никогда бы не стал…
– Нет. Топпер ни при чем. Ведь мне могло и померещиться.
Джессалин купила пирог с мясом и рисовый пудинг и, сунув мальчишке-разносчику шиллинг, попросила отнести еду и записку леди Летти. Сама же она вместе с Майором отправилась в конюшню, чтобы лично убедиться в том, что Голубую Луну удобно устроили в стойле, накормили и напоили. Оставшись довольна осмотром, Джессалин отправилась на поиски Топпера.
Она наткнулась на него возле весов, чем-то напоминавших виселицу. Топпер разговаривал с жокеем победившего жеребца. Он уже переоделся, но и для повседневной одежды этот маленький, жилистый парнишка предпочитал яркие цвета. Вот и сейчас на нем красовались оранжевая рубаха, голубой клетчатый жилет и желтые брюки. Шею украшал ярко-алый платок, а на свои пепельные волосы Топпер водрузил красную фетровую шляпу с фазаньим пером.
Джессалин всегда думала, что паренек так любит яркие цвета потому, что в его детстве было слишком много черного и серого. Когда-то его, как и многих других, приютила леди Летти. Четыре года назад, вскоре после того, как они переехали в Лондон, в дом, унаследованный Джессалин от матери, понадобилось пригласить трубочиста, чтобы привести в порядок каминную трубу. Трубочист привел с собой щуплого мальчонку – работой которого было пролезать в узкие дымоходы. Полуголый, изможденный мальчуган был с ног До головы перемазан копотью и сажей. На его локтях и коленях кровоточили ссадины, а в огромных голубых глазах застыли застарелый страх и тупая покорность. Леди Летти достаточно было одного взгляда, и она выкупила несчастного у трубочиста за две гинеи. И только после нескольких купаний обнаружилось, что волосы у него пепельно-русые.
Хотя сам мальчик утверждал, что ему уже тринадцать, выглядел он лет на шесть-семь, не больше. От детства у него остались весьма смутные воспоминания – какой-то домик за городом и белый пони. Настоящего своего имени он тоже не помнил – Топпером звал его трубочист. Через некоторое время Майору пришла в голову мысль посадить мальчика на лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57


А-П

П-Я